– Не знаю, – признался Каладиус. – Возможно, кто-то из некромантов, подобно нашему знакомцу Каирне побывавший в империи Гурра…

– А возможно?.. – продолжил за мага Кол, видя, что тот замолчал.

– А возможно где-то неподалёку шастают Ночные бродяги…

– Что им нужно? – тихо спросил Кол.

– Кто знает? Много ли деревень тут в окрестностях? – спросил Каладиус у гномов.

– Поблизости – лишь Большие Розги, – крепко стискивая рукоять секиры, мрачно ответил один из них.

– Нам нужно туда! – воскликнула Мэйлинн. – Этим людям, может быть, ещё можно помочь!

– Это безумие! – горячо возразил Бин. – Это же – Ночные бродяги! Мы с ними ничего не сможем сделать! Их нельзя победить!

– В пределах Сферы нет существ, которых нельзя было бы победить, юноша! – строго ответил Каладиус. – Возможно, это не такое уж и безумие. У нас ведь есть преимущество – защитный кристалл, блокирующий поисковые заклятия. Если Ночные бродяги – те, о ком я думаю, то они смотрят не обычным зрением, а магическим. Таким образом, они не смогут нас видеть, пока мы будем находиться под защитой амулета. Мы сможем подобраться к ним вплотную. А уничтожить, поверьте, можно любого.

– Тогда – вперёд! – воскликнула Мэйлинн. – Нельзя терять ни секунды.

Было уже далеко за полночь. От гномьей сторожки до Длинных Розг было больше трёх миль, так что, как бы не поспешали путешественники, а путь этот занял больше получаса. Кроме того, приходилось держаться плотной группой, чтобы не выйти за радиус действия охранного медальона Мэйлинн. За это время ещё дважды доносилось до мага эхо свершаемых заклятий. Что-то очень недоброе творилось в деревне.

Длинные Розги были деревней довольно крупной для этих мест, ведь, как мы знаем, восточный Латион явно не страдал от чрезмерной населённости. Но эта деревня была хорошо известна далеко отсюда благодаря «Конному хозяйству Ланка Дорни». Даже к латионскому королевскому двору поставлялись лошади от господина Дорни, так что здесь довольно часто можно было встретить то перекупщиков, то военных интендантов, а то и королевских конюших со свитой. Так что местные жители не жаловались на спрос на продукты. Богатый трактир, зажиточные дворы (хотя и было их всего два десятка) – таковы были Длинные Розги. По крайней мере, до нынешней ночи.

Сейчас деревня стояла, погруженная во мрак. Даже трактир на околице был тёмен. Но главное – подозрительная, угнетающая тишина. Конечно, был ещё только конец месяца весны, так что многие птицы не вернулись в родные края из тёплых сарассанских зимовок, да и насекомые ещё не оккупировали окрестности, но такой тишины не бывает рядом с теми местами, где поселяется человек. Не вздыхали в хлевах коровы, не чесали свои щетинистые бока о стену сарая свиньи, не брехали от скуки дворовые псы. Лишь флюгер жалостливо поскрипывал на крыше трактира.

– Они ещё там? – вглядываясь в темень, прошептал Кол.

– Не уверен, но думаю, что там, – так же шёпотом ответил Каладиус.

– Как бы это проверить? – задался вопросом Варан.

– Вот, – Мэйлинн торопливо залезла за пазуху, и извлекла тот самый прекрасный кулон, который сделал для неё Каладиус. – Оденьте его, мессир.

– Зачем? – опешил маг. – А вы как же?

– Вы забыли, что у меня есть второй, собственный? – напомнила лирра. – Вы останетесь тут, а я, под прикрытием своего амулета, схожу и осмотрюсь.

– Ещё чего! – яростно зашептал Кол. – Никуда ты не пойдёшь! Давай свой кулон мне!

– Ничего не выйдет, – чуть насмешливо ответила Мэйлинн. – Во-первых, мой медальон – лиррийский, и он не сокроет человека…

– Это правда, – нехотя подтвердил Каладиус.

– А во-вторых, такой увалень, как ты, нашумит так, что услышат не только Ночные бродяги, но и сам Гурр у себя во дворце! – Мэйлинн била лёгкая дрожь, но она храбрилась изо всех сил. – Если мессир прав, то мне ничего не грозит – я умею двигаться абсолютно бесшумно.

– Не хочется признавать, но, похоже, госпожа Мэйлинн права, – промямлил Каладиус. – Слишком рискованно врываться в деревню всем скопом. Только прошу вас, дорогая, не нужно никакого безрассудства! Быстро осмотрелись – и назад!

– Так и сделаю, мессир, – кивнула Мэйлинн и, собравшись с духом, лёгким шагом направилась в сторону деревни.

Её не было всего пять или семь минут. Она вернулась, и глаза её были расширены от ужаса, а в лице не было ни кровинки.

– Это Ночные бродяги, – выдавила она из себя.

– Сколько их? – тревожно спросил Кол.

– Кажется, только трое… – губы лирры тряслись.

– Что они делают? – стараясь говорить спокойно, спросил Каладиус.

– Они стащили жителей деревни в одно место, а теперь… – Мэйлинн передёрнуло.

– Что? – Кол едва сдерживался, чтобы не перейти на крик.

– Они словно высушивают их… – Мэйлинн всхлипнула.

– Так, мы сейчас выступаем! – решительным шёпотом объявил Каладиус. – Постараемся спасти, кого ещё возможно. Но учтите, что никто точно не знает, кто такие Ночные бродяги, поэтому никто не знает, как с ними бороться. Так что позвольте начать мне! Не исключено, что сталь может оказаться бесполезной.

– Не наша, – похлопывая по своему клинку из мангилового сплава, ухмыльнулся Кол. – Вот бы что-нибудь сделать с темнотой.

– Что-нибудь сделаю, – пообещал Каладиус. – Ну, пошли! Каждая секунда может стоить жизни ещё кому-нибудь.

Плотно сбившаяся группа быстрым шагом направилась в деревню. Хвала богам, деревня была невелика, так что пройдя всего два первых дома, воины вышли на широкую дорогу, прорезавшую Длинные Розги. И вот на этой дороге аккуратно были уложены тела – более полусотни человеческих тел. А среди них бродили три зловещие фигуры в широких черных плащах, с головами, покрытыми капюшонами.

Как и предполагал Каладиус, Ночные бродяги никак не отреагировали на появление противника – они его попросту не замечали. Более того, они были заняты своим делом. Как раз в этот момент они склонились, протянув руки, к очередному телу, лежащему на дороге. Раздалось лёгкое шипение, и несчастный стал уменьшаться в размерах, словно кожаный мех, из которого выпускают воздух.

В этот момент Каладиус начал действовать. Два больших огнешара ударили в ближайшие дома. У мага не было времени и возможностей осветить поле грядущей битвы более изящными способами. Старые избы занялись тут же; особенно охотно занялись соломенные кровли, осветив пространство сполохами яркого пламени. Три фигуры в плащах встрепенулись, растерянно уставившись на разгорающиеся дома. В этот момент их и атаковали.

Очевидно, что во время атаки кто-то выпал из-под защитного поля амулета. Издав странные звуки, чем-то напоминающие гусиный гогот, Ночные бродяги моментально приготовились к бою. Мэйлинн почувствовала, как по её коже пробежала колючая холодная волна – рядом начала вершиться ворожба, причём довольно сильная. Один из гномов, чуть замешкавшийся и отставший от Каладиуса и медальона, который дала ему Мэйлинн, вдруг словно бы сломался пополам. В животе его была огромная дыра, а сам живот, внутренности и одежда словно испарились. Гном умер, не издав ни единого звука.

Но в этот момент основная ударная группа достигла цели. Звякнули мечи, врезаясь в свои жертвы. Одного из бродяг отбросило ударом меча Кола. Этот удар оказался бы смертельным для обычного человека – сила была такова, что меч неизбежно рассёк бы грудную клетку, переломив даже кости. Но посланник Тондрона, вновь странно загоготав, почти тут же вскочил на ноги. Однако от удара и падения капюшон слетел с его головы, так что друзья впервые увидели Ночных бродяг воочию.

Черты его лица весьма слабо напоминали человеческие. Скорее они были похожи на наброски неумелого скульптора, который примерно обозначил глаза, рот, нос, уши, но не удосужился придать им реалистичную форму. Совершенно гладкая кожа, без складок, морщин, словно даже без пор, казалась какой-то фарфоровой, неживой. Непропорционально широкий рот, почти от уха до уха, широко распахивался, демонстрируя полное отсутствие зубов.