И всё же не все были готовы променять возможность проникнуть в глубины тайн мироздания на сытое благополучие и положение в обществе. С самого начала в Ордене чернокнижников существовали отщепенцы, плевавшие на установленные правила. Кто-то из них действовал более открыто, кто-то – исподволь и исподтишка.

Довольно долгое время руководство Ордена закрывало глаза и на тех, и на других, понимая, что усилия этих одиночек могут в конечном итоге оказаться полезными для всех. Иногда, когда достоянием общественности становились какие-то совсем уж вопиющие случаи, от которых стыла кровь в жилах, Деканат реагировал на них с крайним возмущением и изумлением так, словно впервые слышал о том, что тот или иной полубезумный фанатик грешит ритуальными мучительствами или массово вскрывает могилы на погостах.

В какой-то момент стало понятно, что так дальше продолжаться не может. Орден чернокнижников, к тому времени уже окончательно закрепивший за собой статус уважаемой организации и не желавший дальше тянуть тёмный шлейф сомнительного прошлого, издал так называемый «Манифест о чистоте методов», в котором окончательно отмежевался от всех тех изысканий, что могли скомпрометировать его членов. Проще говоря, Деканат предложил всем адептам Ордена выбирать сторону. Если кто-то желал продолжать занятия в запретных областях, он должен был покинуть ряды чернокнижников.

Именно так и появился Орден некромантов. Вообще говоря, это название прилипло к раскольникам извне – сами они вообще изначально не задумывались не то что о названии, но и о создании какой-то самостоятельной организации. Они просто продолжали заниматься своим делом.

Некромантами их стали именовать оставшиеся верными «Манифесту» чернокнижники за весьма сомнительные эксперименты с оживлением мёртвой плоти. Вообще, строго говоря, никакого оживления не было, ведь даже самые упёртые фанатики вынуждены были признать, что невозможно вытащить назад душу, миновавшую Белый Мост. Однако, усовершенствовав практики, о которых якобы писал ещё Ворониус, некоторые особо одарённые некроманты нашли способ вернуть подобие жизни неживому.

Были найдены заклинания, которые позволяли приводить в наш мир демонов – магические сущности, обитавшие то ли в каких-то весьма близких к Полюсам Сферы мирах, то ли и вовсе в безднах Хаоса (на сей счёт, естественно, не было единого мнения по причине того, что проверить это было невозможно). Так или иначе, но эти сущности можно было заключать в мёртвую плоть, создавая зомби.

Если отвлечься от моральной стороны вопроса, то данное решение несомненно можно назвать гениальным. Это не было продолжением развития эллорских методик, доставшихся по наследству от Ворониуса. Проще говоря, между гомункулами, создаваемыми Гурром, и зомби, создаваемыми некромантами, не было практически ничего общего. В первом случае речь шла о сгущении возмущения до такого состояния, что оно, говоря богословским языком, превращалось в нечто вроде недоразвитой души. Во втором же случае бралась уже готовая сущность, обладающая зачатками разумности и жизни.

Оба способа, разумеется, обладали как достоинствами, так и недостатками. Недостаток «эллорского» был очевиден – на подобные манипуляции требовалось колоссальное количество силы, и, соответственно, это было подвластно лишь весьма могущественным магам. Для Гурра, черпающего силы из бездонного источника мощи Бараканда, это не было проблемой, но здесь, на Паэтте, лишь единицы магов теоретически были способны на подобное. И уж подавно речь не шла бы о создании бесчисленных легионов гомункулов, как это делал Гурр.

Метод некромантов, напротив, был куда как экономнее в плане использования сил и окружающего возмущения, так что подобные практики были доступны и магам средней руки, поскольку здесь было куда важнее верно соблюсти последовательность шагов вплоть до мельчайших нюансов, чем манипуляции чистым возмущением.

Другое дело, что требовалось немало сил и умения, чтобы удержать контроль над пленёнными сущностями, и здесь уже всё зависело от конкретного мага. Наиболее сильные могли вызвать демона в его истинном обличии и удерживать в этом мире, но на это были способны совсем немногие. А вот поместить мелкую сущность в труп и контролировать его на приемлемых расстояниях могли куда менее сильные и опытные.

Так или иначе, но обособившись от Ордена чернокнижников, некроманты долгое время не ввязывались ни в какие политические интриги, не претендовали на владычество и даже не пытались превратить свой Орден в могущественную альтернативу той организации, от которой когда-то откололись. Их методы и опыты зачастую могли бы вызвать тошноту и отторжение у любого нормального человека, но в остальном Орден некромантов был сборищем безопасным для власть имущих учёных магов, целиком погружённых в свою странную науку.

Так было до тех пор, покуда не появился Паториус – маг-чернокнижник великой силы и ещё более великих амбиций. Именно эти амбиции заставили его долгое время скрывать свои предпочтения, не примыкая открыто к некромантам. Он жаждал власти, а эту власть ему не мог предоставить орден отщепенцев.

История Паториуса более или менее известна читателю, знакомому с биографией великого мага Каладиуса, поэтому мы не станем останавливаться на ней здесь, но совершенно очевидно, что именно неудачное восстание Паториуса стало водоразделом, поделившим историю Ордена некромантов на до и после. Отныне их лишь терпели, ожидая только повода, чтобы расправиться окончательно.

Сокрушительный финал одиозного Ордена, как мы помним, пришёлся на 1713 год Руны Кветь, и главным участником тех событий вновь стал великий маг Каладиус. Тогда были уничтожены сотни некромантов и тех, кто их поддерживал, а остатки поспешили укрыться в самые глубокие норы и самые глухие леса в надежде, что общество забудет об их существовании. Тогда же особым указом императора Малиллы сам Орден и его учение были преданы анафеме, любые их практики запрещались под страхом самой страшной смертной казни, а мы знаем, что в плане членовредительства саррассанцы были непревзойдёнными мастерами.

Тогда же из Башни Кантакалла были вынесены и вроде бы уничтожены все книги, что противоречили древнему «Манифесту о чистоте методов». Разумеется, люди посвящённые скептически относились к мысли, что чернокнижники могли уничтожить столь бесценный кладезь знаний, накопленный многими поколениями, однако вслух об этом не говорилось. Какие-то книги были сожжены прилюдно на тех же площадях, на которых сгорали и их былые хозяева, но что-то, вероятно, Деканат приказал вывести и спрятать от греха подальше.

Так или иначе, а Орден некромантов официально перестал существовать уже больше сорока лет тому назад, и по сей день продолжал считаться полностью истреблённым. Что ещё хуже, даже излишний интерес к его архивам, по сути, уже был преступлением. А потому не было ничего удивительного в том, что магистр Алтисан приуныл, узнав, какое направление внезапно приняли их поиски.

Тот факт, что таинственный Сербоний возможно был некромантом, вполне мог поставить крест на всех дальнейших изысканиях. Чернокнижники никогда не признают, что сохранили где-то архив опальных колдунов. Быть может, если бы на месте Кола сейчас находился сам Каладиус, ему бы Алтисан отказать не сумел. А так…

– Увы, весь архив Ордена некромантов был уничтожен после их неудачной попытки переворота в 1712 году, – развёл руками Алтисан. – В таком случае, все наши поиски не дадут никаких результатов. Хранение этих книг нынче является тяжким государственным преступлением, мастер Кол. За такое может грозить дыба, а то и плаха.

– Однако же, какие-то сведения всё-таки отыскались! – не желая сдаваться, воскликнул Кол. – Быть может, там сыщется что-то ещё!

– Разумеется, мы не бросим дело на полпути! – горячо заверил Алтисан. – Наши лучшие учёные корпят сейчас над древними текстами. Благодаря счастливой находке мы значительно сузили круг поисков, так что теперь дело пойдёт лучше. Будем уповать на благосклонность богов – может статься, что наши предположения окажутся ошибочными.