Тем не менее он попытал счастья, спросив у Делетуара, обязательно ли ему присутствовать при экзекуции.

– А вы сами-то как думаете? – только и ответил канцлер, и было ясно, что дальнейший разговор совершенно бесполезен.

Драонну до сегодняшнего дня казалось, что он полностью смирился с судьбой мятежников, но вдруг оказалось, что это не так. Ощущение чего-то мерзкого, бессмысленного в своей чудовищности, не покидало его. Ночью юноша едва спал, то и дело просыпаясь от кошмаров, которые почти тут же выветривались из памяти, оставляя лишь набор неясных образов. Также и аппетит, казалось, начисто покинул его, так что еда иной раз вызывала почти отвращение.

Накануне казни состоялось новое заседание совета. Вопрос, естественно, был лишь один. Удивительно, но лирры отнеслись к необходимости присутствовать на казни довольно равнодушно, разве что Перейтен насупил свои брови. Возможно, дело было в различии менталитетов – южной скрытности и северном прямодушии, но Драонн подозревал, что причина здесь иная. Всё-таки, что ни говори, а война для них, сеазийцев, была лишь отголоском того, что испытывали лирры здесь, а особенно юго-восточнее, в Лиррии и Ревии.

Почему Кайлен Брокорианский, чей замок лежал в руинах, а земли, готовые принять зёрна будущего урожая, порастали бурьяном, должен сожалеть о судьбе тех, кто обрёк его на это? Почему это должно волновать Лиарона Эрастийского, чьи мысли наверняка больше были заняты делами его судоходной компании и не так давно наступившей навигацией? Или Беалест Тенейдинский, чьи владения война обошла лишь чудом, прольёт слёзы о Волиане, который призывал уничтожать лирр-«предателей» паче людей?

Правда была в том, что он, юный романтик, был сейчас отстранённым наблюдателем за происходящим. Он лизнул немного прогорклых сливок с этого отвратительного гнилого пирога, но не откусил полным ртом его смердящего нутра. Он считал ужасным лишением невозможность отъехать далеко от своего замка, или лишний раз наведаться в Шедон. И очень редко задумывался о тех, кого лишили всего – крова, близких, самой жизни… И внезапно Драонну стало стыдно за свой максимализм, за свой детский идеализм, за то, что считал себя лучше этих илиров.

– Будут ли на казни присутствовать другие лирры, что проживают сейчас в окрестностях столицы? – спросил один из людей – купец по имени Баред. – Это могло бы показать людям, что ваш народ готов двигаться навстречу миру.

– Плохая идея, – покачал головой Делетуар, тогда как присутствующие лирры нахмурились. – Ничем, кроме нового столкновения это не закончится. Рана ещё слишком плохо затянулась, так что любое резкое движение вновь откроет её.

– Не говоря уж о том, что это будет унижением для лирр, если их силком будут сгонять на казнь их сородичей, – хмуро добавил Перейтен. – Не думаю, что наше унижение необходимо, чтобы показать вам, что мы готовы идти на мир.

– Не беспокойтесь, лорд Перейтен, как я уже сказал, этого не будет! – заверил канцлер. – Довольно будет вашего присутствия, как членов совета. Вы будете представлять весь лиррийский народ.

– Надеюсь, нам не нужно будет выступать с речами? – произнёс Драонн, понимая, как жалко это звучит и выглядит, учитывая, что он – формальный глава совета.

– Разумеется нет! – тут же ответил Делетуар. – Всё, что должно быть сказано, скажут император и распорядитель казни. От вас требуется лишь молчаливое присутствие.

– Да будет так! – произнёс принц Кайлен. – Лично я ни за что не пропущу казнь этих подонков.

– Это не должна быть ваша личная месть, лорд Кайлен, – заметил канцлер. – Это – всего лишь торжество справедливости, это – правосудие, это – осуждение не только от имени императора, но и от всего рода людей, а главное – от всего рода лирр.

– Так оно и будет, – неожиданно для самого себя вдруг сказал Драонн.

***

Драонн придирчиво рассматривал себя в зеркале. Казнь была назначена на полдень, а теперь было без четверти десять. На самом деле юный принц был обычно довольно небрежен во всём, что касалось внешнего вида, поэтому сейчас эта внимательность была скорее способом отвлечься от мрачных мыслей.

На Драонне был строгий чёрный сюртук безо всякого шитья – вполне траурное одеяние. Он очень хорошо сидел на худой долговязой фигуре, придавая принцу какое-то утончённое величие. Вполне вероятно, мрачность наряда была своеобразным вызовом злорадной толпе, а может он просто выбрал тот костюм, который был ему к лицу.

– Наденьте шляпу, ваше высочество, сегодня дождливо, – подал голос стоящий неподалёку дворецкий Баррет.

– Что?.. – Драонн был погружен в свои мысли, поэтому не понял слов, обращённых к нему.

Баррет почтительно сделал шаг вперёд и повторил:

– Наденьте шляпу, ваше высочество, сегодня дождливо.

– А… Да, пожалуй… – рассеянно кивнул юноша, проводя пальцами по своим длинным чёрным волосам. – Спасибо, Баррет. Я так и сделаю. Что скажете, надеть ли мне что-то из украшений?

– Мне кажется, это будет лишним, ваше высочество.

– Я тоже так думаю. А шпагу?

– Шпага – истинное украшение любого мужчины, и уж подавно она является важным атрибутом такого вельможи, как вы.

– Может, лучше взять меч? – невесело усмехнувшись, спросил Драонн.

Баррет понял, к чему клонит молодой господин. Площадь и прилегающие улицы будут полны народом, жаждущим лиррийской крови.

– Уверен, что шпаги будет достаточно, ваше высочество, – вежливо улыбнулся он.

– Долгой ли будет казнь? – лицо принца вновь помрачнело.

– Не могу сказать, ваше высочество. Тут всё будет зависеть от изобретательности его императорского величества и мастерства распорядителя казни.

– Вы думаете, над ними станут издеваться?

– Через два часа вы это узнаете, ваше высочество, – поклонился Баррет, давая понять, что ему больше нечего сказать по данному вопросу.

– Хорошо, Баррет, можете идти, – Драонн вновь начал с неестественной внимательностью оглядывать свой наряд.

Дворецкий молча поклонился отражению в зеркале и вышел. Оставшись один, юноша провёл ладонью по горячему лбу. Это будет долгий и тяжёлый день, нужно собрать все силы. Оставив наконец зеркало, принц почти повалился в кресло и замер в нём, стиснув пальцами виски. Он закрыл глаза и погрузился в некий транс, когда голова его словно очистилась от мыслей. Блаженное состояние, которое, увы, не продлится долго.

– Прошу прощения, ваше высочество, – тихонько постучав, в комнату вновь вошёл Баррет.

– Что ещё? – чуть сварливо спросил Драонн, с неохотой отнимая руку от лица.

Сколько прошло времени с ухода слуги – он не имел понятия. Неужели уже пора?.. По внутренним ощущениям юноши прошло совсем немного времени – едва ли больше четверти часа. Но, с другой стороны, он находился в какой-то прострации, а быть может – даже и задремал на какое-то время, так что большой уверенности в этом не было.

– К вам посетитель.

Что ещё за посетитель?.. За всё время, что Драонн находился в Кидуе, к нему ни разу не приходили даже в рабочий кабинет, не говоря уж о посещениях на дому. Очевидно, что это был кто-то незнакомый, иначе дворецкий отрекомендовал бы его по имени. Вероятно, это как-то связано с предстоящей казнью… У юноши засосало под ложечкой от недоброго предчувствия.

– Где же он? Зовите его сюда.

Какая-то неприятная слабость овладела принцем, так что даже встать с кресла ему сейчас казалось невозможным. Он почему-то нисколько не сомневался, что вошедший сейчас в эту дверь принесёт дурные вести.

– Я уже здесь, друг мой, – послышался голос, который показался Драонну очень уж знакомым.

С радостным недоверием юноша вскинул глаза на дверь, и действительно на пороге возникла фигура принца Гайрединна.

– Милорд, вы ли это! – вскричал Драонн, мгновенно вскакивая с места.

– Собственной персоной, друг мой! – Гайрединн шагнул к нему, протягивая руку.

Крепко пожимая руку будущему тестю, Драонн вдруг осознал, что к радости, которую он сейчас испытывал, примешивалось неожиданное лёгкое чувство стыда и досады. Он словно был одновременно и рад, и не рад приезду принца Кассолейского. Впрочем, именно так оно и было.