– Да, ваше величество, – в последние дни это была самая частая и почти единственная фраза, которую произносил Драонн.

– Кого из своих соплеменников вы пригласите на работу прежде всего? Я полагаю, что этой чести следует удостоить вашего тестя, принца Кассолейского? Насколько я знаю, это весьма достойный илир, обладающий всеми задатками государственного мужа.

– Принц Гайрединн уже слишком стар, – стараясь говорить как можно более бесстрастно, ответил Драонн. – Он уже много лет сидит в своём родовом гнезде, никуда не выезжая. Вряд ли ему будет по силам приехать в столицу.

– Очень жаль, – похоже, император был искренне огорчён. – Я надеялся лично поприветствовать столь выдающегося илира. Тогда кого же вы призовёте себе в помощь?

И тут Драонн задумался. А ведь действительно – он понятия не имел, кому может довериться. Конечно, на ум тут же приходил его старый соратник Перейтен Бандорский, но Драонн не мог поручиться, что и его не заманили в тайное общество Лианы. Теперь уже поздно было сожалеть о том, что не сообразил как следует расспросить Гайрединна. Увы, теперь любой лирра потенциально был членом общества, и в первую очередь те, кто был с ним в прошлом комитете.

– Это очень ответственное решение, ваше величество, и мне нужно его обдумать, – уклончиво ответил Драонн. – Я отправлю сообщения тем, с кем работал в прошлый раз.

Так он и сделал. Ничего другого он придумать всё равно не мог – доверяться совсем уж незнакомым илирам не хотелось, тем более что и это не было гарантией того, что они никак не связаны с Лианой. Поэтому он послал самых лучших голубей к Перейтену, а также к тем трём лиррам, что входили в комитет.

Первым пришёл ответ от Лиарона Эрастийского, что было неудивительно, коль он жил совсем рядом со столицей. Точнее, ответ пришёл не именно от него, а от его сына. В коротком сообщении говорилось, что лорд Лиарон скончался от алой лихорадки больше десяти лет назад. Нельзя сказать, что для Драонна это стало сильным ударом – как мы помним, он и так не до конца доверял этому торгашу.

Кайлен Брокорианский из Ревии прислал вежливый, но решительный отказ. Во время прошлой войны он лишился земель и имения, которое было сожжено лейсианцами. Видимо, сейчас он был озабочен лишь восстановлением собственного дома, и не желал лезть в политику. Лишь Беалест Тенейдинский из Лиррии высказал готовность прибыть на службу.

Ответа от Перейтена пришлось ждать дольше других, и, признаться, именно его Драонн ожидал с самым большим волнением. Он одновременно и хотел, чтобы старый друг согласился, и боялся, что его согласие лишь раздует пламя недоверия в груди.

Наконец голубь из Сеазии прилетел. Принц с трепетом развернул тонкую полоску пергамента. «Скоро приеду» – всего два слова были выведены на ней рукой, не привыкшей к перу. И всё же Драонн испытал явное облегчение. Даже если Перейтен примкнул к Лиане – он всё же верный и преданный друг, а потому можно было надеяться, что он не нанесёт удар в спину.

Перейтен приехал не так скоро, как обещал. Зима выдалась очень снежная, вьюги почти непрестанно терзали землю своими острыми когтями. Сугробы в Сеазии поднялись едва ли не в человеческий рост, да и здесь, в Кидуе, простолюдины выбивались из сил, пытаясь справиться с завалившими город массами снега.

Тракты заметало и переметало, в иных местах редкие путники неделями не могли добраться из одной деревни в другую. Но тем, кто оказался хотя бы на постоялых дворах или нашёл кров у селян, ещё очень сильно повезло. То и дело приходили сообщения о заживо замёрзших в дороге купцах, ямщиках, курьерах – они погибали, попав в снежный плен.

Всё это время Драонн страшно переживал за принца Бандорского, судьба которого была ему неизвестна, и узнать её он пока не мог. Оставалось лишь ждать…

Лишь спустя почти четыре недели после возвращения голубя, когда тучи наконец убрались куда-то на запад, за горизонт Западного океана, дав возможность населению империи тяжким трудом расчистить пути, Перейтен объявился в Кидуе. По давнишнему распоряжению Драонна его тут же отправили в Южный флигель. Там ему пришлось обождать, покуда министра оповестят, и он явится лично встретить старого друга.

Войдя в гостиную, где слуги расположили Перейтена, Драонн с удивлением обнаружил, что тот был в ней не один. При появлении высокопоставленного чиновника скоро и почтительно вскочил с кресла совсем юный илир – едва ли тридцати лет от роду. Явная схожесть в чертах лица не оставляла сомнений.

– Рад видеть вас, старый друг! – с искренней теплотой воскликнул Драонн, раскрывая объятия былому соратнику. – А это, должно быть, ваш сын?

– Вы угадали, милорд, – усмехнулся Перейтен, горячо обнимая принца. – Это мой сын, Дайвиан. Он очень уж просил взять его с собой. Он хоть и совсем ещё зелен, но амбиции уже совсем не детские.

– Что ж, я рад знакомству, Дайвиан. Амбиции – это хорошо. Думаю, мы найдём им достойное применение. А насчёт незрелости… Вспомните, друг мой, намного ли старше я был, когда милорд Делетуар притащил меня сюда? А то, что у вашего сына, в отличие от меня, уже есть желание, или амбиции, как вы выразились – это и вовсе даёт ему немалое преимущество. Вполне возможно, он у вас далеко пойдёт, милорд!

– Благодарю вас, ваше высочество, – без особого стеснения поклонился юноша. – Я не льщу себя надеждой, что вы тут же предложите мне высокую должность в вашем министерстве. Я готов быть писарем, курьером, даже уборщиком. Для меня это шанс вырваться из провинциального болота, на которое я был обречён.

– Юная кровь – что игристое вино, – усмехнулся Перейтен. – Её трудно удержать в бутылке. И хотелось бы отчитать шалопая, да припоминаю, каким сам был в его лета.

– Что ж, для меня это отличное приобретение – там, где я надеялся найти одного соратника, неожиданно нашёл сразу двух. А в моём положении каждый верный илир – на вес золота!

– Многих ли из нашей прошлой компании вы уже завербовали? – ностальгически усмехнувшись, поинтересовался Перейтен.

– Увы, кроме вас, друг мой, здесь лишь Беалест Тенейдинский. Принц Лиарон, к сожалению, уже давно на Белом Пути, а Кайлен Брокорианский, видимо, устал от политики.

– А что же ваш тесть, принц Гайрединн?

Драонн внимательно посмотрел на Перейтена, пытаясь понять, что именно ему известно, но тот либо действительно был не осведомлён, либо отлично умел владеть лицом.

– Принц Гайрединн уже очень стар, и в последнее время совсем не покидает Кассолея. Кажется, ему нездоровится.

– Жаль, – сочувственно кивнул Перейтен. – Его ум очень пригодился бы нам.

Этот разговор ровным счётом ничего не значил. Принц мог с тем же успехом разыгрывать свою неосведомлённость, равно как и действительно ничего не знать. Во втором случае это означало бы, что он непричастен к заговору, в первом – наоборот. Но спрашивать в лоб Драонн не хотел. Оставалось уповать на время, которое даст ответы на всё.

– Располагайтесь, отдыхайте, – ещё раз пожав руку Перейтену, проговорил Драонн. – Мне нужно вернуться к его величеству. Увидимся вечером.

***

Встреча с хранителем библиотеки Тирни, признаться, разочаровала Драонна. По тому, что он уже знал о нём, принц понимал, что это был человек неординарный. Увы, даже самый могущественный разум склонен к увяданию… Может быть, когда-то Тирни действительно был крайне незаурядной личностью, но теперь он стал лишь жалкой пародией самого себя.

Замшелый старикашка с отвратительными гроздьями волос из ушей и носа, сморщенный, словно сушёная слива, и шамкающий беззубым ртом. Но хуже всего было то, что он, несмотря на то что до сих пор числился хранителем библиотеки, судя по всему, действительно впал в слабоумие, как и говорил Доссан. Тирни, кажется, не проявил ни малейшего удивления или интереса, хотя стены библиотеки в последний раз видели лирру уже много-много лет назад.

Скрипучим блеющим голосом он невпопад отвечал на вопросы Драонна, так что тому не удалось получить ни одного вразумительного ответа. А ведь всего каких-нибудь десять-пятнадцать лет назад (совсем немного по лиррийским меркам) он, судя по всему, был во вполне здравом уме – ведь именно тогда он внушил будущему императору приязнь к лиррийскому народу.