Кол мечтал о том, чтобы вспомнить хоть что-нибудь из своей прошлой жизни. Он понимал, что это невозможно, что то, о чём часто рассказывал Бин, именно с ним никогда не происходило. Однако он всё равно мечтал об этом, и это была, пожалуй, самая страстная мечта за всю его жизнь.

Бывшему легионеру почти каждую ночь снились сны об этом. То ли Бин был хорошим рассказчиком, то ли сам Кол оказался очень восприимчив к его историям, но он видел и удивительные своды Дуондура, и схватку в «Двух петухах»; он просыпался от тупой боли в груди, и мог поклясться, что болит именно то место, куда угодила стрела «другому» Колу. Он видел накрытые ужасом стены Лоннэя, бешеную скачку без седла с прижатой к его груди бесчувственной Мэйлинн, падающую в провалы между волнами «Нежданную»… Но чаще всего он видел её.

Башня, в его снах неизменно белоснежная, вздымалась над скалами, закрывая всё небо. Башня, которая манила его к себе. Кол, зная, что всё бесполезно, всё-таки бежал по бесконечным каменным лабиринтам, пытаясь приблизиться к величественному силуэту, но один лабиринт сменялся другим, а выхода из них всё не было. Кол плакал во сне, и слёзы эти были сладостными, словно любовь девушки – они внезапно приносили ему умиротворение и покой, хотя, казалось бы, в подобной ситуации скорее можно ожидать слёз ярости. Однако, несмотря на кажущуюся безнадёжность этих снов, Кол всегда чувствовал за ними кое-что, почти неуловимое. И он мог поклясться, что это – надежда.

Кол знал, откуда проистекает эта надежда. Мэйлинн, которая, скорее всего, уже не принадлежала этому миру, тем не менее, пока ещё не покинула его. И Кол знал, что она, если ещё может, всячески пытается ободрить его. Он ни разу не виделся с лиррой в своих снах. Точнее, он видел её, но всегда словно бы уголком глаза – какое-то движение, силуэт, тень. Как ни пытался, он никогда не мог увидеть её чётко. Он слышал её голос, чувствовал её присутствие всегда, но стоило ему обернуться к ней, что-то – яркий солнечный луч в глаза, ствол дерева, туман – мешали разглядеть Мэйлинн.

И лишь в снах с Башней лирры не было рядом, но он точно знал, что она в этой ослепительной Белой Башне, и что она ждёт его. Наверное, ещё и поэтому эти сны были такими отрадными для него. Потому что где-то в глубине души он никак не мог перестать верить в то, что однажды ему удастся выбраться из лабиринта и достичь цели.

Бин был честен с Колом, а потому рассказал ему, что тот был влюблён в Мэйлинн. Кол воспринял это с обычным для него смешком, но, кажется, именно в этот момент он вдруг снова почувствовал, что безоглядно любит потерянную навеки Герцогиню Башни. Однако это нисколько не подпортило их отношения с Бином, а, быть может, даже скрепило их ещё сильнее.

Вот и сейчас, проснувшись посреди тёплой южной ночи, Кол, вслушиваясь в глухой шум прибоя, доносившийся из открытого окна несмотря даже на богатырский храп Бина, вновь видел перед собой белый силуэт Башни. Проведя пальцами по гладковыбритой щеке, и ощутив на них влагу, Кол улыбнулся.

– Мы ещё увидимся, подруга, – прошептал он. – Я переверну небо, но найду тебя…

***

В Латионе вновь остановились лишь на одну ночь. Эту ночь Бин совсем не спал – они просидели вдвоём с Нарой в темноте, слегка освещаемой лишь сполохами пламени в железной печке, стоящей на кухне. На столе было много еды, но ни он, ни она к ней даже не притронулись. Наконец-то Бин смог выговориться и выплакаться, не стесняясь.

Кол прекрасно понимал состояние друга, поэтому, отужинав, отправился в отведённую ему комнатушку. Алика, которая всё ещё томилась в неведении относительно судьбы своего мужа, довольно мало времени провела в компании, вновь уйдя укладывать сына. Бин старался вселить в неё надежду, говоря, что всё худшее уже позади, и что теперь отсутствие новостей – это хорошая новость. Действительно, будь Минк убит в период сражений, весть об этом уже давно дошла бы из Коррэя. Следовательно, он был жив. Конечно, зимовка в солдатском лагере – далеко не сахар, но всё же Бин убеждал Алику надеяться на лучшее.

А вот Бина утешить было некому. Точнее, Нара, как могла, старалась притупить его боль, но излечить рану она была бессильна. Молодая девушка плакала вместе с братом, слушая его печальную историю. По закрытым на ночь ставням постукивал сырой снег – нечто среднее между снегом и градом. Здесь, в Латионе, зимы были не столь суровыми как там, на севере. На Полумесяце, где сейчас медленно истаивала Чёрная Башня, наверняка было жутко холодно и вьюжно.

Бин не забыл передать привет от Лэйто. Правда, сержант наверняка остался бы разочарован ответной реакцией – Нара лишь слегка улыбнулась и кивнула. Хотя, очевидно, Лэйто сразу прекрасно понимал это. Вряд ли он всерьёз рассчитывал на что-либо – скорее всего, его загрубелой солдатской душе просто хотелось немного чего-то нежного и романтичного.

Утром Бин обнял Нару, клятвенно пообещав, что на этот раз это действительно будет его последний отъезд из дома. Девушка, которая, конечно же, уже знала причину этого путешествия, грустно кивнула, поглядывая на Кола, переминающегося с ноги на ногу у порога. В его чуть виноватой улыбке так и читалось: «Потерпи немного, эта разлука не затянется». До исхода Башни оставалось меньше месяца.

***

Когда Брайка попросили срочно зайти к генералу Шэндору, он уже знал, о чём пойдёт речь. С полчаса назад к нему, не стучась, вбежал один из молодых магов и, выпучивая глаза, стал кричать о том, что что-то случилось с Башней.

– Что вы имеете в виду? – уточнил подполковник, хотя сам знал ответ на этот вопрос.

– Не знаю, господин подполковник, – юноша никак не мог успокоиться, и даже пританцовывал на месте от возбуждения. – Но континуум возмущения только что сотрясло так, что меня едва не вырвало. Другие мои коллеги испытали то же самое. Пока ещё мы не можем сказать более точно, но наше общее мнение – это Башня. Её положение в нашем мире меняется. Я бы сказал, что она удаляется от нас.

– Значит, у них получилось, – прошептал Брайк. – Что ж, мессир Белли, уверен, что вы не ошиблись. Чёрная Башня вскоре исчезнет, а это значит, что победа не за горами. Прошу вас, продолжайте следить за ситуацией, и постарайтесь связаться с диверсионными группами – пусть они сообщат обстановку в тылу тондронцев. Как они отреагируют на изменения?

– Будет сделано, господин подполковник!

– И, пожалуйста, пригласите ко мне капитана Лэйто.

– Слушаюсь, господин подполковник! – в полку Брайка маги если и мнили себя элитой, не выказывали этого при своём командире, так что мессир Белли нисколько не оскорбился, что ему дали поручение, более подходящее для какого-нибудь рядового.

Правда, Лэйто уже не застал командира на месте – когда он наконец пришёл, тот уже был у генерала. Однако Лэйто решил дождаться Брайка. Он уже был в курсе того, что произошло, а потому понимал, что у подполковника могут быть какие-то идеи и предложения.

Брайк вернулся довольно быстро, и был в весьма приподнятом настроении.

– Ну что, капитан, поздравляю вас! – завидев ожидающего его Лэйто, воскликнул он. – Ведь в том, что случилось, есть немалая ваша заслуга!

– Спасибо, господин подполковник, – улыбнулся Лэйто.

– Будьте уверены, что я отражу этот факт в официальном донесении. Так что, капитан Лэйто, раскрывайте карманы пошире – скоро в них польётся серебряный дождь. И закажите на всякий случай майорские погоны – могут пригодиться.

– Спасибо, господин подполковник, – усмехнулся бывший сержант. – Сейчас главное, чтоб война поскорее закончилась. Да и не так много я сделал. И, если уж на то пошло, то не забудьте и Пэрри с Парком.

– Не забуду, – заверил Брайк.

– Ну так что – начинаем планирование большой операции?

– Сейчас нужно ждать сведений от разведки, – слегка остудил пыл подчинённого Брайк. – Надо выяснить, как повлияло исчезновение Башни на войска Тондрона. Мессир Каладиус предупреждал, что Башня будет исчезать сорок дней, так что, вполне возможно, пока что ещё рано что-то предпринимать. Кроме того, все основные группы у нас, как я понимаю, на заданиях. С ними свяжутся и попросят вернуться.