– Да уж… – не скрывая восхищения, проговорил Каладиус. – Похоже, Арионну придётся здорово постараться, чтобы чем-то поразить душу императора в Белых Чертогах! Клянусь, в своё время я выбрал не то королевство!

– По мне тут чрезмерно жарко, – обмахивая лицо сложенным вдвое листом, пропыхтел Ликатиус.

– А по мне – в самый раз!

Действительно, на лысой голове волшебника не было заметно ни единой капельки пота. Ему нравилась такая температура – не опаляющий и одуряющий зной улиц, но сдержанная, словно обузданная жара этих комнат. Впрочем, в случае чего, стоило ему лишь коснуться колокольчика – и специальные слуги создали бы ему прохладу опахалами.

Даже пир здесь, в императорском дворце понравился Каладиусу больше тех, на которых он привык бывать. В Латионе во время пиров царил гомон, множество людей говорили одновременно, перекрикивали друг друга. Во дворце императора играла приятная музыка, а говорить мог лишь сам Кисиана или тот, кому он это дозволял. Закрыв глаза, можно было бы и вовсе забыть, что находишься в зале, полной людей.

Надо сказать, что с юности у Каладиуса остались не самые приятные впечатления от Саррассы. Она представлялась ему диким грязным местом, где царствуют жара и мухи. Конечно, там, у подножия Койфара так оно и было, но здесь, на самой вершине, во дворце императора, он словно находился в другом мире. Это была великолепная иллюстрация полюсов Сферы – чертоги Асса там, внизу, и царствие Арионна здесь.

Император Кисиана больше не повторил своей ошибки – словно извиняясь за свою первоначальную несдержанность, он теперь и вовсе не заводил разговора о мотивах, побудивших Каладиуса отправиться в столь дальнее путешествие. Волшебник, в свою очередь, пустил в ход всё своё обаяние, чтобы развеять тревоги саррассанского правителя относительно своего появления, и ему это, вроде бы, вполне удалось.

В Латионе привыкли считать саррассанцев этакими утончёнными дикарями, склонными к коварству и жестокости, и при этом не слишком-то образованными. Насколько Каладиус мог судить, это не вполне соответствовало действительности. Начать хотя бы с того, что редкий житель Латиона, если не считать торговцев, знал хотя бы десяток саррассанских слов, не говоря уж о возможности худо-бедно изъясняться на этом языке. Среди саррассанской знати, как мы уже говорили, подавляющее большинство достаточно хорошо владели обоими языками.

Да и сам император Кисиана был вполне начитанным человеком, общение с которым было как минимум не противно. При этом государь увлекался ещё и гончарным искусством, а также ткачеством, что казалось ещё удивительнее. Конечно, по меркам Латиона нравы в южной империи были куда более жёсткими, но всё же Каладиуса приятно удивили суждения императора о государственном управлении.

В общем, через несколько дней великий маг вполне уже освоился в Саррассе и получал истинное удовольствие от своего нахождения здесь. Более всего его, конечно, покорила императорская кухня, но и всё прочее тоже весьма радовало. Пожалуй, он вполне смог бы прожить тут целые десятилетия – по крайней мере до тех пор, покуда не помрёт главный дворцовый повар.

Но всё же Каладиус не забывал и о главной цели своего визита. Ему не терпелось получить доступ к архивам чернокнижников, и знаний этих он алкал даже больше, чем великолепных кушаний. Он уже успел познакомиться с магистром Ордена чернокнижников Саувалом. В отличие от выпускников Академии, чернокнижники, даже достигшие высокого ранга, не коверкали свои имена, прибавляя какие-то окончания или иные части. Это всегда был достаточно закрытый орден, члены которого не всегда спешили афишировать свою принадлежность к нему, в отличие от тщеславных северных магов.

Магистр Саувал был заинтригован знакомством с легендарным магом, но, несмотря на это, всегда держался немного настороженно, словно предугадывал, для чего Каладиус появился в Саррассе. Впрочем, возможно, это была просто черта его характера. Так или иначе, он старался максимально выведать у великого мага всю возможную информацию о его умениях работать с возмущением, при этом сам, прикрываясь ложной скромностью, рассказывал мало и неохотно.

Сам Каладиус до поры не показывал свой характер – он разыгрывал из себя этого старичка-добрячка, делая вид, будто совсем не замечает игры Саувала. Он с великим удовольствием рассказывал всё, что от него ждали, понимая, что не слишком-то рискует, ведь эти знания без его умений были практически бесполезны. Сложно сказать – купился ли на это многомудрый магистр, но, во всяком случае, он вполне охотно принимал великого мага в башне Кантакалла.

И вот наконец Каладиус решил, что время пришло. Это было на шестой день его пребывания в Шатре. На этот вечер Саувал пригласил его к себе, чтобы устроить небольшой ужин на двоих, так что лучшего времени придумать было бы сложно. Поболтав какое-то время о ничего не значащих пустяках и обсудив несколько сугубо научных вопросов, великий маг начал наступление.

– Знания вашего Ордена столь обширны, милый друг, что, признаться, меня немного терзает зависть, – с шутливой улыбкой заговорил он после каких-то очередных скупых пояснений Саувала. – Вы – словно мифический дракон, укрывший своим бронированным телом гору золота, чтобы никто не мог взять даже одной монетки.

– Что поделать, мессир, – в тон Каладиусу ответил магистр. – Многие из этих знаний слишком опасны, чтобы делать их всеобщим достоянием. Если они попадут в руки слабым духом магам, то могут принести много зла. Вы же знаете.

– Но не все же маги таковы, – возразил Каладиус, понимая, что речь идёт о некромантах. – Вы же понимаете, что меня нельзя назвать слабым духом.

– Это правда, мессир, – видя, какой оборот принимает разговор, магистр заметно занервничал. – Но, к сожалению, существует многовековая традиция, нарушить которую не властен даже я. Вы прекрасно знаете об этом, мессир.

– Забавно, потому что я сам – многовековое нарушение традиции, – усмехнулся маг. – Меня называют аномалией, а что есть аномалия, как не нарушение нормы? Я – не такой как все, мессир, и правила написаны не для меня.

– Вы так полагаете, мессир?

– Посудите сами, друг мой, если даже боги сделали для меня исключение, то почему бы так же не поступить и людям?

– Думаю, для каждого из нас боги в чём-то делают исключение, мессир. А если все – исключительные, то значит, что не исключителен никто.

– Полагаю, достаточно с нас упражнений в софистике, – холодно усмехнулся Каладиус. – Давайте поговорим прямо, мессир. Мне очень нужны сведения, которые, как я думаю, хранятся где-то в анналах вашего Ордена. Эти сведения нужны не только мне – возможно, благодаря им я смогу принести пользу человечеству. Если вы утверждаете, что я не могу воспользоваться вашими источниками, не будучи членом Ордена, тогда примите меня к себе! Согласитесь, что таких адептов у вас ещё не бывало!

– Это также невозможно, мессир, я сожалею, – покачал головой Саувал. – По нашим канонам стать членом Ордена может лишь саррассанский подданный. И за всю историю Ордена исключений не бывало, – поспешно добавил он, видя, что Каладиус вновь собирается напирать на свою исключительность. – А я не хочу быть тем, кто нарушит это незыблемое правило.

– Хорошо, – ни один мускул не дрогнул на лице Каладиуса, хотя лишь боги знают, каких сил ему это стоило. – Я уважаю вашу позицию, друг мой. И поэтому хочу обрадовать вас – вам не придётся ничего нарушать. Возможно, вам известно, что когда-то очень давно я около двух сотен лет прожил в Саррассе отшельником. Сомневаюсь, что среди ныне живущих подданных императора найдётся хотя бы десяток тех, кто могли бы заявить о том же. Неужели это не делает меня подданным империи?

– Подданство может даровать вам лишь его величество. Обратитесь к нему. Наверняка он не откажет вам, мессир.

– Наверняка, так оно и будет, – кивнул Каладиус, хотя у него были довольно серьёзные сомнения на сей счёт.

Естественно, этот разговор испортил остаток вечера, так что вскоре великий маг, распрощавшись, ушёл. На лице Саувала читалось вполне явное облегчение.