По крайней мере, ему выпала возможность пережить многих из тех, с кем он собутыльничал и смеялся за королевским столом, и которых обычно назвал «дружище». Некоторые из них умерли благодаря ему или даже вовсе от его рук. Иногда его величество давал Баберу деликатные поручения вполне определённого свойства. Окажись пунтиец в Гильдии Теней, он несомненно примкнул бы к цеху Наёмных Убийц. У Рента Бабера был талант обставлять убийства как несчастные случаи.

К своей профессии Бабер относился философски. Она приносила ему немалый доход, высокое положение в обществе, страх и заискивание окружающих – значит, она была ничем не хуже прочих. Открой он винодельню в Пунте, или займись он торговлей, или же завербуйся в латионскую армию – при любом из этих раскладов у него не было бы и десятой доли того, что он имел сейчас. А это значит – он всё делал правильно.

Ренту Баберу очень нравился собственный характер, который он сам называл лёгким. Это означало то, что он никогда не привязывался ни к людям, ни к месту, ни даже к обстоятельствам. Его никогда не мучали раскаяние, угрызения совести; он никогда не жалел ни одну из своих жертв, или же ни одну из жертв вообще. Даже в тех исключительных случаях, когда он мог заглянуть в глаза убитого им человека перед смертью, ничто не вздрагивало в его душе, даже если в течение последнего года они едва ли не каждую субботу вместе играли в карты.

Сам себя Бабер считал механизмом для убийства. Этакой диковинкой из зубцов и колёсиков, подобную тем, что иногда демонстрировали гномы. И поэтому ему жилось легко и приятно, что позволяло открыто и искренне улыбаться людям. И это тоже было частью профессии.

***

Теленея с детства была запуганным ребёнком. Отец всегда был суров к дочери, и не потому, что был жестоким человеком, а просто считал, что именно так нужно воспитывать детей. Он был суров ко всем своим шестерым детям, но к старшей дочери – более всего. В будущем он самодовольно скажет, что именно благодаря его воспитанию она возвысится до королевы Латиона.

Вполне возможно. Может быть, молодой король Конотор и приветил её именно благодаря этому затравленному взгляду в пол – взгляду жертвы. О юноше ходили дурные слухи – поговаривали, что он жесток и полон страстей. Наверное, его садистской натуре нужна была именно такая жена, что безропотно снесёт все истязания и любое насилие. Так или иначе, но за всю свою жизнь Теленее ни разу не пришло в голову мысленно поблагодарить отца за то, что тот сосватал её за Конотора.

Похоже, как женщина молодая жена мало интересовала короля. Он был груб в постели, скорее насилуя её. Ему нравилось, когда она стонала и кричала от боли. Но вот ласк от мужа она не видела. Возможно, именно поэтому Теленея так долго не могла понести. Говорят, за это время у короля родилось с полдесятка ублюдков.

Наконец наследник родился, и какое-то время Конотор был почти счастлив и почти добр к ней. Но младенец родился слабым, и медикусы не давали гарантии, что он проживёт долго, рекомендуя заранее озаботиться запасным вариантом. Так через год родилась Силия.

Хотя Конотор был раздосадован тем, что родилась девочка, но вскоре, кажется, полюбил её больше старшего сына. Тот, кстати, вполне окреп и его жизнь уже не вызывала опасений. Именно поэтому король больше никогда не делил ложа с женой, предпочитая ей более распущенных и развратных любовниц, а иногда даже и городских шлюх, которых ему доставляли во дворец.

Для Теленеи это было скорее спасением – теперь она гораздо реже видела супруга, и почти никогда – вечерами, когда он, как правило, уже был пьян и тёмные страсти охватывали его с головой. Нечасто виделась она и с детьми, отданными на попечение кормилиц. Потянулись бесконечно долгие дни и ночи в нескольких комнатах, именуемых покоями королевы, которые она проводила в чтении духовных книг и молитвах.

После ареста и последующей казни сына Теленея была опустошена и раздавлена. Дочь не выходила из собственных покоев и никого не принимала, видеть мужа она не могла. Иногда казалось, что проще всего – броситься вниз с балкона на вымощенный внутренний двор, но на это несчастная королева не решалась.

Неожиданным просветом в этом кошмаре стал преподобный Гурд – арионнитский священник, появившийся в покоях королевы вместо прежнего. Что сталось с тем, её прошлым духовником, Теленея не знала, да и не спрашивала. Признаться, она едва заметила этого нового человека, что явился в вечно сумрачную комнату.

Ему было около тридцати пяти, и он был хорош собой. А ещё он оказался совсем не таким, какими представляла себе арионнитских жрецов Теленея, а она повидала их достаточно. Преподобный Гурд не блеял благостные сказки, он не глядел на королеву как на грешницу, которая заслужила всё, что с нею произошло. Он, едва ли не первый в её жизни, увидел в ней человека. Не королеву, не жену, не мать. Он говорил с нею так, как говорят близкие друзья, как говорят родные люди, искренне желающие помочь.

А ещё он увидел в Теленее женщину. Королеве было чуть за сорок, и она давно уже не могла считаться несравненной красавицей, да и в юности её сложно было назвать эталоном красоты. Годы угнетения и тревог, наверное, ещё больше состарили и иссушили её. Но Гурд что-то увидел в ней.

Священники-арионниты дают обет безбрачия. Давал такой обет и преподобный Гурд. И нарушил его ради Теленеи. Нарушил не только его, но и не менее священные обеты нерушимости брачных уз. Он так и не сказал королеве – был ли это первый в его жизни порыв, или же он и раньше грешил интрижками с прихожанками.

Теленее это было неважно. Она почти двадцать лет не была с мужчиной, и внезапно поняла, что именно это ей сейчас было нужно больше всего – больше сочувствия, больше религиозных утешений. Впервые она почувствовала себя по-настоящему нужной кому-то. И это спасло её от отчаяния, исцелило её, насколько может быть исцелена мать, потерявшая сына.

Преподобный Гурд приходил нечасто – два или три раза в неделю. Изредка он приходил не один, и тогда их встреча была заполнена разговорами о Белом боге и о том, какие силы он даёт для преодоления испытаний Асса. Все остальные же встречи принадлежали лишь им двоим, и никогда ещё помощь Арионна не была столь целительной.

***

Рент Бабер сидел и, не мигая, глядел на короля. В этом разговоре он предпочитал лишь слушать, потому что любое неверно трактованное слово Конотора могло иметь самые трагические последствия. В том числе, и для него, Бабера. Стоило быть предельно внимательным и немногословным. Словом, как обычно, идти по лезвию ножа.

– Твои тараканы подтверждают, что встреча повторилась? – мрачно переспросил король. Сегодня он был трезв, и от этого ещё более пугающ.

Тараканами Рент Бабер называл сеть своих шпионов. Он сам точно не знал число завербованных службой безопасности, но полагал, что их не меньше сотни человек. В основном, конечно, прислуга, но также и люди рангом повыше. Сравнение было довольно точным – люди Бабера были повсюду, незаметные, и оттого ещё более опасные. К этой сотне, кстати, можно было добавить ещё порядка трёх десятков человек, которые официально состояли в службе безопасности дворца. В общем, смело можно было утверждать, что при дворе не происходило ничего, что рано или поздно не стало бы известно Ренту Баберу. Кое-что из этого затем узнавал и король, но кое-что хитрый пунтиец приберегал до случая.

– Да, он снова приходил, ваше величество.

– Служанке удалось подслушать, о чём они говорили?

– К сожалению, она не слишком ловкая. Кроме того, принцесса очень осторожна.

– Но ты уверен, что речь идёт о заговоре?

Рент Бабер ещё ни разу не употребил слово «заговор» за все те несколько дней, что они обсуждали визитёра принцессы Силии, однако король, как обычно, уже всё для себя решил, и теперь ему нужно было лишь подтверждение. Однако глава службы безопасности был очень осторожным человеком.

– Я думаю, не нужно делать поспешных выводов, ваше величество. Эти свидания могут быть совершенно иного свойства.