Они уже довольно высоко поднялись по крутым ступеням винтовой лестницы. Башня Кантакалла возвышалась над Койфаром на четыреста восемьдесят футов, но обитаемой она была лишь до трёхсотфутовой высоты. Выше окон уже не было, и было очевидно, что именно там, выше облаков, хранились главные секреты Ордена.

Каладиус тяжело дышал – ему казалось, что он прошёл уже несколько миллионов ступеней. Страдал от одышки даже привычный к беготне по этим лестницам Мулисиал, впрочем, он, возможно, сбил дыхание разговором. В любом случае, они поднялись уже намного выше обитаемой части и, похоже, приближались к увенчанной колоссальным куполом вершине.

Периодически попадались лестничные площадки, к которым выходила одна, реже – две двери, всегда надёжно закрытые мощными замками. Впрочем, по лёгкой дрожи возмущения Каладиус чувствовал здесь и немалую магическую защиту. Наверняка за этими дверьми хранилось нечто очень интересное. Хотя, быть может, там были всего лишь запасы золота или мангила, или ещё что-то столь же тривиальное. Сейчас великого мага интересовало лишь одно место – то самое хранилище тайных знаний.

Наконец, когда сердце волшебника, казалось, уже готово было разорваться, библиотекарь остановился. Лестница всё ещё вела наверх, но, скорее всего, до вершины оставалось совсем немного. К сожалению, здесь не было даже небольшой бойницы, чтобы выглянуть наружу – вид отсюда, должно быть, был просто невероятным.

Ничем не примечательная дверь – одна из множества тех, что остались внизу. Однако именно возле неё Мулисиал остановился, и именно её он отпёр, казалось бы, совершенно обычным ключом. Факелы, которые несли оба мага, пришлось оставить снаружи, воткнув в специальные кольца на стене. Внутри Мулисиал не стал зажигать даже свечу или лампаду, опасаясь, вероятно, случайно поджечь драгоценные книги. Вместо этого он сотворил небольшой огонёк – белый и совершенно не горячий.

Комната была относительно невелика – футов тридцать в длину и примерно столько же в ширину. И книг тут было совсем не так много, что вселяло определённый оптимизм.

– Вот здесь – единственный фолиант, авторство которого приписывается самому Ворониусу, – библиотекарь указал на книгу, лежащую на отдельном столике. – Естественно, это уже список, но абсолютно точный. Все остальные книги здесь написаны то ли его последователями, то ли учениками. Именно в этих книгах – истоки магии чернокнижников.

Каладиус с жадностью набросился на безымянный фолиант, авторство которого приписывалось тому самому Ворониусу. Мифический колдун ничего не писал о себе и своих странствиях. Это было, похоже, нечто вроде его рабочего дневника, где он вёл записи экспериментов. Сердце Каладиуса, ещё не пришедшее в себя после тяжёлого подъёма, запело от предвкушения – первые же из этих скупых записей говорили о структуре возмущения.

– Мы обычно используем в работе труды его учеников, – проговорил Мулисиал, нежно проводя рукой по корешкам толстых книг. – У самого Ворониуса слишком много неясностей. Он пишет о вещах, которые мы не в состоянии ни повторить, ни проверить. Кроме того, его записи совершенно не структурированы. К счастью, его последователи проделали колоссальную работу, систематизировав, прокомментировав и дополнив его труды. Вероятно, они работали под его руководством, иначе я совершенно не представляю, как бы им это удалось!

– Ну я бы хотел начать знакомство именно с первоисточником. Боюсь, что важные для меня вещи могут быть утеряны при переносе этих знаний на привычную парадигму.

– Что ж, я оставлю вас, – отдышавшись, Мулисиал был готов к обратному пути. – Вы можете быть здесь сколь угодно долго, но учтите, что замок замкнётся, едва вы покинете эту комнату. Выйдя отсюда, вы сможете попасть обратно лишь со мною.

Увы, но выносить книги отсюда Каладиусу категорически запретили. Счастье ещё, что ему дозволили вести записи, хотя и с оговоркой, что он должен будет показывать их кому-то из Деканата для одобрения. Чернокнижники предусмотрительно оборудовали здесь отхожее место, также имелись в достатке вода и сухофрукты, так что великий маг надеялся проводить здесь как можно больше времени, тем более, что перспектива постоянных подъёмов и спусков по этой чудовищной лестнице выглядела пугающе.

Не тратя времени на мелочи, он углубился в чтение, благо, что Мулисиал, выйдя, оставил здесь свой магический светляк. Впрочем, сам Каладиус в случае чего вполне мог сотворить подобный.

***

Несколько дней ушло только лишь на первое ознакомление с записями. Несколько мучительных подъёмов по крутой лестнице, несколько пропущенных обедов и ужинов, приготовленных бесподобным императорским поваром, несколько почти бессонных ночей в компании Ликатиуса, когда они, вчитываясь, пытались расшифровать каракули, написанные Каладиусом в течение дня. Неудивительно, что чернокнижники ничего не понимали в этом дневнике Ворониуса – здесь были чаще всего лишь обрывки мыслей, какие-то догадки и предположения. Вероятно, этот таинственный прародитель всех чернокнижников не слишком-то заботился о понимании тех, кто будет читать позже его дневники. Или же чересчур полагался на учеников.

В конце концов и сам Каладиус был вынужден взяться за труды тех, кто называл себя последователями Ворониуса. Их имена ничего не говорили великому магу, но они, по крайней мере, облекали свои мысли во вполне стройную систему, хотя им и не хватало остроты и глубины учителя. Но всё же, спустя ещё несколько дней штудирования книг, у Каладиуса, а точнее даже у Ликатиуса стало возникать некое понимание того, что же именно им требуется найти в дневнике Ворониуса.

Древний маг записывал свои размышления по мере того, как они появлялись, поэтому нужно было приложить немало сил, чтобы отыскать эти обрывки мыслей и соединить их воедино. Наконец в одном из трудов ученика Ворониуса нашлось чётко сформулированное заклинание зачарования практически в том самом виде, в каком оно было известно Каладиусу. Естественно, здесь оно было дано достаточно поверхностно, без глубинного понимания процесса, но, к счастью, автор сделал отсылку к дневнику своего учителя.

У Каладиуса было чувство, что он наконец отыскал кончик нити в целом ворохе перепутанной пряжи. Теперь оставалось лишь тянуть за неё бережно и аккуратно, чтобы не порвать и не потерять. На это понадобились месяцы, в течение которых великий маг тысячи раз проклял небрежность Ворониуса, но всё же наконец он нашёл то, что искал.

Ворониус описывал именно то, о чём подозревал Каладиус – манипуляции на глубинном уровне возмущения. К сожалению, в данной области научной магии не существовало устоявшейся терминологии по вполне объективным причинам, поэтому далеко не всегда было понятно, о чём именно писал Ворониус, описывая собственный опыт, однако, поскольку великий маг тоже обладал достаточным опытом в этой области, то через какое-то время он сумел разобраться и понять основу механизма воздействия.

И вот наконец настал момент, когда после долгих попыток Каладиусу впервые удалось «оседлать возмущение». Теперь он уже работал не в башне Кантакалла, поскольку, благодаря своим записям, сумел почти полностью восстановить необходимые ему отрывки книги Ворониуса. И вот, воспользовавшись уже привычной техникой медитации, а также полученными знаниями, великий маг сумел в мгновение ока преодолеть комнату длиной около сорока футов.

Со стороны это, наверное, выглядело потрясающе – он только что стоял у одной стены, и вдруг с непостижимой для человека скоростью переместился в противоположный конец комнаты. Однако же, оказавшись на месте, он едва не упал – настолько это действие истощило его силы. Наверное, похожие ощущения он испытал тогда, на корабле с позабытым уже названием, когда впервые применил свой дар, чтобы потопить пиратское судно. Хвала богам, на этот раз, благодаря огромному опыту, он хотя бы не лишился чувств.

Это был колоссальный прорыв, но Каладиус понимал, что те затраты энергии, которые требовались даже для столь малого перемещения, делали открытие не слишком-то практичным. Хотя требовалось ещё разобраться, почему животным для ускорения требуется гораздо меньшее количество энергии, и с заклинанием зачарования может справиться любой достаточно сильный маг.