– Они не так велики, как у нас рассказывают… – с лёгким разочарованием проговорил принц.

Действительно, от кончика хвоста до носа дракон едва ли был длиннее тридцати футов, при том, что хвост у него был довольно длинный. Перепончатые крылья в размахе тоже были порядка сорока футов – много, но в каноническом труде Байлинти – единственного общепризнанного исследователя восточного побережья Эллора – упоминались драконы, каждое крыло которого было не меньше пятидесяти футов в длину.

– Сомневаюсь, что кто-то из жителей Паэтты когда-то видел настоящего дракона. Даже этим тварям трудно пересечь Серединную Пустошь. Разве что когда-то здесь в горах были проблемы с пропитанием… Ну даже если кто-то действительно видел дракона, то уж конечно затем как следует приврал.

– А они действительно изрыгают пламя?

– Конечно нет. Драконы – изначально магические существа, но не настолько. Хотя если тебе захочется, то позже ты сможешь вывести таких драконов, какие тебе представляются – громадных и огнедышащих.

– Всё это будет в моих силах? – радость наполнила грудь принца.

– Может быть, лет через тысячу.

– Я хочу поскорее начать обучение! – с нетерпением воскликнул Драонн, и тут же устыдился этого порыва, почувствовав, что сейчас он похож на маленького мальчика, нетерпеливо ожидающего подарков на свой день рождения.

– Твоё рвение похвально, но в тебе ещё слишком много прежнего Драонна. Тебе следует выучиться терпению и взвешенности. Именно эти черты отличают великого мага от площадного фокусника. И именно этому я буду учить тебя в первую очередь.

Поначалу обучение оказалось неожиданно скучным и, на первый взгляд, совершенно не относящимся к магии. Орёл учил сосредотачиваться на чём-то, пытаясь проникнуть в самую суть его, мысленно разложить на составляющие.

– Что ты чувствуешь? – то и дело спрашивал он, и долгое время Драонн не находил ответа, который бы удовлетворил строгого учителя.

– Я чувствую, будто меня окружают сотни колокольчиков, которые тихонько звенят, – наконец ответил он.

– Ты чувствуешь возмущение. Ты и прежде чувствовал его, как слепцы чувствуют звёздный свет. Но теперь всё будет иначе. Когда ты сможешь отделить звон одного колокольчика от всех прочих, когда ты будешь точно знать, как заставить именно его звучать громче остальных – тогда ты станешь магом. Со временем я вкачаю в тебя столько силы, что эти колокольчики обратятся огромными колоколами, от звона которых будет содрогаться земля. Тогда ты станешь великим магом. Однажды, возможно, ты сумеешь создать новые колокольчики и заставить замолкнуть существующие. Тогда ты станешь тем, кого я хотел создать.

И Драонн очень старался. Бараканд практически никогда не ругал своего ученика, когда у того что-то не получалось, и совсем никогда его не хвалил, но всё же лиррийский принц понимал, что учитель, кажется, вполне доволен тем, как идут дела. Драонн уже и позабыл, что он находится в мире грёз. Для него вполне естественным было, что солнце могло то часами зависать на одном месте, то, напротив, скакать по всему небу, словно безумное. Он не удивлялся и сменам обстановки, когда вместо заснеженного пика вдруг оказывался на небольшом острове посреди океана, или в древнем сыром лесу. Драонну не нужны были еда, вода и сон, а редкие перерывы на отдых он использовал для глубоких медитаций, когда пытался проникнуть в самые основы мира, просочиться сквозь его материю, воочию увидеть струны возмущения.

Сколько времени прошло в реальности – Драонн не представлял. Когда Бараканд наконец объявил, что основные трансформации тела завершены и дальше принц может проходить обучение бодрствуя, Драонн очнулся всё в том же месте. Был жуткий холод, всё вокруг было белёсым – небо, камни, даже Одинокий Пик покрылся корочкой льда. Кажется, зима была в полном разгаре, и будь над пустыней тучи, они давно бы уже покрыли всё снегом. Но те облака, что по-прежнему скрывали вершину Пика, никогда не делились своей влагой с землёй, а других здесь не было.

Неизвестно сколько, но совершенно точно несколько недель Драонн уже обходился без пищи и воды, но теперь он уже не чувствовал ни голода, ни жажды. Вероятно, он теперь питался чистым возмущением. Наверное, со временем он сможет, если будет на то желание, превращать это возмущение в совершенно любые яства – хоть жареную индейку, хоть мёд, хоть саррассанское вино. Пока же ему хватало и этого.

В последующие несколько недель Драонн осваивал такие премудрости высшей магии как левитацию и телекинез. Понимая суть структурного строения мира, можно ходить и по воздуху, если учесть, что воздух, как и земную твердь, пронизывают те же самые нити возмущения. Вообще сейчас Драонн словно заново познавал для себя мир – многие вещи, казалось бы, знакомые с детства, внезапно открывались совершенно в ином свете, являя новоявленному магу всё новые и новые горизонты.

Бараканд почти не учил Драонна стихийной магии, считая её низшей примитивной формой. Драонн учился манипулировать чистым возмущением, а не его овеществлением в виде природных стихий. Это было несоизмеримо сложнее, но позволяло творить поистине фантастические вещи.

Творить в прямом смысле слова. Настал момент, когда Драонн «из ничего» создал камень. Небольшой, размером с кулак младенца, но этот камень, ничем не отличающийся от сотен миллионов таких же булыжников, разбросанных вокруг, был всё же чем-то невероятным – единственный камень во всём Эллоре, созданный волею не богов, но илира.

Драонн больше не чувствовал холода, создавая вокруг себя тончайшую невидимую оболочку, защищающую его от ветра и морозного воздуха. В случае чего он так же просто смог бы создать защиту от стрел, мечей, враждебной магии. Бараканд был хорошим учителем, а Драонн, возможно, благодаря той самой крови Пафиринна – способным учеником.

Жажда превзойти то, что уже ему подвластно, стала даже сильнее жажды мести. Нужно признать, что Драонн теперь вообще крайне редко вспоминал свою прошлую жизнь, а когда вспоминал, то не чувствовал уже тех переживаний, что раньше. Это скорее было похоже на то, как переживаешь судьбе героя, о котором читаешь в книге. Аэринн, Кэйринн, Биби и Гайрединн – всё это осталось где-то очень далеко, или, лучше сказать – где-то низко, куда ниже тех сфер, в которых он парил сейчас.

Но это не значило, что он оставил идею возвращения. В конце концов, возводить пирамиды из громадных булыжников и левитировать над скалами не так увлекательно, как вершить судьбы народов. Покамест Драонн не заикался о возвращении на Паэтту, жадно впитывая всё, чем делился с ним Бараканд. Но он понимал, что день этот близится. Скоро, судя по всему, должна была наступить весна – срок, обозначенный ему принцем Эйрином.

Драонн ощущал себя сильным как никогда. Бараканд, как и обещал, щедро вкачивал в него магические силы, продолжая также и делиться знаниями. Теперь уже и сам Драонн до многого доходил своим умом.

– Я думаю, что уже готов отправиться обратно, – собравшись с духом, однажды сказал он Бараканду. – Я чувствую, что в моих силах сейчас перевернуть весь мир!

– Ты стал очень силён, не спорю, – согласился орёл. – И умел, что ещё важнее. Думаю, совсем немного на Паэтте найдётся магов или магинь, способных соперничать с тобой. Но ты не можешь вернуться.

– Это ещё почему? – удивился Драонн. – Наступает весна, скоро Эйрин отправится в обратный путь.

– Он отправится без тебя. Ты останешься здесь, как и я.

– Но почему?

– Думаю, ты сам можешь ответить на этот вопрос.

– Возмущение… – чуть задумавшись, проговорил Драонн. – Здесь оно иное, нежели на Паэтте.

– Это как другой воздух. Ни ты, ни я не сможем «дышать» им. Океан – это барьер, что разделяет не просто два континента, но два мира. Я – не просто хозяин Эллора, я ещё и его пленник. А теперь и ты тоже.

– Так ты обманул меня? – на мгновение Драонн даже позабыл, кто находится перед ним. Ярость вспыхнула в нём подобно сухой соломе.