– Но там были сотни, если не тысячи слуг, – простонала Мэйлинн, до которой, похоже, это только что дошло.

– Простите, дорогая, но в данном случае я не мог поступить иначе. Нельзя было оставить ни малейшей лазейки. Ведь это – лирры-ассассины. Оставь им открытым хотя бы один выход из тысячи – и они обязательно выберутся!

– Мой путь к Башне слишком дорого даётся окружающим, – Мэйлинн прижала к лицу ладони, испачканные кровью Кола.

– Смерть всех этих несчастных целиком на моей совести, дорогая, – возразил Каладиус.

– Не целиком… – сквозь судорожно сцепленные пальцы доносились глухие рыдания.

– Признаться, меня сейчас интересует судьба лишь одного человека, –Варан коротко кивнул в сторону бездвижно лежащего Кола.

– Я думаю, нам нужно убираться отсюда, – несколько встревоженно проговорил Каладиус. – Пожар наверняка видно из города – такое пламя не утаить. Если у этих троих были сообщники, они могут весьма скоро нагрянуть сюда. Нам как можно быстрее нужно в город, чтобы добиться встречи с императором и поселиться в его дворце.

– Кажется, вы не хотели афишировать своё появление? – напомнил Варан.

– Оглянитесь вокруг, мой друг! Да я сейчас такую афишу нарисовал, что только слепой не разглядит! От моего магического выброса сейчас перетряхнуло всех магов в окрестности десятка лиг.

– Кроме того, нас ведь уже ждали, – тихо добавила Мэйлинн. – Значит, прятаться больше смысла нет.

– Вы абсолютно правы, дорогая. По крайней мере, во дворце императора мы будем в максимально возможной безопасности. Хотя и там я бы не назвал её абсолютной.

– Наш паланкин уже наверняка убрался, – проговорил Бин.

– Ничего! – отмахнулся Каладиус. – Не может быть, чтобы тут не было конюшен и каретных сараев! Уверен, что мы найдём, на чём нам выбраться отсюда.

И действительно, всего через какие-нибудь полчаса к месту, где лежал так и не приходящий в сознание Кол, подлетел экипаж, в который были впряжены две лошади. На козлах привычно сидел Пашшан. Раненого погрузили внутрь, туда же забрались Мэйлинн и Каладиус, а Бин с Вараном уселись рядышком с баинином. И карета быстро помчалась по гравиевым дорожкам к воротам.

К этому времени остов здания уже рухнул, превратившись в гору обгоревшего строительного мусора, но магическое пламя всё ещё продолжало жадно лизать то, что, казалось бы, никак уже не должно гореть. То и дело встречались полубезумные, до крайности напуганные люди – вероятно, слуги, которым повезло находиться не в здании виллы. Мэйлинн тешила себя надеждой, что таких будет большинство.

Выбравшись за ворота, карета помчалась по направлению к Золотому Шатру, оставляя позади громадный чёрный столб дыма.

***

Жирное лицо Пилиона Барса, обычно багрово-красное от проблем со здоровьем, сейчас приняло синюшно-фиолетовый оттенок, поскольку просто не могло побледнеть. Синие губы тряслись, не в силах вытолкнуть изо рта ни звука, кроме неких жалких подвываний. Глаза навыкате, не мигая, смотрели на приближающегося мага, а с почти лысой головы градом катился холодный пот.

Каладиус в сопровождении Варана и Пашшана, словно смерч, двигался по коридорам роскошного дворца, сметая всё на своём пути. Было видно, что волшебник ужасно взбешён – он распахивал двери лишь силой магии, и те с грохотом ударялись о стены. Слуги и охрана из тех, что дерзнули преградить путь троице, разлетались по сторонам, словно бумажные, причём ни Пашшану, ни Варану не пришлось даже напрячься. Барса, трясясь, слышал, как приближался этот разъярённый ураган.

– Барса, я уничтожу тебя! – прогремел Каладиус, добравшись наконец до скрючившегося на подушках купца.

– Мессир, пощады!.. – пропищал Барса, кое-как сумев заполучить контроль над своими голосовыми связками.

– Ты не заслуживаешь пощады, жирный мешок дерьма! – маг надвигался всё ближе, и глаза его, казалось, метали самые настоящие молнии. – Так-то ты отплатил мне за мою доброту? Дерзнул укусить руку своего хозяина?

– Меня заставили, мессир, – слёзы катились из глаз Барсы, когда он на четвереньках, волоча брюхо по гладкому полу, пополз навстречу Каладиусу.

И тут же предатель захрипел, поскольку невидимый обруч сдавил его необъятную шею, постепенно всё усиливая хватку. Барса забился на полу, рефлекторно пытаясь ухватиться руками за душащий его предмет, но лишь царапая холеными ногтями лоснящуюся кожу. Его лицо всё более синело, глаза ещё сильнее вываливались из орбит. Изо рта высунулся блестящий фиолетовый язык, с которого стекала струйка слюны. Барса бил босыми ногами (ибо мягкие тапочки давно слетели с них) по полу, корчился и хрипел.

И лишь когда сознание почти оставило жирное тело, Каладиус ослабил хватку – магическая удавка исчезла. Какое-то время Барса лежал неподвижно, но затем, видимо, пришёл в себя, поскольку начал судорожно дышать и надсадно кашлять, скомкавшись в позе эмбриона. Вскоре добавились и всхлипы – видимо, вернулись память и жалость к себе. И наконец стали различимы отдельные слоги, типа «ме», «не», «на», и тому подобные. При должном терпении и внимании их, наверное, можно было сложить во что-то вроде «мессир, не надо».

Маг и его спутники уселись на мягкие подушки, ожидая, когда Барса достаточно придёт в себя, чтобы продолжить разговор. Каладиус меланхолично отщипывал виноградинки от кистей, горой лежащих на блюде у ложа, Варан кончиком своего кинжала вычищал запёкшуюся кровь из-под своих ногтей, Пашшан же, как обычно, превратился в молчаливое и неподвижное изваяние.

Наконец Барса приподнял голову и мутным взглядом посмотрел на Каладиуса.

– Поговорим? – отправляя в рот очередную громадную янтарную виноградину, осведомился тот.

– Я всё скажу… – слова больно царапали смятое горло купца, отчего на глазах вновь выступили слёзы, но он всё-таки вытолкнул их из себя, и был преисполнен решимости и дальше выплёвывать из себя эти колючие, острые слова, лишь бы вымолить, выклянчить себе жизнь.

– Уж на этот счёт у меня нет никаких сомнений… – от этого голоса слегка поёжился даже Варан, не говоря уж о несчастном толстяке.

– Я не виноват, мессир… – рыдания сотрясали Барсу.

– Да, и именно поэтому один из моих друзей лежит сейчас при смерти в твоей прихожей! – прошипел Каладиус. – Ты – виноват, и ничто не искупит твою вину. Но ты можешь слегка облегчить свою участь, если расскажешь всё, как было. Но прежде ты должен послать своего человека во дворец императора вот с этим письмом. И жизнь твоя во многом будет зависеть от скорости ответа.

– Сию же секунду! – захлёбываясь слюной, залебезил Барса. Он кое-как поднялся на ноги и конвульсивно задёргал шнурок колокольчика.

Через некоторое время в залу осторожно вошёл слуга. Он опасливо смотрел на мага и бледностью лица мог соперничать с побелкой стен.

– Срочно доставить это письмо в императорский дворец! – Барса пытался говорить грозно, но у него это откровенно не получалось. – Передашь его лично министру Карсе и скажешь, что я нижайше молю как можно скорее передать его императору. Скажи, что это – вопрос жизни и смерти.

Слуга молча кивнул, буквально выхватил письмо из трясущейся руки Барсы, и с явным облегчением бросился вон из комнаты.

– Это всё тот же Карса? – походя спросил Каладиус. – Министр финансов?

– Именно он, мессир, – с готовностью закивал Барса. – Мы с ним – большие друзья.

– Что не лучшим образом характеризует его разборчивость, – отрезал Каладиус. – Человеку в его годах пристало бы лучше разбираться в людях.

– Вы правы, мессир, – понурил голову Барса.

– Ну что же, теперь расскажи, как ты опустился до такого предательства?

– Примерно две недели назад, или чуть больше, ко мне явились трое мужчин-лирр. Гурр их знает, как они пробрались во дворец. Они возникли в моей спальне прямо посреди ночи, и один из них приставил меч к моему горлу.

– Их было только трое? – быстро переспросил Варан.

– Я видел только троих, господин, – с готовностью ответил Барса.