По мере того, как Увилл говорил, Давил всё больше бледнел, а его глаза расширялись от подступающего ужаса. Он видел, что ненавистный выскочка не блефует. Он действительно способен убить невиновных ради достижения цели.

— Увы, милостивые государи, решение данного вопроса повлечёт за собой деяния, за которые, боюсь, Арионн взыщет с меня на Белом Пути. Но значит ли это, что я не решусь на подобное? Увы, но нет, господа. Воссоздание единого мощного государства — цель всей моей жизни, и от неё я не отступлюсь, даже если мне придётся ради этого собственноручно казнить младенцев!

Над столом повисло тяжёлое молчание. Лорды беспомощно переглядывались, и на лице каждого читался ужас. Наверняка кто-то из них был готов пожертвовать собой, чтобы хоть немного насолить самозванцу. Но вряд ли хоть кто-то решился бы пожертвовать близкими.

— Для вас это может оказаться неприятным сюрпризом, господа, — состроив печальную мину, продолжил Увилл. — Но я вынужден сообщить, что почти все ваши вассалы признали мою власть. Лорд Брад Клайн не даст соврать, что многие из них и до этого испытывали расположение к моим идеям и принципам.

Упомянутый Брад Клайн досадливо опустил голову. Всегда нелегко, когда тебе предпочитают кого-то другого. И было ясно, что он ещё нескоро оправится от удара, который нанёс ему Увилл посредством барона Поллина и его сообщников.

— В общем, вам, должно быть, уже понятно, что ваши домены теперь — мои. При любом раскладе. Так стоит ли доводить дело до никому не нужных кровавых расправ? Я хочу сделать всё по закону.

— По закону? — тяжело проговорил Давил, едва справляясь с дрожью в голосе. Впрочем, эта дрожь была проявлением не страха, но гнева. — Ты растоптал и уничтожил закон!

— Что ж, если старый закон мёртв, я сам стану новым законом. Теперь, господа, закон — это я. И я прошу вас подписать этот договор.

— Я не хочу быть вашим сатрапом, лорд Увилл, — произнёс лорд Вайлон. — Я готов лишиться домена, но не готов быть слугой!

— О, разумеется, это ваше право, господа! — тут же заверил присутствующих Увилл. — Я никого не собираюсь принуждать насильно. Нет более вредных вассалов, чем те, что служат лишь из страха. Более того, даже если вы присягнёте мне на верность и решите остаться моим наместником, мне придётся принять кое-какие меры. Я сделаю вашим помощником верного человека, и он будет присматривать за вами… пока я не сочту, что вам можно верить.

— Это унизительно… — скрипнул зубами Чести Диввилион, который, похоже, не прочь был остаться хотя бы формальным лордом домена Диллая.

— А разве у меня есть выбор? — откликнулся Увилл. — Не прошло и трёх дней с момента, когда вы пытались убить меня. В такой ситуации полностью довериться вам сразу было бы величайшей глупостью. Я не хочу, чтобы в моём государстве процветали мятежи и сепаратизм, и сразу хочу предупредить вас об этом! Любой, кто восстанет против меня, понесёт заслуженную кару! Впрочем, — спохватился он. — Разговор об этом будет иметь какой-то смысл лишь после того, как вы подпишите договор.

— И в случае, если мы подпишем бумагу, — Локор Салити брезгливо взглянул на развёрнутый лист. — Вы гарантируете жизнь и свободу нам и нашим семьям? Вы не станете преследовать тех, кто останется верен нам?

— Ровно до того момента, пока вы не попытаетесь сделать выпад против меня, лорд Локор, — подтвердил Увилл. — Ровно до этого момента вы можете быть уверены в моей защите. Лояльность в обмен на безопасность — вот суть договора, что лежит перед вами.

— Полагаю, мы все должны подумать, — мрачно проговорил Давин.

— Полагаю, у вас было достаточно времени для этого, — с лёгкой издёвкой возразил Увилл. — Уверен, что вы сразу же понимали, чем всё закончится, не так ли? Простите, лорд Давин, но вы дадите свой ответ сейчас.

— Ты не посмеешь тронуть невиновных! — со злым отчаянием воскликнул Давил, вновь теряя самообладание. У него даже выступили слёзы от бессилия и ярости. — Даже ты не способен на такое!

— Что ж, лорд Давил, — максимально холодно ответил Увилл. — Откажитесь ставить подпись, и мы посмотрим, что будет дальше. Если я блефую — тем лучше для вас!

Давин глядел сейчас на того, кого когда-то считал сыном, и ужасался. Перед ним словно стояла статуя Безжалостности. Глядя в эти глаза, словно высеченные из морского льда, он ни на секунду не сомневался, что Увилл исполнит свою угрозу. Он был непреклонен словно безумец, словно палач, словно… бог. Словно сама смерть.

— Будь ты проклят! — прорыдал Давил, бессильно падая на место. Вероятно, он увидел в Увилле то же, что и Давин. — Будь проклят ты и все твои потомки!

— Сомневаюсь, что боги услышат вас, лорд Давил, — хищно улыбнувшись, качнул головой Увилл.

Давин чувствовал леденящий страх. Страх не перед человеком, но перед стихией. Такой, должно быть, ощущают люди, попавшие под горный обвал. Ощущение беспомощности было таким, что почти парализовало волю. Давин вдруг почувствовал себя так, словно из него вынули разом все кости.

— Итак, господа, — одарив пленников ледяной улыбкой, вновь заговорил Увилл, как ни в чём не бывало. — Готовы ли вы поставить свои подписи?

Странно, но все эти годы Давин не мог избавиться от чувства вины перед другими лордами. Ведь долгое время Увилл был его сыном, и, получается, именно он, Давин, нёс ответственность за его воспитание и, таким образом, за всё последующее, что случилось. Ему редко пеняли на этот факт — большинство лордов либо не хотели перекладывать вину с пасынка на отчима, либо просто опасались сказать подобное Давину в глаза. И, тем не менее, он чувствовал вину.

Но всё же куда больше его мучала мысль о том, что всё началось, по сути, с того, что он скрыл страшное преступление Увилла и Камиллы, и тем самым запустил всю последующую цепь событий. У него был шанс остановить Увилла ещё тогда, но он этого не сделал…

Впрочем, даже теперь, зная, к чему всё это привело, Давин твёрдо отдавал себе отчёт в том, что поступил бы точно так же снова. Ради Камиллы. Она не заслуживала такой участи! Старый лорд знал наверняка, как сильно терзают несчастную девушку воспоминания и угрызения совести. Эта рана никогда не затянется и вечно будет гноящейся и воспалённой. И, положа руку на сердце, именно за это Давин больше всего ненавидел Увилла. Перед этим меркла даже нынешняя катастрофа.

И однако же сейчас Давин испытывал стыд перед другими лордами. И в полной мере ощущал свою ответственность. Он знал, что случившегося уже не исправить, но всё же пытался хоть как-то искупить вину. Давин прекрасно понимал, что первый, кто возьмёт перо, будет выглядеть трусом, тогда как остальным будет уже куда проще. И потому он, решительно потянувшись через стол, подтащил к себе лист пергамента вместе с чернильницей, что стояла прямо на нём. И, не давая себе ни секунды на раздумья, поставил подпись.

***

— Коронация произойдёт в Латионе.

Увилл, стоял на балконе, опершись на парапет, и несколько меланхолично смотрел на раскинувшийся вокруг город, который целые поколения принадлежал его семье.

— Но почему? — несколько озадаченно спросил Гардон.

— Колион, конечно, хорош, но он явно не дотягивает до Латиона, — чуть пожав плечами, ответил Увилл. — Да и в плане расположения Латион куда удобнее. Так мы сможем контролировать важнейший торговый путь, да и к западным доменам ближе.

— Вы продолжите войну с ними?

Девять лордов поставили свои подписи под договором, составленным Увиллом. Теперь в новое государство Увилла входили Танн, Колион, Латион, Диллай, Бейдин, Вайлон, Боаж, Бёрон и Варс. Но оставались ещё девять лордов (точнее, семь лордов и две леди), чьими подписями также необходимо было заручиться.

Послы, отправленные к ним Увиллом, вернулись ни с чем. Причём дерзость ответов возрастала по мере отдалённости доменов от центра. И хотя посланцы заверяли, что лорды трясутся от страха и сдадутся при первом же случае, на словах они пока ещё строили из себя героев. А это значило, что война, которая уже так надоела всем и так обескровила домены, должна будет продолжиться.