– А вы много читали, молодой человек? – с лёгкой иронией поинтересовался волшебник.

– Увы, мессир, напротив – прискорбно мало. У отца было всего полторы-две сотни книг, но я прочёл их все.

– Должно быть, там были одни романы и поэзия? – Каладиусу нравился этот чистый юношеский пыл, незапятнанный и неосквернённый ещё долгой придворной жизнью, и ему хотелось продолжать этот лёгкий, ни к чему не обязывающий диалог.

– В нашей библиотеке куда больше военных мемуаров, мессир. Есть и исторические труды, где ваше имя фигурирует чаще, чем имена иных королей. Никогда бы не подумал, что смогу увидеть вас.

– Да уж… Многие скажут, что я в своей жизни сотворил немало ужасного, – усмехнулся маг.

– Мне кажется, что многое из того, что современники называют ужасным, потомки назовут великим, мессир. И наша история вполне доказывает это.

– О, замечательная мысль, молодой человек! – похвалил Каладиус. – И я говорю так не потому, что падок на лесть, ибо в моём возрасте лесть мне давно приелась. Но это действительно зрелые рассуждения, которые несколько удивительно слышать от такого юного человека как вы.

– Увы, вы правы, мессир. Я – всего лишь домашний книгочей, и вся моя так называемая мудрость – лишь мудрость других людей, которую я жадно черпал из книг. И я прекрасно понимаю, что весь мой опыт – лишь жалкая песчинка в сравнении с вашим.

Что ж, вы не только умны, но ещё и учтивы. Эти два качества весьма похвальны для человека вашего возраста, милорд. Вижу, мне будет приятно перекинуться с вами словечком.

– Ваши слова весьма лестны для меня, мессир! Я не могу поверить, что мои скромные способности столь высоко оценены человеком, который уже давно сделался легендой!

– Ну полноте, молодой человек, ещё немного, и я начну подозревать вас в том, что вы пытаете меня обольстить! А льстецов здесь, при дворе, и так через край. Так что мой вам совет – не дайте этой своре поглотить вас. Если вы лишь дадите им повод – они или сожрут вас, или сделают частью своей стаи. Будьте собой, и помните, что здесь есть как минимум один человек, который это оценит.

– Благодарю за добрые слова, мессир, – поклонился Вилиодий. – Я приму их как ценный урок!

Раскланявшись, они на время расстались. В отличие от всех прочих обитателей дворца, Каладиус не направился расточать комплименты госпоже Пеллионоре, лишь вежливо поклонился ей издали. Кажется, девушка, порядком ошалевшая от такого внимания, почувствовала лишь облегчение от того, что ей не пришлось разговаривать с великим магом.

Позже, во время ужина, на котором присутствовало не менее двухсот человек, король вновь обратился с речью к герцогу и герцогине. И в конце он вновь предложил Вилиодию остаться при дворе и получить какую-нибудь лакомую должность.

– Благодарю вас, ваше величество, – скромно, но твёрдо ответил тот. – Но я всё же хотел бы вернуться обратно. Мне предстоит большая работа по возрождению моего надела. К тому же, признаться, я соскучился по родным местам.

Невольная слеза блеснула при этих словах у Пеллионоры – она-то понимала, что, в отличие от брата, она вряд ли сможет вернуться обратно.

– Полноте, герцог! – король позволил себе уже сегодня два полных бокала вина, и сейчас пока находился в довольно благодушном настроении. – Вы что – скучаете по вашим дебрям и комариным топям? Или вас там ждёт молодая и смазливая дочка мельника, а?

Дружный хохот двух сотен подхалимов раскатился по залу. Не смеялись лишь брат и сестра, да ещё Каладиус. Он с пристальным интересом наблюдал за юным герцогом, как учитель наблюдает за учеником.

– То, что вы называете дебрями, ваше величество, на самом деле – прекрасные леса, произрастающие с самой зари времён, – спокойно и с достоинством ответил Вилиодий, проигнорировав последнюю фразу. – Видели ли вы, ваше величество, деревья с такими стволами, что дюжина взрослых мужчин, взявшись за руки, не сможет обхватить их? Неподалёку от нашего замка есть арионнитская часовня. Знаете, чем она необычна? Её соорудили прямо в стволе высохшего дерева. Громадный лесной великан с диаметром ствола в двадцать четыре фута. Когда-то, десятилетия назад, в нём появилось дупло, и со временем сердцевина сгнила, но само дерево стоит и теперь. Крестьяне выдолбили ствол изнутри, ободрали кору, срубили ветви, и теперь часовня выглядит невероятно. Она так высока, что немногие храмы сравнятся с нею. Думаю, в ней не менее двухсот футов высоты.

– И что же, в этой часовне проводятся службы? – невероятно, но король, кажется, был на самом деле заинтересован.

– Каждый день, – кивнул юноша.

– Это удивительно! – воскликнул Конотор и по столам пробежал гул поддакивания.

– Вот видите, ваше величество, вы уже прониклись! А ведь вы даже не видели всей той красоты, что окружает наш замок. Всего в какой-нибудь тысяче футов от стен начинается древний лес. Он с детства волновал меня. Это настоящая древняя сила, ваше величество, такая же, как океан или горы. Я никогда не был на побережье, но иной раз, выходя вечером на балкон нашей Сторожевой башенки, я представляю себе, что стою на берегу безбрежного зелёного океана. Когда разыгрывается ветер, по верхушкам леса будто бы прокатываются волны, и они шумят, словно прибой. Мне стоит лишь закрыть глаза – и вот я уже словно на палубе корабля! А заходящее солнце багрянит верхушки деревьев, превращая их настоящую сказку.

– Вы так рассказываете, герцог, что мне уже самому хочется увидеть все эти чудеса!

Действительно, король сейчас выглядел необычно. Все привыкли к его вечно хмурому, раздражённому выражению лица, потухшим глазам и обвисшей нижней губе. Сейчас же глаза Конотора блестели каким-то азартом – казалось, он действительно прямо сейчас подскочит и отправится в имение Пантатегов, чтобы любоваться зелёным прибоем.

– Для меня будет величайшей честью принять вас в своём доме, ваше величество! Если прикажете, мы можем отправиться туда в любой момент!

– Право же, милорд, – вдруг поник Конотор. – Вы едва не заставили меня поверить в эту возможность! Но нет… Время моих путешествий уже позади… Но спасибо вам за этот рассказ!

Сейчас король выглядел таким, каким его ещё не видели приближенные. Какая-то светлая грусть изгладила его вечно сварливое лицо, придала ему какие-то совершенно человеческие черты. Теперь это был не извращённый тиран, снедаемый демонами подозрительности и жестокости, а уставший и опустошённый человек, на одно мгновение ощутивший тепло жизни.

Каладиус был поражён этим. Неужели эта пара явилась в столицу как благословение самого Арионна? Неужели они смогут обуздать демонов, ярящихся в душе этого, казалось бы, давно пропащего монарха? С неподдельным уважением волшебник глядел на этого совсем ещё молодого человека, который своей простотой и искренностью, столь редкими теперь при дворе, за несколько минут достиг большего, нежели он, такой многомудрый и изощрённый, за последние двадцать лет.

Теперь великий маг окончательно решил, что ему во что бы то ни стало нужно сблизиться с юношей. Конечно, дело было не только в этой проникновенной речи. Он что-то видел в нём – нечто такое, что способен увидеть, наверное, лишь человек с многовековым опытом пребывания при дворе. Так талантливый плотник с одного взгляда определяет идеальное дерево, которое лучше всего подойдёт для его целей. Вот и теперь чутьё Каладиуса подсказывало, что у этого молодого человека может быть великое будущее. Конечно, если рядом будет кто-то, кто направит его.

По счастью, король Конотор этого, похоже, не ощущал. У него никогда не хватало проницательности, которую с лихвой заменял страх покушений. Сейчас он видел лишь двух молодых людей – почти детей, причём, похоже, он куда больше внимания сейчас уделял не герцогу Пантатегу, а его весьма симпатичной сестре. Для Каладиуса это было огромной удачей – это означало, что ему не нужно, по крайней мере – пока, тратить много сил на защиту Вилиодия.

***

– Значит, вы любите читать? – вторая встреча с герцогом Пантатегом проходила в неформальной обстановке. Каладиус просто заявился в покои, которые были выделены для молодых людей, с непосредственностью, которая свойственна лишь глубоким старикам. Он пояснил, что ему стало очень скучно, и этого было достаточно.