Начавшаяся война была подобна обвалу груды камней. Когда всё падало и крушилось – это было страшно. Раскалывались, истирались в пыль целые булыжники, трещали попавшие под лавину деревца, размозжались мышцы и кости любого, кто имел несчастье попасть между валунами. Однако же, обрушивались, камни упокоились, найдя наиболее удобное положение, притиревшись друг к другу. Так и в войне людей и лирр – первоначальный хаос и кровавая вакханалия понемногу превратились в хрупкое равновесие.

Может быть поближе к Кидуе страсти всё ещё бушевали, но здесь, в Сеазии, каждый колон, каждый фермер понимал, что его будущность зависит от того, сколько труда он вложит в не слишком-то щедрую землю, а потому, утолив первую жажду крови (а скорее даже – жажду наживы), большинство простолюдинов в этом году вернулись к своим мирным занятиям.

И вот когда Драонн уже начал было надеяться, что лето выдастся спокойным, ему стало известно о деятельности Кэйринн. Очередной разведчик донёс, что она сколотила-таки отряд, о котором говорила – общего количества разведчик не знал, но сообщал, что на вылазки отправляется не менее двух десятков илиров.

На счету повстанцев было уже несколько сожжённых деревень – Кэйринн действовала в соответствии со своими представлениями о том, что необходимо уничтожать людей подчистую. Множество жителей, включая детей, было убито – лирры хотя и не занимались мучительством, и, разумеется, не насиловали людей, но зато не щадили никого, даже грудных младенцев.

Когда Драонн узнал о происходящем, сердце его обмерло. Надежда на вялотекущий характер войны таяла. Конечно, поначалу местные власти попытаются самостоятельно решить проблему, тем более что отряд лирр был невелик. Но Драонн крайне сомневался, что у них что-то получится. А тогда будет отправлено ходатайство в Кидую… Не говоря уж о том, что поостывшие было деревенские мужики вновь схватятся за колья и топоры, чтобы бить ненавистных лирр.

Так оно и случилось. Сперва на фермы нагрянули красноверхие. Увы, фермеры слишком уж уверились в наступившем спокойствии, а потому оказались застигнуты врасплох. Красноверхие тоже были не идиоты, и потому не шли на лирр беспорядочной толпой, выкрикивая угрозы и потрясая вилами. Они напали внезапно, подобравшись так близко, как могли. Фермеры бежали, но четверо сбежать не успели.

Хоть Драонн и не особенно рассчитывал на фермы, всё же здесь было засеяно некоторое количество полей, и теперь все они были разорены. Хвала богам – люди пока не сумели отыскать распаханные на лесных опушках участки, но уверенности в том, что они и дальше этого не сделают, не было.

В общем, Кэйринн сильно усложнила жизнь всем. И особенно очевидным это стало в начале лета. Драонн ещё об этом не знал, но во второй день месяца бесогона три полных имперских легиона вступили на земли Сеазии, чтобы привести непокорных лирр к повиновению. Возможно, это и не было связано с набегами Кэйринн – на подготовку вторжения должны были уйти недели, если не месяцы, так что оно не могло стать ответом на дерзкие нападения, однако же когда об этом стало известно в Доромионе, все, даже сам Драонн, винили во всём именно неугомонную девушку.

Неизвестно было, как скоро войска подойдут к Доромиону, а потому необходимо было спешить. Драонн приказал оставить работу на тех фермах, что ещё не были разорены – вряд ли это дальше имело хоть какой-то смысл. Вместо этого он увеличил количество илиров, возводящих их новый лагерь. Также он велел понемногу переносить туда припасы из числа тех, что могут храниться. Конечно, без глубоких и холодных погребов Доромиона сложно будет сохранять продукты, но выбора больше не было.

Каждый день трое или четверо разведчиков отправлялись на юг, чтобы заранее оповестить о подходе вражеской армии. Драонн лихорадочно готовился и понимал, что всё равно не успевает. Будущее представлялось совсем неопределённым. Что будет, когда они покинут Доромион? Неужели все эти илиры, две с лишним сотни душ, смогут много лет прожить посреди болот? Но однажды и туда придут люди. Что тогда – снова бежать?..

Эллор… Проклятый Ворониус был прав – у него был лишь один путь, не лишённый смысла. Но Драонн не хотел и думать об этом. Всё это время он пытался убедить себя, что старик был лишь сумасшедшим, и что никакого Бараканда не существует. Ему почти удалось это, но не до конца. И всё же мысли об Эллоре казались не такими уж абсурдными. Там, на этом странном континенте, таком обширном и при этом совершенно необитаемом – быть может, хотя бы там люди наконец оставят их в покое?

Но совершить путешествие в неведомое, через бескрайний и беспокойный Западный океан, имея на руках малыша Гайрединна, было слишком рискованно. Может быть позже, когда он подрастёт и окрепнет…

Драонн вновь отмахнулся от этой мысли. Пока что нужно думать о том, как выжить здесь и сейчас. Жизнь слишком многих зависела от него, поэтому он не имел права на ошибку. Его судьба – это не слепая стрела, выпущенная чьей-то рукой! Он сможет сотворить своё будущее, если ему хватит на то воли! Он просто обязан сделать это!

***

Имперским легионам хватило нескольких часов, чтобы Тенедорион, самый южный из лиррийских замков Сеазии, оказался в кольце. Принц Делийон, мрачно наблюдавший за разворачиванием войск с одной из башен, понимал, что легионы пришли сюда не штурмовать. Они деловито и основательно устраивались на безопасном удалении от лиррийских стрел, возводя лагерь, строя укрепления, роя отхожие ямы.

Они пришли не штурмовать, а осаждать, прекрасно понимая, что лиррийским принцам очень дорого далась минувшая зима. Само собой, в столице не знали о грязных делишках, которые обтяпывали здесь торговцы зерном, а потому полагали, что у лирр дела совсем плохи. Но даже и с учётом купленного зерна Делийон понимал, что замок не продержится больше месяца.

Зная, что среди защитников замка наберётся едва ли две сотни илиров, командование, конечно, не стало попусту тратить всю мощь трёх полнокровных легионов. Трёх когорт по восемьсот пятьдесят человек в каждой, по мнению разработчиков стратегии, было более чем достаточно, чтобы задушить замок. Остальные двадцать одна когорта длинной сверкающей змеёй потекли дальше, чтобы точно так же поступить с остальными пятью мятежными замками.

Пару недель Делийон наблюдал, как тают скудные запасы продовольствия. Ежедневный паёк был уже урезан донельзя, в замке не осталось не только ни единой лошади, но даже и ни единой собаки или кота, однако же это могло лишь продлить агонию, но не более того. Жители замка не отошли ещё от голодной зимы, и теперь слабели с каждым днём.

Наконец кастелян замка сообщил, что через неделю-другую им придётся отваривать кожу с сапог и ремней, если они хотят хоть что-то есть. Быть может, это было преувеличением, но если и так, то совсем небольшим. Принц Делийон понимал, что это конец. На барбакане уже несколько недель болтался белый флаг – сигнал к переговорам, однако из лагеря легионеров никто даже не попытался разговаривать с осаждёнными. Было ясно, что переговоры им не нужны. Для императора приемлем был лишь один исход – смерть лирр, а потому не было никакой нужды тратить время на бесполезную болтовню.

Наконец Делийон, собрав своих вассалов, предложил выбор – попытка прорваться, самоубийственная и бесполезная, или же медленная смерть от голода. Естественно, никто не колебался ни секунды. Все выбрали прорыв, пусть даже это и был прорыв в никуда.

Той же ночью все обитатели замка стали выбираться наружу через тайный ход. Увы, в своё время принц Тенедорионский тщательно следил за тем, чтобы вокруг замка не было лишней растительности, способной укрыть неприятеля, а предательская луна, хотя и не была полной, но светила достаточно ярко. Если вылазка двух-трёх десятков мужчин вполне смогла бы пройти незаметно для караулов, то полторы, а то и две сотни илиров, среди которых были женщины и дети, укрыть было нельзя. Ещё не все беглецы выбрались через потайной ход за стены замка, как в лагере легионеров уже зазвучала тревога.