– Отец!.. Прошу вас!.. – теперь Конотор уже рыдал от боли и ужаса.

Король отбросил от себя сына, и тот едва не упал.

– О чём ты просишь меня, а? Чтобы я поскорее сдох? Тебе надоел уже твой старик, а? Захотелось самому примерить корону?

– Вовсе нет!.. – прорыдал принц, в изнеможении падая на колени. – У меня никогда не возникало таких мыслей, отец! Клянусь вам!..

Вид рыдающего у его ног сына, должно быть, шевельнул что-то в окутанной винными парами душе Конотора.

– Ладно, вставай… Вставай, кому говорю! Вот так… И сопли утри. А теперь слушай меня, сын. Если однажды я узнаю, что ты злоумышляешь против меня… Клянусь, ты кончишь свои дни на эшафоте! Брата я казнить не посмел, но теперь уж не стану колебаться! Лучше бы тебе и дальше задирать юбки придворным девкам, и не соваться в те дела, которые тебя не касаются! Ты хорошо понял то, что я сказал?

– Я понял, отец… Простите меня…

– Тогда проваливай! – король вновь откинулся на кресло, потому что долго удерживать туловище самостоятельно он, по-видимому, был не в состоянии. – И помни: за тобой следят! Будь добрым сыном и послушным подданным – и всё будет хорошо.

Неловко поклонившись, юноша вышел. Он едва добрался до ближайшей уборной – ещё немного, и он изгадил бы штаны. Затем принц поплёлся в свои покои, понимая, что этой ночью ему не уснуть.

***

На следующий день Конотор чувствовал себя больным и даже не вставал с постели. Он лежал, безучастно глядя в потолок, и раз за разом переживая тот же кошмар. Он никогда не думал, что отец сможет так прямо угрожать ему. Он частенько бросался неосторожными словами, но впервые позволил себе говорить так прямо. Возможно, виною тому был хмель, но, как ни пытался юноша убедить себя в этом, он всё яснее понимал – отец убьёт его, едва лишь сочтёт угрозой для себя. И судьба дяди Келдона была теперь совершенно ясной. Вчерашний вечер был лучшим подтверждением того, что сказала Тиана.

Кстати говоря, судьба девушки тревожила принца едва ли не больше его собственной. Он понимал, насколько опрометчив был в последние дни, когда бросился расспрашивать случайных людей о столь опасных вещах сразу после их разговора в лодке. Ему было страшно оттого, что шпионы отца вполне могли связать воедино оба этих события. И если сам он отделался лишь угрозами, то с девушкой никто церемониться бы не стал.

В конце концов, пережив вторую бессонную ночь, которая нисколько не исцелила его душу, а разве что растравила её ещё больше, Конотор решил, что должен справиться о Тиане. Кое-как поднявшись, он отправился к сестре.

Первое, что бросилось ему в глаза – бледность Силии и фиолетовые круги под глазами. Сами же глаза были красными, заплаканными. Сердце его сжалось от тревоги, тем более, что Тианы не было видно рядом с принцессой. Та же, заметив брата, скривилась, будто от боли, хотя обычно она радостно приветствовала его и звала к себе.

– Ты нездорова, Си? – неуклюже раскланявшись с дамами, тихо спросил Конотор. – Ты так бледна, и будто бы плакала.

– С чего бы мне плакать? – нервно пожала плечами принцесса, бросив тревожный взгляд на присутствующих девушек. – Я вполне здорова, Конотор.

Обычно Силия звала его братцем либо Коном, и теперешнее обращение полным именем стало для него главным предвестником беды. Что-то случилось, и у него не было сейчас сил вести светские беседы. Мысли юноши путались от страха.

– Я не вижу Тианы, – проговорил он и сжался, увидев, как на секунду исказилось лицо сестры. – Где она?

– Её здесь больше нет, – стараясь говорить спокойно, ответила Силия.

– Где же она? – сердце принца обмерло. – Уехала домой?

– Не знаю, – принцесса закусила губу. – Впрочем, может быть. Я не видела её со вчерашнего вечера.

Обычно в такой ситуации присутствующие фрейлины наперебой начали бы галдеть, чтобы сообщить принцу или принцессе интересующую их информацию, но сейчас в комнате повисла тишина. Девушки сидели, потупив глаза, на лицах многих читался испуг.

– Си, она арестована? – едва не срываясь на крик, спросил Конотор.

– Я ничего не знаю! – внезапно взорвалась и Силия. – Я не обязана следить за каждой своей фрейлиной. Оставь меня в покое, брат! Ты, как всегда, задаёшь слишком много вопросов!

Чувствуя, что он сейчас расплачется, Конотор стрелой вылетел из комнаты.

***

Гвардейцы пришли за принцем Конотором ночью, когда тот уже спал. Прошло почти три недели со дня ареста Тианы. Всё это время юноша ничего не знал о её судьбе – всё, что было связано с нею, было покрыто мраком и тишиной, нарушать которые он боялся. Однако же нам, автору и читателю, дана возможность видеть больше, чем нашим героям, поэтому мы можем более или менее точно восстановить всю цепочку событий.

Тиана действительно была арестована – слишком многие видели их эмоциональный разговор в лодке с наследником трона. Вероятно, среди присутствующих у пруда были и агенты службы безопасности, и, вполне возможно, они уловили какие-то обрывки разговора. Если и нет – то их легко додумали, благо, сам Конотор по своей детской наивности дал им все возможные улики.

В тот же день, когда была схвачена Тиана, был направлен отряд легионеров в поместье Сарантионов с приказом арестовать и графа Тиомея, и, на всякий случай, его супругу. Предполагалось, что они являются частью крупного заговора против его королевского величества, и что именно с данной целью они направили ко двору свою дочь.

Вероятно, имя самого принца Конотора всплыло довольно быстро. Очень просто было предположить, что задачей Тианы было соблазнение и вербовка наследника престола. Конечно, до поры до времени эти смелые рассуждения придерживались, дабы не попасть впросак. Однако, как это обычно бывает в подобного рода делах, количество арестованных по подозрению в заговоре стало быстро пополняться благодаря доносам и оговорам, а также показаниям уже схваченных участников, данным под пытками.

Король ежевечерне выслушивал доклады о ходе дела, и всякий раз спрашивал, найдено ли какое-то доказательство участия наследника в заговоре. В какой-то момент кто-то из следователей решил, что таков негласный посыл от его величества, и участь принца Конотора была решена.

Уже на следующий день сразу несколько допрашиваемых упомянули о том, что имели сношения с принцем, и это весьма заинтересовало короля. Тогда через некоторое время в одном из протоколов допроса с пристрастием появилась информация о том, что принц, якобы, передавал какие-то указания через третьих лиц непосредственно Тиане, и никого даже не смутило, что ещё недавно именно её подозревали в манипулировании наследником, а не наоборот.

В конечном итоге всё было предсказуемо. Кто-то показал на одного из поваров, который, якобы, получил от принца пузырёк с ядом, чтобы при удобном случае отравить короля. Карта с ядом была разыграна не случайно – все знали, насколько иррационален страх его величества перед отравлениями. Несчастный повар, проведя несколько часов в застенках, всё подтвердил, а вечером того же дня Конотору уже принесли пресловутый пузырёк.

– Я так и думал… – прошептал король, с опаской глядя на небольшую склянку из тёмного стекла, лежащую перед ним. – Я знал это с самого начала…

За всё время следствия он ни разу не повидался с сыном. Также он остался глух к мольбам жены и дочери, припомнив последней, в чьём штате состояла коварная изменница. После этого Силия, задыхаясь от слёз, сочла за лучшее замолчать. Обе понимали, что теперь их сына и брата может спасти лишь чудо.

Очевидно, что этим чудом мог стать лишь мессир Каладиус. Обе женщины, презрев неписаные запреты, в тот же день, когда был арестован принц Конотор, ринулись во дворец верховного мага. Увы, но словно сами боги ополчились против несчастного семейства.

Выяснилось, что Каладиус отбыл то ли в Варс, то ли и вовсе куда-то в Санн, где находились мёртвые города Кидуанской империи, пытаясь отыскать там некие материалы для своих исследований. Один из секретарей великого мага, впечатлённый тем, что перед ним едва не падали на колени королева и принцесса Латиона, пообещал попытаться дать знать первому министру о происходящем, но сразу предупредил, что надежды на это мало, поскольку тот мог быть где угодно.