У ворот Полавы тлел костер караульных, в домике кузнеца то и дело вспыхивал и гас багровый свет под ласковые вздохи мех.

Недалеко за деревней медленно ступала девушка, чьи длинные белые волосы забрасывал на лицо весенний ветер. Ее голову по обыкновению украшало вязанное височное кольцо, а на запястьях виднелись плетеные браслеты из точно такого же материала. Она шла напрямик, сквозь лопухи и мерцающие во тьме заросли щавеля. Мимо собачьих шалашей прямиком через пригорок. В лунном свете лицо девушки выглядело словно маска — безжизненное, скуластое. А в глазах пустота, которую получают, только увидев настоящий ужас. Только познав смерть.

Девушка без усилий перемахнула через высокие деревянные стены, что устремлены острием в небеса и побрела сквозь уже спящие дома. Спокойнее, чем когда-либо, ведь это ночь после Радуницы. Праздника, когда навьих задабривают в течение дня, отсылая им подарки и песнопения. Жертва Чернобогу возносится утром и вечером, дабы тот в течение последующей недели не мыслил насылать на людей недуг. Но был у этого дня и тяжелый обряд. Помимо задабривания навьих, люди вспоминали ушедших. Посещали курганы тех, кого давно нет, а также воспевали предков на специальных капищах.

Подумав об этом, девушка заметно разнервничалась. Походка ее из легкой превратилась в шумную, семенящую по земле, а дыхание сбилось. Она должна была посетить его курган. Должна, но не могла, поскольку до сих пор не верила в произошедшее. Если бы она пошла, то все, что случилось у подножия скалистых возвышенностей стало бы правдой. Вскоре девушка дошла до дома, который был ей нужен и остановилась на пороге, прищурившись. Будто вглядываясь и проверяя, туда ли она пришла.

Старая хижина была сложена из огромных замшелых бревен, на каждом из которых был вырезан защитный знак. Над входом висела подкова, а еще выше, несколько пучков сушеных трав. Люди в деревнях не сильно продвинулись в пути культивации, а потому были больше подвержены традициям. Вера в богов у них другая. Верили они из-за желания быть ведомыми, из-за страха перед великой и необъятной силой. Но те, кто выбрал свой путь наперекор законам Мирового Древа верили ради мощи, что даровали эти самые боги.

В раздумьях девушка стояла еще какое-то время. «Сегодня Радуница. Они должны знать».

Дверь медленно отворилась. Верно говорят, волхвы чувствуют людей. Лицо седобородого старца озарилось светлой улыбкой. За спиной старика показалась крупная женщина — его жена.

— Кейра! Неужто старики удостоились внимания молодых! А Ивор не с тобой? Ай, заходи, чего на пороге стоять, за столом все расскажешь.

Девушка, словно мертвая душа, медленно вошла, оглядывая жилище. Под самыми стропилами в узком окне синели звезды, огонек лучины освещал кровлю из берестяных полос, с которых свисали веревки с сухими травами. Сама хижина дышала теплом и уютом. Совершенно не такая, как безжизненные резиденции Маяты.

Волимир, не спрашивая, плеснул в кружку согревающего отвара из ароматных трав и поставил перед Кейрой. Беляна аккуратно села рядом, взглядом ожидая, что Волимир сам задаст нужные вопросы. Но он молчал. Молчала и девушка.

Она смотрела куда-то в пустоту, а ее стеклянные глаза в какой-то момент приобрели живые блики. Кейра смотрела на родителей Ивора и не понимала, как сообщить им столь тяжелую новость. В беспамятстве девушка брела несколько дней после того, как покинула Восточный Вихрь. Она оставила своего мастера и сестер, потому что четко знала — данный путь не начертан ей на полотне судьбы самой Макошью.

В сражении она была обузой, даже несмотря на божественные силы в ее жилах и высокую культивацию, она не смогла защитить ни себя, ни дорогого друга.

Когда девушка очнулась, Захария был уже мертв. А Ивора не было вовсе. Позже ей сказали, что он героически пал в бою, а тело его растворилось в воздухе. Невозможно описать то потрясение, которое она испытывала. Сложно поверить, что кто-то из твоих близких погибает так рано. Поэтому Кейра твердо решила, что найдет свою силу сама, чтобы больше никогда не терять дорогих людей. И для этого нужно было покинуть не только Восточный Вихрь, но и земли каганата. Чтобы найти свое место, нужно быть одному.

Мысли в ее голове резко сменили друг друга, давая понять, что правду девушка сказать не сможет. Здесь, на окраине Зничева, такие маленькие деревни лишь краем уха слышали о войне с Хазарским каганатом. О подробностях не знал никто. Пусть весть о победе и пронеслась повсеместно достаточно быстро, про потери практически никто не говорил. Исключением были погибшие князья Исы и Крадова.

— Ивор теперь личный ученик Ледяной Девы — главы академии практиков льда в княжестве Иса. Думаю, у него слишком много дел и постоянные тренировки, поэтому он не может вырваться, чтобы навестить вас. Я видела его не так давно, он… Он стал очень способным практиком, который почти завершил Возведение Арконов.

Кейра говорила быстро, страшась, что чувства снова возьмут верх и она заплачет.

— Ох! — воскликнула Беляна от удивления.

Волимир широко улыбнулся.

— Я знал, что мой мальчик сможет добиться успеха, но даже в самых смелых мечтах я и не мог подумать, что Ивор завершит Арконы и станет личным учеником главы академии. Спасибо тебе за добрые вести. Сама-то ты как? Бледной выглядишь, может останешься на ночь? Родные твои в город перебрались, в Вычу, что южнее, но думаю, и так знаешь.

— На ночь не останусь, но от хлеба в дорогу не откажусь. Далек будет мой путь. К родным не заскочу, уж очень времени у меня не хватает.

Беляна засуетилась, собирая испеченный утром хлеб и еще кое-какие припасы.

— Все у вас, молодых практиков, дороги дальние, да дела важные, а домой, родных проведать…э-эх.

Волимир усмехнулся истончившемуся голосу жены. Он и сам скучал по сыну, но прекрасно понимал, что означает путь практика.

Лучина догорела, а волхв аккуратно сменил палочку, опустив предыдущую в чашу с водой. Беляна собрала увесистую котомку и аккуратно поставила перед Кейрой.

— Передавай привет ему, если повстречаешь.

— Передам. — стекленеющим голосом ответила Кейра и направилась к выходу.

Ее тело задрожало, а глаза стали влажными. Ком у горла сдавил дыхание. Спешно попрощавшись, она покинула Полаву, в надежде, что ее горе осталось незамеченным.

Волимир не спешил закрывать дверь, обувая плетеные калоши. Он смотрел на растворяющуюся в ночи фигуру Кейры и тяжело вздыхал.

— Направился куда, на ночь глядя? — встревоженно воскликнула Беляна.

— Хочу вознести песню богам. За благополучие нашего сына.

Волхв захлопнул дверь и направился к резным идолам. Сердце его болело. Он чувствовал, что Кейра не сказала им что-то очень важное, но что?

Окинув взглядом суровое бородатое лицо идола Сварога, волхв встал на колени и протяжно запел басистым голосом грустную песню. Луна все продолжала сверкать, а созвездие Темного Соха медленно сошло со Стожарья, будто услышав песню старого жреца. Ночь близилась к завершению.

— Я знаю, что не родной ему, но люблю его всяко не меньше. Пусть он будет жив и здоров. Пусть сердце бьется также резво, как и в тот день, когда я нашел его в лесном пожаре. Он твой сын, и будет им до конца. Не дай ему сгинуть, Сварожич. Прошу, не дай.

Здоровенный склон безымянной горы, которая карябала своей верхушкой местную небесную твердь был усеян густым мхом. Всюду виднелись толстые ели, которые, будто случайно упавшие копья, воткнулись в землю, под разными углами. Ободранные внизу, с чернеющими и гниющими стволами, но сверху все еще зеленеющие редкой хвоей. Голая поляна, местами изрытая ямами, утыкана пережженными костями и бывшими идолами, разбитыми ныне в щепу. Невыносимый смрад, витающий в воздухе, делал эти места совершенно непригодными для какой-либо жизни.

Мертвую тишину нарушали отзвуки журчащей воды, где-то в незримых далях, но, кроме этого, слышалось нечто страшное. Звук этот, похожий на свист, раздавался волнами, раз в одну-две лучины, сотрясая землю и заставляя и без того полумертвые растения, сжиматься в первобытном ужасе. Заканчиваясь, свист уходил куда-то вдаль, растворяясь в журчании воды, но эхо его долго отражалось от поверхности гор, охватывая все больше территорий.