Конотор маниакально собирал исторические факты о случаях отравления монарших особ по всему миру и был настоящим знатоком в этой области. Он, в числе прочего, знал и покушении на принца Келдона в палатийском городке Белли, и не раз расспрашивал у Каладиуса подробности этих событий. С ещё большим интересом он пытался выяснить способности великого мага в очищении крови от отравы.
В этом Каладиус был весьма осторожен. Он не мог признать, что не может сделать этого, поскольку понимал, что данная способность ставит его в глазах короля превыше всех людей. Поэтому он весьма туманно говорил о сложности, о стечении обстоятельств, о особых условиях. Конотор настаивал, чтобы маг практиковался в своём столь нужном искусстве. Одно время он даже велел доставлять в лаборатории Каладиуса узников, осуждённых на смерть, которым давали медленно действующий яд.
Каладиус, надо сказать, с воодушевлением ухватился за данную возможность. Мы уже знаем, сколь мало ценил он человеческую жизнь, поэтому угрызения совести по этому поводу он не испытывал совершенно. Для него проведение опытов на людях ничем не отличалось от проведения опыта на мышах или лягушках.
Увы, все усилия великого мага, равно как и мучительные смерти несчастных подопытных были напрасны. Как ни пытался Каладиус вычленить из этого бесконечного сплетения нитей те, что отделяли жизнь от смерти, у него ничего не выходило. Приговорённые умирали один за другим, а он всё никак не мог приблизиться к разгадке. Он чувствовал, что был прав в своих суждениях, но отыскать нужные нити никак не получалось.
Конотор, конечно же, был порядком разочарован, хотя и не посмел высказать великому магу претензии. Каладиус объяснял всё необходимостью дополнительных теоретических исследований, так что опыты были на время прекращены. Великий маг не лукавил – он действительно продолжал изыскания в этой области. Поиск так называемых «нитей-функций» мог бы открыть ему невиданные прежде горизонты могущества.
Но вернёмся к королю Конотору. Боязнь отравлений была не единственной из тех, что ежедневно снедали его душу. Он боялся покушений во всех проявлениях, и во всём дворце не было, наверное, ни одного человека, к которому он в той или иной степени не испытывал бы подозрения. Для него каждый был потенциальным убийцей. Исключением был разве что один Каладиус, который столь долго служил латионским королям, что заслужил некое право на доверие.
Подозрительностью короля пользовались его приближенные. Они без устали плели интриги, пытаясь подсидеть более удачливых соперников. В специально созданную при дворе личную службу безопасности без конца поступали доносы на одних придворных, написанные другими придворными. Конечно, львиную долю этих бумаг просто выбрасывали в камин, ибо в противном случае вскоре у короля не осталось бы подданных. Но время от времени, дабы потешить короля и показать ему, что работа ведётся полным ходом, проводились показательные аресты, процессы и казни.
Это была своеобразная лотерея. Никто не мог предугадать, кто следующий окажется на эшафоте. Хотя, разумеется, вероятность этого возрастала по мере того, как придворный всё больше приближался к королю. Однако же, подобно мотылькам, сгорающим в пламени фонаря, эти люди продолжали тянуться к Конотору, повинуясь удивительным инстинктам, выработанным поколениями их предков.
К сожалению, от подозрительности короля страдали не только придворные. Тучи постепенно сгущались над его сыном, принцем Конотором. В последнее время они часто ссорились с отцом, который неизменно пенял юноше, что тот, якобы, только и мечтает о смерти папаши, чтобы занять трон. Мы уже имели возможность убедиться, что трон и власть были последними вещами, о которых помышлял молодой любовник, однако же для Конотора-старшего это не имело никакого значения. Его реальность уже давно состояла из собственных выдуманных кошмаров, часто не имеющих ничего общего с действительностью.
Принц Конотор же тем временем тратил всю свою энергию, пытаясь добиться расположения Тианы, однако девушка по-прежнему держала его на расстоянии. В отличие от предыдущих пассий юноши, тоже зачастую разыгрывающих невинность, но сдававшихся, как правило, через три-четыре дня, опасаясь, как бы принц не переключился на новую добычу, Тиана держала оборону более двух недель, и по прошествии этого времени выглядела так же неприступно, как и в первый день их знакомства.
И, конечно же, из-за этого юный принц мечтал заполучить её ещё сильнее. Он чаще обычного бывал в гостях у сестры, а та, желая помочь брату, то и дело давала новой фрейлине поручения, которые приводили к встречам вроде той, что была описана в начале этой главы. Теперь, пожалуй, мы можем вернуться к ней. Как мы помним, Конотор пытался приобнять девушку, но та ловко увернулась от этих объятий.
– По-моему, ваше высочество, я не давала повода так обращаться со мной, – строго произнесла она, давая понять, что это уже не шутка. – Вы, конечно, принц, но это не освобождает вас от правил приличий. Что же касается ревности, то, боюсь, ваше самомнение слишком уж раздуто.
Тон этой тирады озадачил юношу. Он действительно полагал, что Тиана к нему благосклонна и уже готова уступить позиции, и вот теперь он был явно растерян.
– Так я не нравлюсь тебе, Ти? – он даже как-то неуверенно произнёс «тебе», будто против воли хотел обратиться к девушке на «вы».
– Этот вопрос некорректен со стороны сюзерена, ваше высочество.
– Ти, прошу, забудь на минуту, что я – принц!
– Это будет не так сложно, ваше высочество.
– Что ты хочешь сказать? – вспыхнул Конотор.
– Простите, ваше высочество, но вы и сами не ведёте себя так, как должен вести принц, – серьёзно, будто наставница, ответила Тиана. – Ваши выходки достойны разве что какого-нибудь мелкопоместного баронета. Вы тратите жизнь совсем не на то, чем должен заниматься наследник трона. Впрочем… Это и не удивительно, учитывая, как обращается с вами ваш отец.
– При чём тут отец? – Конотор был разозлён и сбит с толку. Он совершенно не ожидал столь жёстких речей от миниатюрной миловидной девушки, выглядящей едва ли не девочкой. И уж подавно ему не хотелось бы слушать всё это вместо любовного воркования.
– Для короля вы – не более чем домашняя зверушка. К тому же довольно надоедливая, насколько я понимаю. В этом дворце повсюду глаза и уши, и поэтому все в курсе ваших ссор с отцом, мой принц. Впрочем… Наверное, оно и к лучшему, что вы проводите дни, волочась за юбками. Вздумай вы заняться политикой, и очень скоро вы разделили бы судьбу своего дяди.
– Ты говоришь странные вещи… – Конотор тяжело дышал, а лоб его покрылся испариной. – У меня складывается ощущение, что я говорю с пожилым мужчиной, а не с юной девушкой.
– О, простите, ваше высочество! – Тиана сделала издевательский реверанс. – Конечно же, мне пристало говорить о кружевах, о пудре для волос и придворных хлыщах. Увы, к несчастью для вас я получила иное воспитание. Мне противно всё здесь, при этом пропитанном ложью и развратом дворе. Вы, конечно, думали, что я – одна из тех дурочек, которые изображают из себя недотрог, а сами только и ждут, когда вы запустите пальцы им за корсаж. Так вот, ваше высочество, я – не одна из них. Найдите себе другую цель, я вам не по зубам.
Даже не прощаясь, Тиана резко повернулась и, шурша юбками, вышла, оставив юного принца в крайнем смятении.
***
Принц Конотор был подавлен и взбешён. Никто до этого времени не смел говорить с ним так, ну разве что отец, но это было совсем другое дело. Да и отец обычно лишь попрекал его или просто кричал, вымещая злость, а вот Тиана позволила себе говорить с ним пренебрежительно, и это оказалось стократ болезненнее. Кроме того, одно дело получать нагоняи от отца-тирана, и совсем другое – от своей подданной, да ещё и совсем юной девушки. Принц постоянно забывал, что Тиана была на три года старше него самого.
Лёжа в постели, Конотор ярился, кусал губы и стискивал кулаки. Он метался так, что простыня скомкалась у его ног. Сон никак не шёл к принцу, а вместо этого в голове продолжал звучать холодный презрительный голос Ти. И более всего убивало то, что она во многом была права. Юноша неустанно пытался отыскать оправдание на каждый её выпад, но понимал, что все они звучат довольно жалко, и сама Тиана легко высмеяла бы и каждый из них по отдельности, и все разом.
