– Я справлюсь, милорд, – кивнул Драонн, бледный как смерть. – Пойдёмте вслед за канцлером. Никогда бы не подумал, что так сильно захочу поскорее оказаться на этих отвратительных трибунах.
– Его величества ещё нет, – заметил Делетуар, когда два принца нагнали его. – Но я уверен, что он появится с минуты на минуту.
С трибуны площадь была как на ладони. Огромное пространство – около трёх акров[39] – она скорее походила на пустырь, чем на городскую площадь. Одним своим боком она упиралась в городскую стену, а с трёх других была окружена лачугами бедноты. Однако среди этих лачуг выделялось большое каменное здание, прислонившееся к крепостной стене. Это была городская тюрьма, где содержались наиболее опасные государственные преступники. Очевидно, что и Лейсиан, и Волиан сейчас были там. Не исключено, что они слышали и видели происходящее сейчас на площади через мелкие окошки-бойницы своих камер, если, конечно, их не держали в каменных мешках.
Торжествующий вой отвлёк Драонна от его мыслей. Взглянув в ту сторону, откуда он доносился, принц невольно закусил губу едва ли не до крови. В передних рядах толпы, заметив лирр, разместившихся в ложе, с полтора десятка мужчин демонстративно достали и надели на себя кроваво-красные береты, и это именно их толпа встретила таким приветствием.
После официального окончания войны отряды красноверхих были распущены согласно специальному указу, изданному императором Родреаном. Формально власть всегда сохраняла нейтральное отношение к этим ополчениям, хотя все знали, что при дворе весьма много людей, явно сочувствующих и помогающих карателям.
Однако после ареста лидеров мятежа красноверхие стали мешать власти налаживать контакт с лиррами – кровавый след, что тянулся за этими безжалостными убийцами, косвенно падал и на государство, с чьего молчаливого согласия творились зверства. Именно поэтому указ императора был предельно строг – отряды распустить, символику запретить, героизацию прекратить.
Более того, два предводителя отрядов, действующих в Ревии с особой жестокостью, были арестованы, и хотя они содержались в куда лучших условиях чем Лейсиан и Волиан, судьба их была совершенно неопределённой, ведь мы помним, что Делетуар не исключал возможности показательных процессов над некоторыми красноверхими.
Нужно отметить, что людское население империи встретило этот указ, мягко говоря, без особого понимания. И хотя красный берет открыто носить было запрещено, любой красноверхий всегда держал его припрятанным за пазухой. В любой таверне, в любом самом заплёванном кабаке, стоило только показать этот берет, хоть на минуту достав его из-под одежды, как у стола тут же выстраивалась очередь из желающих бесплатно угостить героя войны.
Более того, если это видела городская стража, она, как правило, закрывала глаза, либо, в крайнем случае, вяло окрикивала нарушителя и тут же исчезала. В сознании людей красноверхие были настоящими героями, сделавшими для победы куда больше, чем императорская армия. А все разговоры о заживо сжигаемых лиррийских детях пусть ведут книжные черви, перечитавшие глупых книг о свободе, равенстве и братстве.
Неясно, готовились ли сегодня эти люди, нацепившие береты, к чему-то подобному, или же это стало душевным порывом при виде заклятых врагов, которые станут лицезреть казнь одесную императора. Но так или иначе, а толпа приветствовала красные береты восторженным рёвом. Более того, то тут, то там появились и другие такие же береты, которые извлекли желающие приобщиться к славе.
Солдаты, стоящие в оцеплении напротив группы красноверхих, смотрели с явной растерянностью и даже страхом, не зная, что предпринять. С одной стороны, это было вопиющим нарушением закона. С другой – их было всего две-три сотни человек против многих тысяч, и никому не хотелось сейчас задирать раззадорившуюся толпу. Да и, сказать по правде, большинство солдат явно в тайне поддерживали этих людей, сочувствовали им, одновременно презирая в душе указ, что запретил ношение красных беретов.
Делетуар, сразу заметивший этот инцидент, быстро взглянул на бледного как полотно Драонна, судорожно вцепившегося пальцами в перила. Одним движением пальца он подозвал капитана, командующего стражниками. Ему не понадобилось даже ничего говорить – один кивок в сторону красноверхих.
Капитан опрометью бросился туда, выкрикивая на ходу угрозы. Солдаты, почувствовав хоть какую-то определённость, встряхнулись. Теперь хоть было понятно, как действовать. Они начали требовать снять головные уборы, но ветераны лишь насмешливо стояли, с издёвкой поглядывая на них. Толпа позади на все голоса выказывала поддержку красноверхим и посылала проклятия солдатам, прислуживающим лиррам.
Было очевидно, что ситуация вот-вот готова выйти из-под контроля. Капитану страшно не хотелось начинать активные действия, тем более что перевес был явно не на их стороне. Солдаты как бы нехотя замахивались на толпу мечами, но подходить пока не решались.
Внезапно на будущей арене казни – свободном от людей пространстве между толпой и трибунами – появился ещё один отряд примерно из сотни солдат. Очевидно, власти ожидали подобных инцидентов, так что рядом предусмотрительно дежурили резервные отряды. Теперь численное преимущество перешло на сторону военных – сотня хорошо вооружённых и защищённых воинов легко могла управиться с безоружной и неорганизованной толпой.
Солдаты из оцепления с облегчением расступились, и в толпу врезался бронированный кулак. Моментально все, кто был в красных беретах, были весьма грубо схвачены и выдернуты из толпы. Более того, солдаты прорезали людское море на добрых тридцать шагов, схватив ещё двух или трёх мужчин в красных беретах. Остальные подобные головные уборы тут же стали исчезать, словно по волшебству.
Задержанных сразу уволокли, а оставшиеся солдаты, не растягиваясь в цепь, продолжали стоять, зорко выглядывая нарушителей. Эта решительность охладила самые буйные головы, так что даже негодующие крики почти смолкли – люди предпочитали выкрикивать вполголоса, обрывая себя на полуфразе, едва к ним обращался озлобленный взгляд кого-нибудь из солдат.
– Начало многообещающее, – процедил Перейтен, сидящий рядом с Драонном. – Надеюсь, у них в запасе есть и ещё солдаты, а то как бы нас тут не порвали.
– Не порвут, – услышав эти слова, тут же заверил Делетуар. – Сотни солдат достаточно, чтобы рассеять весь этот сброд. Но не беспокойтесь, лорд Перейтен, у нас есть ещё запасы на непредвиденный случай.
Новый шум покатился над толпой, и у Драонна вновь оборвалось сердце – он решил, что где-то вновь вспыхнули беспорядки. Но на сей раз Делетуар предупредил его страхи улыбкой:
– Его величество пожаловали.
И действительно, на улице, ведущей к площади, показался кортеж императора. Десятки сопровождающих его кавалеристов заметно рассеяли переживания юноши. Кроме того, само присутствие этого человека было неплохой гарантией того, что теперь всё будет чинно и мирно. Простонародье, ещё способное показывать зубы в присутствии канцлера, вряд ли решились бы на то же самое на глазах своего императора.
Император Родреан появился с большой помпой – как только раззолоченная карета возникла на площади, взревели десятки труб и забили барабаны. Народ громким тысячеголосьем славил своего правителя. Кортеж императора состоял из двух десятков экипажей, из которых высыпали придворные и чиновники. Вскоре трибуны заполнились, и казнь можно было начинать.
Распорядитель казни вышел на специальное возвышение и, поднеся ко рту медный рупор, начал говорить. Тишина повисла над площадью – народ внимал долгому перечню обвинений, выдвинутых против осуждённых. Голос распорядителя, усиленный медью, раскатывался над головами людей, отражался от крепостных стен, и был подобен голосу самого Асса, осуждающего и наказующего.
Однако Драонн с трудом улавливал смысл произносимых слов. Он находился в какой-то прострации, глядя на раскинувшееся перед ним море людских голов, но видя лишь какое-то серое размытое месиво.
