Впрочем, Каладиусу было всё равно. Он не играл какой-либо официальной роли в церемонии – акт о капитуляции поднёс палатийскому монарху принц Келдон на правах завоевателя, а принял уже подписанную бумагу первый министр Тишон, да и то лишь затем, чтобы отнести её своему правителю. Великий маг стоял позади тяжёлого блистательного кресла, на котором восседал король Тренгон, и словно олицетворял собою демона Бастеда[96]. И он замечал множество взглядов, прикованных к нему.
После того, как бумага об отречении легла в руки латионского короля, человек с прыщами уже больше не интересовал никого из присутствующих. Все дальнейшие переговоры велись исключительно с представителями Палаты Гильдий. Они касались вопросов репараций, статуса Труона, повинностей, которые должны быть возложены на Палатий. Всё это было совершенно не интересно великому магу. Его цель была достигнута – первая из множества целей, которые он поставил перед собой. Он взирал на происходящее оценивающим взглядом художника, любующегося только что законченной работой.
***
После подписания всех необходимых бумаг, как обычно, был объявлен банкет на две с лишним сотни гостей. Повара постарались угодить его величеству Тренгону, приготовив множество палатийских блюд, состоящих здесь, на побережье, главным образом из морепродуктов. Король воспринял этот жест благосклонно:
– Полагаю, мне пора привыкать к палатийской пище, – с ухмылкой произнёс он, заставив тайком нахмуриться многих из здесь присутствующих.
В кои-то веки счастливый Келдон, смеясь, припомнил Каладиусу те блюда, коими маг потчевал его в беллийской гостинице, после чего, ухватив за полу кафтана одного из поваров, стал допытываться, приготовили ли сегодня бульон из бычьих фаллосов. Бедолага, побледнев словно полотно, клялся и божился, что ничего подобного они не посмели бы подать сиятельным господам.
– Жаль, – всё ещё хохоча, принц отпустил наконец несчастного малого. – Хотел бы я поглядеть, как мой папаша будет уписывать бычий хрен!
– У вас нет и не будет врага страшнее, чем ваш язык, ваше высочество, – неодобрительно покачал головой волшебник, оглядывая лица гостей. Те тут же старательно притворились глухонемыми, всем своим видом показывая, что ничего не слышали.
Во время пира было много здравниц и поздравлений в адрес короля, а также, хоть и поменьше – в адрес принца. Но никто ни разу не упомянул великого мага. И хотя он понимал, что иначе и быть не могло, но всё же был несколько раздосадован. Поэтому при первой же возможности он постарался уединиться в одном из укромных уголков, куда меньше достигал свет множества свечей, и теперь сидел там, мрачно потягивая дорогое кидуанское вино, которое теперь, когда война с морским княжеством была позади, перестало быть контрабандным, и словно сделалось от этого чуть менее вкусным.
– Значит, вы и есть тот самый легендарный мессир Каладиус? – к пребывавшему в задумчивости магу подошёл смуглый мужчина в дорогом, но достаточно строгом наряде.
– Не знаю, отвечать ли мне, поскольку сложно понять – это вопрос или утверждение, – проворчал волшебник, всем своим видом показывая нежелание продолжать разговор.
– Вы правы, я и так знаю, кто вы, – на фоне смуглого лица сверкнувшие в улыбке зубы казались ещё белее. – И чтобы соблюсти приличия, позвольте представиться. Граф Рессилио, полномочный посол княжества Кидуа в Латионе.
– Что ж, тогда мы в равных условиях, поскольку я тоже знал, кто вы, милорд, – недружелюбно ответил Каладиус. – Поверьте, я весьма рад нашему знакомству.
– Я знал, что внешность бывает обманчива, но не думал, что настолько, – вновь улыбнулся кидуанец. – Но коль скоро вы мне рады, можете оказать мне честь и уделить несколько минут вашего времени для беседы?
– Пожалуй, мой отказ может быть чреват дипломатическими последствиями? – буркнул маг, но всё же указал графу место подле себя.
– О, сейчас никто не захочет ссориться с Латионом, – заверил посол, охотно присаживаясь. – Предпочитаете кидуанское? Сенневуар девятьсот семьдесят шестого?
– Биррийское семьдесят первого, – покачал головой Каладиус. – Моё любимое.
– О, и где же наливают сие чудо?
– За королевским столом, пожалуй, ещё осталось несколько бутылок.
– Увы, я живу в Кидуе, и у меня даже есть поместье в Бирри, но мне не под силу достать такое… А не перебраться ли мне на службу к его величеству Тренгону, что скажете, мессир? У меня складывается ощущение, что все наши лучшие вина утекают к вам.
– Издержки нации торговцев, – пожал плечами Каладиус. – Зачем употреблять то, что можно продать?
– Да, это вы верно подметили, – Рессилио рассмеялся, ничуть не обидевшись. – В этом мы схожи с бедными палатийцами, не так ли?
– Да, но только у вас пока ещё выпали не все зубы.
– Это правда, мы вполне в силах постоять за себя.
– Весьма ценное качество для государства.
– Я слыхал о вас и раньше, мессир, – внезапно поменял тему посол. – Ведь вы какое-то время жили в Кидуе.
– В Кидуе, в Саррассе, в Палатие… Проще перечислить места, где я не жил, милорд.
– Да, но в Кидуе вы прожили достаточно долго, не так ли? Одно время в Кинае все только о вас и говорили. Вы ведь пережили трагедию, не так ли?
– Когда живёшь три сотни лет, то и дело переживаешь трагедии, милорд, – волшебник говорил небрежно и отстранённо, но внутренне напрягся.
– Ну одна из них случилась не так давно. Ведь вы потеряли ученика несколько лет назад, не так ли?
– Всё верно, – нехотя кивнул Каладиус. – Но ваши соболезнования уже запоздали, так что можете не трудиться.
Пользуясь полумраком, маг вперил в лицо посланника пристальный взгляд, пытаясь прочесть подоплёку этого разговора. Неужели что-то всплыло из его прошлого?
– И всё же я их выражу, – слегка поклонился кидуанец. – И вы решили перебраться в Латион? Чем же вам не угодило наше государство?
– Я прожил в Кидуе больше десяти лет, и всё это время перебивался случайными заработками, сопровождая торговые корабли. В Латионе я всего пару лет – и уже советник короля. Думаю, это вполне наглядное объяснение.
– Более чем, мессир. Увы, мой кузен оказался не столь проницателен в выборе советников, как его величество…
– Ваш кузен – дюк Кидуи?
– Один из кузенов, – усмехнулся граф. – У меня их несколько.
– Вас можно поздравить, милорд, – шутливо склонил голову маг.
– И как кузен своего кузена, я хотел бы спросить вас об одной вещи, милорд. Не тоскуете ли вы по морскому пейзажу, по деловой суете Киная, по наисвежайшим устрицам из залива Дракона, в конце-то концов?
– Вы предлагаете мне вернуться в Кидую?
– А что же ещё? – воскликнул Рессилио. – И поверьте, правитель Кидуи будет сдувать с вас пылинки, он сделает вас верховным министром раньше, чем вы успеете скинуть дорожный плащ! У вас будет всё, что пожелаете!
– Почему вы делаете мне подобное предложение, да ещё и на таких условиях? – против воли, глаза великого мага зажглись гордым огнём. То, что говорил этот человек, было весьма приятно и лестно.
– Потому что все знают, что всё это – ваших рук дело, – посол окинул широким жестом зал, но подразумевал под этим, очевидно, весь Палатий целиком. – Целое лето в Кинае только и разговоров, что о великом маге Каладиусе. Что король Латиона шагу не может ступить без вашего совета, что именно вы прекратили войну в Коррэе и надоумили его величество заключить торговый союз с Кидуей. И эта грандиозная война – также ваших рук дело. Неплохой послужной список для человека, меньше года исполняющего роль советника!
Граф Рессилио, похоже, неплохо подготовился к беседе с великим магом. Например, он разузнал, что тот большой любитель вин. Очевидно, заговорив о вине, он надеялся расположить к себе собеседника. Но совершенно нечаянно он совершил единственно верный ход – дал Каладиусу то, чего он так ждал сегодня, а именно – признания. Он дал понять, что хотя все и чествуют Тренгона и Келдона, но хорошо знают истинного виновника торжества.
