Теперь, возвращаясь с задания, Шервард вновь встретил Бруматта. Осторожно, не вдаваясь в подробности, он сообщил, что, вероятно, больше он не будет приходить в город, так что они, возможно, долго не увидятся. Брум, разумеется, был огорчён и разочарован, но поделать ничего, конечно, было нельзя.
— Как думаешь, мы вернёмся домой к зиме? — спросил он на прощание.
— Думаю, вернёмся, — уверенно улыбнулся Шервард.
И это была не бравада. Он действительно так думал. Теперь уж он знал наверняка, что раньше или позже, но будет штурм. А тогда они либо победят, и смогут вернуться домой, либо… Но Шервард слишком уж верил в избранность Враноока, чтобы рассматривать второй вариант всерьёз. Главное — выжить, но это уже будет зависеть от воли богов…
***
Уже шёл месяц пириллий[202]. Осада продолжалась больше месяца, и становилось ясно, что спасти город может лишь чудо. Хвалёные непобедимые легионы империи так и не пришли. Точнее, некоторые из них, возможно, и пытались, но были разбиты северянами. А вот те как раз явно прибывали числом. Линд самолично наблюдал огромный отряд минимум в тысячу человек, притопавший откуда-то с северо-востока.
Ситуация становилась критической. Запасы продовольствия стремительно уменьшались, и угроза голода была уже самой настоящей. То же самое и с водой — несмотря на то, что городская стража сумела изловить и повесить нескольких человек, которых подозревали в отравлении источников, всё равно то там, то здесь из очередного колодца вытаскивали распотрошённые подтухшие трупы кошек или собак.
Если у войск, находящихся в городе, и была гипотетическая возможность прорвать эту осаду, то она, похоже, окончательно исчезла. Великой столице оставалось лишь медленно умирать, не зная, что ещё предпринять.
Линд знал, что отчаявшийся император просил помощи даже у Саррассы, но пока не было ни малейших признаков того, что южная империя откликнулась на эти мольбы. Да и, по его мнению, довольно наивно было ожидать, что саррассанцы действительно помогут — скорее уж, пользуясь бедой, в которую попал северный сосед, вгрызутся в приграничные области, чтобы урвать себе лакомые куски.
Но не только император пал духом. В последнее время заметно изменилась риторика отца Кимми. Будущий тесть уже не хихикал, намекая, как он наварился на торговле, и не заверял домочадцев, что «максимум через две недели всё это закончится». Во-первых, его величество издал указ, по которому все торговцы продовольствием должны торговать по ценам, предписанным государством. И это было ещё половиной беды!
Торговцам были объявлены квоты на свободную торговлю. Купцы средней руки вроде отца Кимми в день могли свободно продавать лишь шесть с четвертью бушелей зерна, а также некоторое количество овощей. Всё остальное зерно предписывалось «продавать» государству по фиксированной цене, которая была столь низка, что это была почти явная реквизиция.
Однако попытка нарушить этот закон могла обойтись торговцам гораздо хуже. Патрули получили право без предупреждения входить в лавки и осуществлять проверки. Что именно искали — было неясно, ведь даже сами по себе запасы зерна преступлением вроде бы не являлись. И всё же любого купчишку, которого подозревали в «контрабанде», проверяли с пристрастием, и если что-то всё же находилось — его могла ждать большая беда. В крайнем случае незадачливого торговца могли вообще бросить в тюрьму, а все его запасы — изъять.
Благодаря протекции Линда, лавку его тестя пока обходили стороной большие проверки, но юный лейтенант понимал, сколь мала его значимость, и что в случае чего он ничем не поможет алчному родственничку. Тот же, кажется, до сих пор этого не понимал, приводя Линда в отчаяние.
В конце концов они даже поругались. Линд объявил, что пальцем не пошевелит, если тестя уличат в подпольной торговле. Начался страшный скандал. Кимми, которая и без того сейчас была на грани истерики, раскричалась так, что её слышал, наверное, весь квартал. В конце концов Линд просто ушёл, громко хлопнув дверью, и решив в ближайшие дни не появляться здесь. Вообще невзгоды, обрушившиеся на город и на семейство Кимми, внезапно открыли ему другую сторону будущей невесты, которую та вполне успешно скрывала до сих пор. И теперь юноша всё чаще задумывался — а нужна ли ему эта свадьба?..
Дни изобилия, как мы уже говорили прежде, остались в прошлом с начала осады. Однако же, огромная часть горожан целиком или же в весьма значительной степени зависела от этих подачек, не имея никакого иного источника дохода. Теперь императором были объявлены так называемые «военные работы». Тысячи людей мобилизовывались для самых различных нужд — уборки улиц, заготовки дров, обслуживания военных. За эти работы из императорских житниц полагалось вознаграждение. И хотя оно было ниже, чем прежде горожане могли получить даром в очередной День изобилия, в конце концов люди смирились, потому что ничто так не лечит от лени и гордыни, как голод.
И Линду даже иной раз казалось, что эта осада может стать благословением для распутного города. Может быть, лишь такое тяжкое испытание и способно очистить его от скверны праздности и порока, вернуть ему былое величие. Конечно, если варвары прежде не разграбят и не сожгут его…
И всё же, нужно отметить, подавляющее большинство горожан не прониклись этой идеей вынужденного катарсиса. Уныние, а скорее даже отчаяние царили в городе. Нехватка еды, воды, страшные слухи о множестве диверсантов, орудующих ночами на городских улицах, а также неясные, если не сказать плачевные перспективы — всё это превращало в Кидую в одно из самых безнадёжных мест в мире. Во всех храмах города — неважно, арионнитских или ассианских — денно и нощно шли молебны. Люди в отчаянии взывали к богам, моля о пощаде, но те были глухи к их мольбам.
Наконец-то его величество принялся набирать ополчение, что позволило в значительной мере заменить городскую стражу на стенах города, где их присутствие всё равно не давало каких-то особенных преимуществ. Наконец-то люди Линда могли хоть немного отоспаться после бессонных недель, а также вернуться к своим привычным обязанностям.
И всё же у Линда хватало поводов для беспокойства и кроме орд варваров за стенами города. Дырочка был очень плох. Он, конечно, крепился как мог, но было видно, что старик окончательно сдал. Он едва ходил, шаркая ногами, тяжело дыша и то и дело хватаясь за грудь. Похоже, у него были серьёзные проблемы с сердцем, которые грозили вскорости свести бедолагу в могилу…
Увы, но тут Линд тоже был бессилен. Он делал что мог — убеждал старого слугу, что скоро явится армия и освободит город, приносил ему продукты из собственного пайка, и даже старался, если была возможность, остаться на ночь дома. И всё же становилось ясно, что вряд ли Дырочка переживёт эту осаду…
Возвращаясь с дежурства домой, Линд едва ли не валился с ног от усталости. Несмотря на то, что число смен на стенах для городской стражи заметно сократилось, его люди всё равно продолжали находиться там, пусть и в меньшем количестве. Это убавило хлопот для рядовых гвардейцев, но не для их лейтенанта. Линд по-прежнему ежедневно был вынужден наведываться туда кроме своих прочих забот.
Тем не менее, сейчас он шёл домой. В руках его был свёрток с хлебом, морковью, яблоками и солониной, а также бутыль с водой примерно на галлон[203]. Всё это предназначалось Дырочке, который, правда, в последние дни едва прикасался к пище.
Линд уже предвкушал часов шесть хорошего сна. Он уставал так, что спал, будто мёртвый. Он засыпал, едва почувствовав щекой подушку, и Дырочке долго приходилось тормошить его за плечо, чтобы юноша всё же мог проснуться. Вот и теперь его главной мечтой было поскорее добраться до кровати.
Заметив идущего ему навстречу человека, юноша едва не выронил из рук продукты.
— Логанд?.. — не веря собственным глазам, воскликнул он.
