Каладиус в разговорах с Вилиодием не пытался чрезмерно очернять короля. Однако он часто упоминал те или иные факты, выставляющие Конотора не в лучшем свете. Даже живя в глубокой провинции, юный герцог не мог не знать, что происходило в стране, но эти знания были поверхностны и обрывочны. Сейчас волшебник методично дополнял и углублял их, пытаясь в итоге создать целостную и мрачную картину.

Следует отметить, что молодой человек был осторожен не по годам. Он никогда не позволял себе лишнего слова, которое могло бы быть неоднозначно трактовано. Возможно, он не доверял до конца великому магу, или же просто осторожность была одной из черт его характера. Впрочем, осторожность и ум, по наблюдениям Каладиуса, всегда шли рука об руку.

Когда волшебник после изложения очередного исторического факта предлагал Вилиодию прокомментировать тот или иной поступок короля Конотора или предложить собственное решение, тот довольно искусно увиливал от скользкой темы. Конечно, человек вроде Каладиуса при желании легко добился бы требуемого, но великий маг предпочитал не давить на своего «ученика». В конце концов, умение увиливать от прямых ответов – одно из ценнейших качеств любого политика.

Пока что Каладиус не мог прочесть, что творилось в сердце юноши, что было достаточно странно для такого мудрого и проницательного человека. Иногда ему казалось, что глаза Вилиодия на мгновение вспыхивают, когда маг предлагал представить себя на месте короля, но затем молодой человек вновь отгораживался непроницаемой маской вежливости. Он не оспаривал слова волшебника, когда тот всё более резко критиковал Конотора, но и не спешил поддакивать.

Единственный раз, когда великому магу действительно удалось расшевелить юношу, случился в момент разговора о судьбе королевской семьи. Каладиус рассказал всё, что узнал, вернувшись три года назад в столицу. Он достаточно подробно выяснил, что произошло тем роковым летом, и пусть подробности остались ему неизвестны, но в целом картина была совершенно ясна. В частности, он знал, что обвинения против принца были ложны, и что королева и принцесса были задушены. Он знал даже имя исполнителя – Рент Бабер. И он позаботился о том, чтобы этот человек не слишком задержался на этой стороне Белого Моста, будучи абсолютно уверенным, что его душе не сделать и шага по Белому Пути – он оскользнётся и исчезнет в пучине Хаоса.

Обо всём этом Каладиус рассказал Вилиодию, не тая ничего. Почему-то он был твёрдо уверен, что молодой человек не выдаст его, не помчится с доносом к Конотору. И порукой тому была не только репутация самого верховного мага, но и ощущение порядочности юного герцога. Молодой человек с нескрываемым ужасом и отвращением выслушал эту страшную историю. Пока что он не имел возможности столкнуться с низменными проявлениями короля, но вполне осознавал, на что тот способен.

– Ну и что вы об этом думаете, милорд? – поинтересовался волшебник у хранящего потрясённое молчание Вилиодия.

– Что я об этом думаю? – эхом повторил тот, но затем немного пришёл в себя и сосредоточился. – Я думаю, мессир, что нам с Пелли нужно как можно скорее уезжать. Ей может грозить чудовищная опасность.

– Вы полагаете, что в Латионе есть место, где вы сможете укрыться от его правителя? – картинно поднял бровь маг. – Вы полагаете, что ваш замок станет достаточной защитой для вас?

– Всё лучше, чем быть здесь и ждать, когда придёт беда, – буркнул Вилиодий, но по его виду было понятно, что он не питает иллюзий.

– Но пусть даже и так, – не сдавался Каладиус. – Разве бегство – это достойный ответ? Может быть, вы и сбежите, хотя я в этом очень сомневаюсь. Но множество других? Они останутся здесь и рано или поздно разделят судьбу несчастных домочадцев короля.

– Почему вы пытаетесь на меня взвалить такую ответственность? – воскликнул юноша. – Вы-то сами почему не прекратите всё это? Вы, самый могущественный человек в королевстве! Стоит вам лишь пошевелить пальцем – и всё закончится! Причём здесь я?

– Да, вы правы, – смиренно кивнул маг. – Смерть этих несчастных… да и, говоря по совести, смерть сотен и сотен других подозреваемых в измене, действительно во многом – моя вина. И я мог бы остановить это, но… Мой юный друг, вам двадцать один год, и вы прожили уже довольно долгую жизнь, которая многому вас научила, многое сделала привычным. Представьте каково мне, старику, прожившему больше половины тысячелетия! Людские жизни уже давно ничего не значат для меня. Я видел столько смертей, что этими мертвецами можно было бы заселить целое королевство. Люди для меня – как листья на дереве. Одни осыпаются, появляются другие, чтобы вскоре также опасть на землю. Я давно устал вмешиваться в суетные дела людей, потому что это всё равно, что пытаться построить дом из сухого песка – покуда ты пытаешься сформировать одну стену, три другие уже рассыпаются бесформенными кучами.

Вилиодий за то время, что он провёл с Каладиусом, понемногу привык к нему, и уже относился к волшебнику почти как к обычному человеку. Теперь же он вновь смотрел на старика со страхом и благоговением, не имея сил даже попытаться постичь те бесконечные годы, что тот прожил на свете, и то бессчётное количество людей и событий, что пронеслось перед ним.

– Я мог бы избавить королевство от этого тирана, – продолжал меж тем маг. – От этого, и от многих прочих, поскольку Конотор, быть может, один из худших, но всё же далеко не единственный. Но кем бы тогда я стал? Тайным правителем? Уж не проще было бы тогда самому надеть себе на голову корону? Признаться, когда-то у меня были такие мысли. Но это было слишком давно, и теперь уж подобным меня не заинтересуешь. Но даже если я и решусь нарушить свой принцип и устранить Конотора – кто придёт ему на смену? Если уж затевать подобное, то нужно быть уверенным, что в результате станет лучше. Для всех. Поэтому-то мне и нужен человек, способный стать тем правителем, которого достоин Латион.

Говоря это, Каладиус пристально глядел на Вилиодия. Он уже почти целиком открыл все карты – более чем достаточно, чтобы умный юноша всё прекрасно понял.

– Вы понимаете, что предлагаете мне… измену? – слегка дрожащим голосом произнёс герцог.

– Измену – кому? – возразил Каладиус. – Измену этому жирному борову, пожирающему собственных детей? Ведь не измену же королевству, которое наконец-то вздохнёт свободнее? Посмотрите на меня, молодой человек. Я почти четыреста лет служу этому государству. Не кажется ли вам, что в каком-то смысле именно я, а не Конотор представляет Латион в гораздо большей степени?

– Но это ведь будет смена династии. Знать этого не потерпит.

– Династия и так умрёт вместе с королём. Он уничтожил всех прямых наследников династии и бо́льшую часть побочных. Так или иначе, но династия Тионитов в том виде, в каком мы её знаем, прекратится очень скоро.

– Но с чего вы взяли, что они примут меня в качестве короля? Меня, никому не известного провинциала, у которого и молоко-то на губах ещё не обсохло? Даже если вы усадите меня на трон, доживу ли я хотя бы до собственной коронации?

– На этот счёт вы можете быть абсолютно спокойны, милорд. Если рядом с вами буду я, никто не посмеет даже косо на вас поглядеть.

– Вам просто нужна марионетка на троне, не так ли? Ведь вы сами сказали, что считаете себя главным представителем Латиона. Значит, и я буду лишь читать с листа то, что вы мне напишете. А в случае чего – просто найдёте мне замену.

– Мне нужна марионетка на троне? – усмехнулся Каладиус. – Ежели хотите знать, молодой человек, то уже несколько столетий на троне Латиона сидят мои марионетки. В том смысле, что я легко мог управлять, а иногда даже и приказывать любому из королей, начиная с короля Келдона Первого. Иногда я так и делал, не скрою. Но напомню вам о том, что я говорил ранее – я давно уже пресытился всем этим. Настолько, что если вы и откажетесь, мне, по большому счёту, это будет безразлично. Простите, но скале не вредит возня мышей в норах под нею. Хотите, мы сейчас же закончим этот разговор и никогда более не вернёмся к нему?