— С каких пор мнение кучки шелудивых пастухов стало иметь значение для их лорда? — побледнев от ярости, почти прошипел Салити. — Мне плевать, чего они там просили, это нисколько не меняет сути дела! Разве что мне нужно будет велеть барону Торби быть построже со своей чернью…

— Должен предупредить, милорд, что его величество король Увилл считает этих людей своими подданными! — с просачивающимся сквозь почтение злорадством проговорил Гардон. — Он обещал им свою защиту, так что в случае, если ваш вассал учинит над ними какое-либо насилие, то будет отвечать за это перед королём!

— Да вы издеваетесь надо мной, что ли, сударь? — в бешенстве взревел Салити, с размаху бухая кулаком о стол. — Что вы там, в своём Колионе, мухоморов объелись что ли? Идите прочь, я не хочу больше слышать ни слова вашего бреда! Если вы останетесь, я велю дворне гнать вас палками! Считайте, что ваша глупая миссия завершена!

— Я передам ваши слова его величеству слово в слово, — побагровев от гнева, пообещал Гардон.

***

Небольшие войны между доменами были делом вполне обычным и явно не масштабным. Как мы помним, в случае с Духовицами Давин отправил с Увиллом сотню всадников. Как правило, чаще всего такие стычки и осуществлялись подобными силами — по паре-другой сотен мечей с обеих сторон. Все понимали возможные последствия крупного конфликта и осознавали, что те несчастные клочки земли, из-за которых случались стычки, того не стоили.

Колион не был так уж многолюден, но всё же являлся одним из крупнейших центральных доменов, так что вполне мог собрать под свои знамёна несколько тысяч человек. Конечно же, восемь десятых этого войска были бы простолюдинами, орудующие пиками так, словно это были вилы для скирдования, но всё же это была внушительная сила. В сравнении с Колионом домен Боажа, хотя и был, пожалуй, побольше, но вот заселён явно пожиже. Правда, как мы уже упоминали, невеликое войско Боажа заметно поднаторело в схватках с палатийцами.

Увилл решил сломать веками сложившиеся каноны. Слишком уж многое сейчас было поставлено на карту, чтобы рисковать. От того, как всё пройдёт в Осинах, в немалой степени будет зависеть дальнейшее развитие событий. Поэтому нужно было быть решительным и бить наверняка.

Обычно, согласно неписанным правилам, сложившимся за века, если притязателю удавалось победить, он забирал спорные территории себе. Это позволяло избегать затяжных войн, а если противная сторона не смирялась с утратой, то могла попытать удачи в следующий раз. Именно эта незатейливая простота и логичность системы, похожей на чётко работающий механизм, и приводила всегда в восторг Давина. И сейчас это должно было сработать на руку Увиллу.

Король Колиона собрал почти полторы тысячи человек — практически всех, кого смог. Это должно было, с одной стороны, минимизировать возможные риски, ведь всё ополчение Локора Салити вряд ли превосходило это число. С другой же стороны Увилл хотел лишний раз «явить миру свою мощь», ведь если он на какую-то рядовую потасовку может выслать такое войско, то сколько же воинов он способен собрать в случае серьёзной войны?

Впрочем, Увилл особо и не рассчитывал, что другие лорды купятся на этот явный блеф, однако же, как настоящий актёр, он собирался отыгрывать свою роль до конца.

Увилл начал подготовку к походу ещё до того, как вернулся Гардон, поскольку ни на йоту не верил в успех его миссии. И сразу же после возвращения незадачливого посла велел армии двигаться на север и занять Осины. Возможно, отряды Боажа уже будут там, а возможно и нет. В последнем случае войско должно было оставаться там и столоваться за счёт господина Салити, не обижая при этом местное население — на сей счёт Увилл дал особенно строгие указания. Ему во что бы то ни стало нужно было внушить населению Паэтты мысль о том, сколь безопасней и справедливей станет жизнь, если он станет императором.

Подобные приграничные стычки — дело скучное, и описывать их подробно нет никакой надобности. Отряд Колиона под командованием барона Корли без приключений добрался до места, где уже, как выяснилось, стоял отряд примерно в три — три с половиной сотни мечей, состоящий из людей местного помещика Торби и усиленный сотней, присланной Салити.

Исход сражения оказался предрешён. Как бы не были хороши люди Боажа, численный перевес был слишком уж значительным. Потеряв около двадцати пяти убитыми и сотни ранеными, Корли одержал победу.

Увилл велел своему полководцу быть максимально гуманным к противнику. Впрочем, жестокость в подобных войнах никогда не бывала чрезмерной — все понимали, что вслед за этим вновь последует мир со всеми вытекающими из него последствиями вроде торговли и встреч лордов за Столом. Поэтому поверженному противнику не чинили никаких экзекуций, обычно отпуская побеждённое войско восвояси.

Увилл же пошёл дальше. После того, как барон Торби признал поражение, сложив свой меч к ногам молодого командира, последний велел своим воинам оказать помощь раненым врагам. Вместе с давешними недругами воины Колиона таскали раненых, хоть в этом и не было особой необходимости, поскольку с этим вполне справились бы и сами боажцы. Также они помогли и захоронить убитых.

Очевидно, что здесь Увилл вновь пытался подражать богу-королю Вейредину, якобы исцелявшему на поле брани вражеских воинов. Сам Увилл исцелять, конечно, не мог, но проявить подобное милосердие было вполне в его власти. И, надо сказать, что противник, не привыкший к подобному, был явно тронут. Барон Торби поклялся, что до конца своих дней будет восхвалять благородство и мощь воинов Колиона.

Это был триумф, весть о котором Увилл попытался разнести как можно дальше. Как и в прошлом году, множество его слуг под видом купцов разъезжались по центральным доменам, а всем известно, как любят делиться новостями и сплетнями торговцы, ночующие в общих комнатах на постоялых дворах. Весть о победе Увилла распространялась подобно лесному пожару, и особо напиралось на то, что теперь счастливчики из Осин уже этой осенью заплатят вдвое меньший оброк.

Неудивительно, что вскоре к Увиллу стали прибывать новые делегации просителей. Всего их прибыло этим летом не меньше восьми, и по крайней мере половина из них была от жителей тех местечек, что, находясь на границах с Колионом, никогда ранее не являлись его ленными владениями.

Увилл с истинно королевской милостью и терпением выслушивал всех, и всем обещал, хотя и весьма осторожно. Он не мог одновременно воевать сразу в нескольких местах, а лета оставалось не так уж и много, чтобы удовлетворить всех желающих. И потому он решил в этом году совершить лишь ещё один поход, а остальные отложить до будущего раза. Но зато выбор места он сделал крайне неслучайно.

На сей раз речь шла о селении Боронушка, расположенном у восточных границ Колиона в домене Танна. Для Увилла это решение носило даже несколько сакральный оттенок — он впервые поднимал руку на человека, которого больше двадцати лет называл не иначе как отцом. Вероятно, это должно было произвести неизгладимое впечатление и на лордов, и на простых смертных.

Когда король сообщил об этом своим советникам, те на мгновение оторопели. Каждый из них знал, какую роль Давин Олтендейл сыграл в судьбе их повелителя, и потому новость о том, что Колион готовится к войне с Танном, порядком их ошарашила. Каждый из них уже в достаточной мере находился под очарованием Увилла и потому склонны были идеализировать его, а потому им и в голову не могло прийти, что сюзереном движет простое чувство обиды и желание щёлкнуть названного отца по носу.

— Что ж, государь, — справившись с удивлением, проговорил барон Гардон. — Я готов отправляться в путь. Постараюсь в этот раз быть особенно тактичным.

— Нет, — покачал головой Увилл, и на лице Гардона проявилось ещё большее изумление. — А впрочем… Да, вы поедете милорд, но не как посол, а как лицо, сопровождающее посла. Полагаю, у меня есть кандидатура, которая в данном случае подойдёт лучше…