***

— Я должна кое-что сказать тебе, Давин.

Кара возобновила разговор спустя три или четыре дня, в течение которых Давин надеялся, что до него дело не дойдёт. Супруга в последние день или два заметно повеселела, словно с её души упал огромный камень. Давин не пытался анализировать, с чем связаны подобные изменения, но очень хотел верить, что всё позади. У него до сих пор кошки скребли на душе, но сам он не мог отыскать в себе смелости, чтобы поговорить с женой.

— Мы с Увиллом сегодня думали прокатиться до Ганских болот, — быстро ответил он. — Лошадей уже оседлали, поэтому я…

— Мы можем поговорить, когда ты вернёшься, — не сдавалась Кара.

— Хорошо, говори сейчас, — тяжело вздохнул Давин, решив, что лучше уж разделаться с этим поскорее, тем более что позже разговор рисковал затянуться надолго.

— Сначала я попрошу тебя выслушать меня спокойно и не возражать сходу, — предупредила Кара. — Я долго думала над этим, и это — не какая-то блажь. Пожалуйста, отнесись серьёзно к тому, что я буду говорить.

— Начало многообещающее, — нервно усмехнулся Давин. — Что ж, ладно. Обещаю молчать, пока ты не позволишь говорить.

— Тебе нужен наследник, Давин, — стараясь говорить спокойно, начала Кара. — Это совершенно понятно, и я это вижу. Более того, пусть ты ещё не стар, но всё же сын нужен тебе как можно скорее, ведь Торвин тоже не был старым. Кроме того, твой сын должен быть достаточно взрослым, когда тебя не станет, чтобы его не постигла участь Увилла.

Давин нервно барабанил пальцами по столешнице. Он не понимал пока до конца, куда клонит Кара, но чувствовал, что разговор будет неприятным. Его так и подмывало что-то сказать, но он помалкивал, памятуя о данном обещании.

— Я знаю наверняка, что моё лоно неспособно понести дитя, — продолжала меж тем Кара. — Но я не должна стать той, из-за которой прервётся род Олтендейлов! В конце концов, совершенно неважно, кто выносит твоего наследника!

— Что ты имеешь в виду? — вмиг забыв о своём обещании, изумлённо воскликнул Давин.

— Мы подыщем молодую и здоровую девушку из прислуги, и она понесёт от тебя. А когда ребёнок родится, я стану ему лучшей матерью на свете!

— Ты сошла с ума? — вскричал Давин. — Ты понимаешь, что говоришь?

— Я думала об этом несколько дней, поэтому отлично понимаю, о чём говорю! — отрезала Кара. — Тебе нужен сын, и это совершенно очевидно. Рано или поздно этот вопрос станет критическим, и тогда даже такой тугодум как ты додумается до этого. Так лучше уж мы оба избежим неловкостей, когда ты станешь прятать от меня своего ребёнка. Никто и никогда не узнает о подлоге — все будут считать ребёнка нашим. Он будет таким же Олтендейлом, как если бы его родила я.

— Это безумие! — помотал головой Давин, вставая. — Ты ведь возненавидишь этого ребёнка!

— Я буду благословлять его каждую секунду! — возразила Кара. — Он станет спасением для нас обоих, поверь!

— Мне пора! — резко бросил Давин, бросаясь к двери, будто к спасению. — Увилл уже заждался меня!

Кара продолжала глядеть на захлопнувшуюся дверь. Её лицо выражало сложнейшую гамму чувств — от боли до надежды. Она знала мужа лучше, чем он знал сам себя, поэтому верила, что всё будет именно так, как хочет она.

***

Прошло несколько не слишком-то приятных для Давина дней. Он никак не мог отделаться от мыслей, порождённых словами Кары, и чем дальше, тем больше понимал, что это, вполне возможно, едва ли не единственный выход из положения. Он презирал и ненавидел себя за это, но осознавал, что не может отыскать иного выхода из сложившегося положения.

Проницательная Кара дала мужу почти неделю — наверное, не случайно она называла его тугодумом и понимала, что ему требуется много времени даже не для того, чтобы принять решение, а хотя бы подойти к нему на расстояние продолжения диалога. Также она понимала и то, что сама должна стать инициатором дальнейшего разговора, потому что Давин, даже будучи окончательно уверенным в её правоте, никогда не заговорит об этом первым.

— Знаешь ли ты Нару, нашу служанку? — начала она разговор за обедом.

— Нару? — озадаченно спросил Давин.

— Да, Нару. Она помогает на кухне. Ты мог видеть её во внутреннем дворе — она частенько ловит куриц для кухни, а ещё каждый день кормит птицу. Очень миленькая, высокая, стройная. Ей семнадцать. И волосы у неё… — Кара пощёлкала пальцами, будто пытаясь подобрать слова. — Ну такие, знаешь… Прямо как у Лауры.

Давин пристально поглядел на жену и почувствовал, как щёки его наливаются кровью. Он уже понял, к чему весь этот разговор, а теперь вот почувствовал двойную неловкость. Неужели Кара думает, что он неравнодушен к Лауре? Она, конечно, весьма хороша собой и обаятельна, но… Все эти годы Давин запрещал себе думать о ней в таком ключе, и у него это неплохо получалось.

— Не знаю… Может быть… Возможно… — пролепетал он, ещё больше смущаясь от осознания того, как глупо он сейчас выглядит.

— Так вот, я хочу поставить тебя в известность, что со вчерашнего дня я сделала её нашей горничной. Теперь она будет отвечать за уборку в наших спальнях. Надеюсь, ты не против?

— Ты — хозяйка… — пожал плечами Давин, с преувеличенным усердием ковыряясь ложкой в своей миске.

— Что ж, хорошо, — кивнула Кара. — Уверена, ты останешься доволен её работой.

Давин не нашёлся, что на это ответить.

***

Через два дня состоялся очередной абсурдный разговор.

— Давин, я надеялась, что ты окажешься достаточно умным, чтобы понять всё самостоятельно! — с лёгким раздражением заговорила Кара. — Я надеялась, что ты будешь достаточно чуток ко мне для того, чтобы не заставлять говорить то, что я вынуждена буду сказать сейчас! Я разговаривала с Нарой, и она сообщила, что ты до сих пор не уделил ей должного внимания.

— Но, белочка… — смешался Давин. — Я не хочу делать тебе больно…

— И не сделаешь! — заверила Кара, хотя внимательный наблюдатель без труда разглядел бы потаённую боль в её глазах. — Она — простая служанка. Думаешь, меня может ранить, если ты пару раз облапаешь служанку? Уверена, что время от времени этим грешит едва ли не каждый сеньор. Тоже мне — проблема! Делай что хочешь, но лишь надеюсь, что ты будешь достаточно умён для того, чтобы не привязаться к этой девке.

— Кара… — вновь попытался что-то сказать Давин.

— Чем скорее девчонка забеременеет, тем скорее мы забудем об этом! — отрезала женщина. — Так что тебе придётся потрудиться. Она будет приходить к тебе каждую ночь до тех пор, покуда мы не поймём, что всё получилось.

Так оно и вышло. Молоденькая смазливая служанка тайком пробиралась в его постель практически каждую ночь. Иногда, чувствуя себя уставшим, Давин отсылал её сразу же. Но обычно она задерживалась на некоторое время. В это время в спальне не горели свечи и камин, так что лорд с трудом угадывал очертания лица девушки и, вполне возможно, даже не узнал бы её, столкнись они где-нибудь при свете дня. Он не мог не понимать — что бы там ни говорила Кара, но её ранило сложившееся положение вещей, а потому он свято соблюдал её наказ и старался воспринимать девушку (он сознательно не называл её никогда по имени) лишь как некий сосуд для его будущего ребёнка.

Прошло больше двух месяцев, в течение которых Давин добросовестно «трудился» по выражению Кары, до того времени как она, улыбаясь, сообщила, что Нара, похоже, понесла. Это была уже привычная для бедной женщины улыбка, при которой глаза почти всегда оставались печальными. Для Давина это означало, что его «трудам» пришёл конец, чему он был, говоря откровенно, немало рад.

С этого дня Нара исчезла из его жизни. Он понятия не имел — чем она сейчас занимается и где живёт. Он предполагал, что Кара держит её где-то поблизости и, скорее всего, освободила ото всех работ, опасаясь осложнений. Всё это было теперь неважно — главное было дождаться ребёнка. А ещё надеяться, что его несчастная супруга справится со всем этим.