– Почему именно мастер Варан? – Командор упорно пытался выжать из волшебника больше информации.

– Его судьба однажды пересеклась с судьбой Чёрной Герцогини, когда она ещё ею не была. Скажу честно – именно мы помогли ей отыскать Башню. Но кое-что пошло не так – изначально Башня была Белой, но в силу обстоятельств стала Чёрной. Причиной этому был ещё один человек, которого нам предстоит найти. И этот же человек является якорем, который держит Башню в нашем мире. Разыскав его и отведя к Герцогине, мы поспособствуем тому, что Башня исчезнет из нашего мира. Надеюсь, что в ближайшей перспективе это приведёт к выправлению рельефа возмущения и, как следствие, нивелирования угроз со стороны Бараканда и Симмера.

– Сразу видно искушённого человека, мессир, – усмехнулся Командор. – Вы говорите одно слово там, где следовало бы сказать три. Ваши объяснения лишь напускают ещё больше туману. Вот вы говорите о якоре, который держит Башню. Но есть ведь разные способы избавиться от якорей. Иной раз во время шторма, когда якорь цепляется за что-то на дне и грозит потопить корабль, его просто перерубают.

– Это не наш случай, Командор, – спокойно возразил Каладиус. – В нашем случае, если перерубить якорь – вместе с ним перерубится и сам корабль, или, по крайней мере, его руль и мачты.

– Знаете, мессир, – Командор глядел на мага из своего кресла чёрными горящими глазами, словно какая-то хищная птица. – Не припомню, чтобы кто-нибудь когда-нибудь мог безнаказанно говорить со мной подобным образом.

– А можете ли вы припомнить, чтобы когда-то с вами говорили люди, подобные мне, Командор? – теперь и Каладиус стал похож на какого-то грифа со своей лысой головой на тощей шее, торчащей из свободных чёрных одежд. – Если бы вы только знали, с какими людьми, и не только, за свою жизнь успел поговорить я! И образ моего общения всегда был подобным. Не вижу повода что-то менять на старости лет.

– Вы правы, мессир, – задумавшись на минуту, наконец произнёс Командор. – Само ваше появление здесь служит достаточной рекомендацией любому делу, о котором вы изволите говорить. Если вы говорите, что должно быть именно так – пусть так и будет! Мастер Варан, я даю согласие на ваше участие в экспедиции мессира Каладиуса! Поговорим о вашей карьере после того, как вы вернётесь.

– Вы – мудрый человек, Командор, – совершенно серьёзно сказал Каладиус. – Очень надеюсь, что впереди вас ждут ещё несколько лет управления Гильдией. Ей это пойдёт на пользу.

– Спасибо, мессир, – так же серьёзно ответил Командор. – Из ваших уст это поистине неоценимая похвала. Не смею больше вас задерживать – вам, должно быть, нужно делать приготовления к отъезду. Прощайте, мессир, для меня было великой честью лично познакомиться с вами.

– Прощайте, Командор, – просто сказал маг и, кивнув Варану, направился к выходу.

– До встречи, мастер Варан, – прошелестел Командор.

– До встречи, Командор, – Варан поклонился так же изящно, словно ему всё ещё было двадцать шесть, и поспешил за Каладиусом.

***

– Ну вот, а вы переживали, друг мой, – спеша обратно в гостиницу, с улыбкой проговорил Каладиус.

– Да меня до сих пор ещё потряхивает! – усмехнулся Варан. – Только вы могли бы так просто убедить в чём-то Командора!

– Ах, друг мой, знали бы вы, скольких Командоров я перевидал на своём веку! – чуть устало вздохнул Каладиус. – И этот был явно не из худших. Ну что, теперь, когда вы свободны, не хотите ли подготовиться к путешествию? Одежда, оружие, деньги – пригодится всё.

– Вы правы, мессир. Сейчас провожу вас до гостиницы, и тотчас вернусь к себе.

– Да разве я барышня, чтобы меня провожать? – воскликнул Каладиус. – Полноте, друг мой! Тут не больше десяти минут ходьбы, дойду как-нибудь. Идите к себе, не теряйте времени.

Несмотря на то, что над городом уже сгустились осенние сумерки, улицы были достаточно освещены фонарями, окнами и витринами, так что даже куда более беззащитный человек, нежели Каладиус, мог бы безбоязненно ходить здесь. Поэтому Варан лишь кивнул, пожал руку великому магу и отправился к себе на квартиру, чтобы готовиться.

Что же касается наших друзей, то их приготовления не могли занять много времени. Заранее уже было заказано судёнышко, которое должно было отнести их в Шинтан. Поэтому все, каждый по-своему, наслаждались этим вечером. Бин провёл его в кругу семьи, стрелки-палатийцы – в шумной таверне, а Каладиус и Пашшан с удовольствием воспользовались случаем, чтобы лечь пораньше. На следующее утро, в четверть десятого, небольшая парусная фелука отчалила от причала Латиона, унося нашу компанию на север.

Солана находилась в плену кошмаров. Терзаемый лихорадкой мозг выдавал жуткие сны. Иногда она тщетно пыталась убежать от собственных обезумевших гоблинов. Ей казалось, что она бежит очень быстро, так что дыхание перехватывало, а мышцы ног едва не сводило судорогой, но при этом двигалась она почему-то крайне медленно. Толпа же гоблинов, напротив, приближалась с ужасающей скоростью. Девушка видела их оскаленные, истекающие слюной пасти и грязные кривые когти. Как ни пыталась она прибавить ходу – ничего не получалось, и в конце концов болотные твари настигали её, и тогда она словно тонула в этом беснующемся вонючем море, задыхаясь от тяжести их тел и не имея возможности даже закричать…

Иногда кошмары были ещё изощрённее – она видела, а скорее даже просто знала, что где-то неподалёку гоблины пожирают её семью. Она слышала истошные вопли Алийи, крики отца и братьев, захлёбывающийся визг гоблинов. Она металась между деревьев, которые внезапно становились избами в деревне, как две капли воды похожей на её собственную, однако казавшуюся бесконечной. Вбегая в собственный дом, она оказывалась на берегу Симмера, или же в каком-то бесконечном помещении, больше похожем на подвал. Крики доносились словно отовсюду, как будто сами стены умоляли её о помощи.

Но когда ей всё же удавалось отыскать кого-то из родных, то оказывалось, что они уже растерзаны гоблинами. Окровавленные, с вывороченными внутренностями и обглоданными конечностями, они продолжали рыдать и молить о помощи. И тут же их мольбы сменялись проклятиями и обвинениями. «Мы молились, чтобы больше не услышать о тебе», – безгубым объеденным ртом бормотал Брэр.

После таких кошмаров Солана с криками просыпалась. Но явь была мало чем отличима от кошмара. Она металась в своей затхлой, воняющей дымом, мочой и хвоей норе, снедаемая то жаром, то ознобом.

Когда на неё набрасывался жар, она сбрасывала отсыревший плащ, служивший ей и подстилкой, и одеялом, ногами размётывала колючие еловые ветки. Внутри бушевал голодный огонь, выжигавший мозг и внутренности. Страшно хотелось пить, а кожа была суха и шершава, словно пергамент. Ступни жгло так, словно она забыла вынуть их из костра, но не было сил, чтобы скинуть ботинки.

А всего через каких-нибудь четверть часа жуткий жар сменялся неистовым ознобом. Теперь Солана, наоборот, пыталась плотнее закутаться в плащ, зарываясь лицом в колючую, дурно пахнущую ткань. Она истекала холодным потом, который жёг и без того больные глаза. Зубы отбивали барабанную дробь, и она впивалась ими в плащ, чтобы не слышать больше этого оглушающего грохота.

Гоблины исправно заботились о ней – костёр у входа горел, не переставая, но в периоды жара она самыми последними словами поносила и его, и тех, кто его поддерживает, а в периоды лихорадки его тепла всё равно не хватало, чтобы согреть измученную девушку. Хвала богам, так же аккуратно гоблины заботились и о воде, вовремя наполняя две фляжки, бывшие у Соланы.

Что же касается еды, то неподалёку от её лица валялась пара трупиков сусликов и какая-то птица, похожая на утку с оторванной головой, но, естественно, ничего, кроме рвотных позывов в девушке это не вызывало. В конце концов она, собравшись с силами, которые ей придала злость, вышвырнула всё это наружу, где их вскоре слопали её костровые.