Дневное солнце и умиротворяющий равнинный пейзаж вокруг постепенно сделали своё дело, равно как и несколько бокалов отличного саррассанского вина, опрокинутых в трактире. Языки всадников понемногу развязались. Наконец-то Каладиус подробно рассказал о битве у Врат Блантура, а затем поведал со слов Мэйлинн то, что случилось в Дуондуре.

Кол с огромным интересом слушал рассказ мага. Иногда он одобрительно кивал, соглашаясь с действиями, предпринятыми Каладиусом во время сражения. С простодушным восторгом выслушал историю с демоном, несколько раз перебивая мага заверениями, что уж он бы в этой ситуации точно навалил в штаны. Конечно же Каладиус ни на секунду не поверил в эту клевету на самого себя, поскольку знал Кола, как облупленного.

Саму схватку с некромантами Каладиус помнил очень плохо, поскольку находился тогда почти на грани обморока. Так что здесь его рассказ был довольно скуден, и даже, быть может, оставил у Кола несколько превратное представление о том, что произошло. Со слов Каладиуса выходило, что они просто пришли, увидели, победили.

Отдушиной для Каладиуса стал разговор о том, что случилось в подвале гномьей крепости. До сих пор он держал это в себе – рассказать эту историю Мэйлинн маг считал невозможным, всё равно что позвать младенца на скотобойню. Да и Варан, при всём уважении, которое Каладиус к нему испытывал, не казался тем человеком, которому можно излить душу. При общении с мастером Теней всякий раз создавалось впечатление, что в каждой его фразе есть какой-то второй, а то и третий смысл. Для утешителя такой собеседник явно не годился. А вот добродушный и прямолинейный Кол подходил как нельзя лучше.

Каладиус не утаил ничего. С почти эксгибиционистским наслаждением он вскрыл самые тайные мысли и ощущения, которые испытал в тот момент. Пожалуй, маг даже излишне самобичевал себя, но от этого неожиданно становилось легче.

– В этом нет вашей вины, мессир, – резюмировал Кол, когда маг завершил рассказ на отсечении голов пленников. – Это была необходимость.

– Вы никогда не задумывались, друг мой, что нет более разрушительного и страшного слова, чем необходимость? – спросил Каладиус. – Это слово удивительным образом оправдывает и защищает любые, самые кровавые дела. И разбойник, сажающий на нож припозднившегося путника в подворотне, и палач, вырывающий язык раскалёнными щипцами, и самый кровожадный тиран, подвергающий гонениям своих подданных – все они несут это скользкое слово, словно щит пред собою. Никто ни в чём не виноват, поскольку то, что они делали, они делали по необходимости. В том не было их свободной воли – они подчинялись слепому року, толкавшему их делать так, а не иначе. Не унижайте меня подобными словами. То, что было сделано, было сделано мной, а не какой-то там пресловутой необходимостью.

– Знаете, мессир, – Кол, чуть сощурившись, поглядел на мага. – Ни за что не пожелал бы прожить такое безумное количество лет, снедаемый подобными мыслями. Вы же словно сами казните себя каждый день!

– За двести лет отшельничества я, было, почти сумел примириться с собой, – горько усмехнулся Каладиус.

– Жалеете, что отправились в путь?

– Ничуть не бывало! – возразил Каладиус. – Сейчас мне кажется, что лучше быть терзаемым совестью живым, чем упокоенной бледной тенью самого себя.

– Отличные слова, мессир! – белозубо улыбнулся Кол.

Дальше разговор пошёл о том, что случилось в Дуондуре. Кол с гордостью и восторгом восклицал, когда маг поведал о решении Мэйлинн ловить ассассинов на живца:

– Вот уж совсем не благородная девица, не находите, мессир?

– Это точно, – с деланой ворчливостью отвечал Каладиус. – Сумасбродная девчонка, вот кто она!

– За это мы её и любим! – рассмеялся Кол. – Я думаю, мессир, что она – одна такая на свете. Таких больше нет, не было, и не будет. И дело не в том, что она – какая-то там аномальная лирра. Просто она… – Кол лишь раскрыл рот, но так и не смог выразить свою мысль. В конце концов он изобразил рукой какой-то неопределённый жест и вновь рассмеялся.

– Я полностью с вами согласен, друг мой, – так же смеясь, отвечал Каладиус. – Она – именно такая, как вы сказали. Другой и не удастся сделать то, что сделает она.

– Вы думаете, что мы найдём эту самую Башню? – посерьёзнел Кол.

– Я убеждён в этом, – не колеблясь, ответил Каладиус.

– Я тоже.

***

Путь до Врат Блантура занял немногим меньше недели. Безумный бег коней постепенно смирялся их всадниками, по мере того, как из памяти изглаживались события недавних дней, так что последние дни пути всё больше походили на увеселительную прогулку. Однако быстрая езда будоражила кровь, поэтому саррассанские скакуны шли достаточно быстрым аллюром, благо почтовые станции попадались постоянно и периодично, так что сменные лошади не были проблемой.

Гномская дорога не слишком изменилась с тех пор, как Каладиус ехал по ней в последний раз – она была всё так же пуста и покинута. Лишь раз всадники обогнали подводу, направляющуюся в сторону Дуондура. Может быть, это и не было связано с недавними событиями, а просто зима – не лучшее время для торговых вояжей, но скорее всего торговцы, напуганные нападением некромантов на гномов, решили переждать смутные времена подальше от Дак Анбура.

– Вот будет номер, если нас снова встретят каменным ядром! – полушутя воскликнул Каладиус, когда перед ними уже предстал во всём своём великолепии крепостной массив.

– Не думаю, мессир. Насколько я могу видеть, ворота открыты.

– И верно, – несколько погодя согласился маг. – Врата Блантура снова распахнуты для гостей.

– Не терпится всех увидеть, – Кол улыбался, не стесняясь признаться себе, что более всего он жаждет увидеть именно Мэйлинн.

– Немного терпения, друг мой, – понимающе улыбнулся Каладиус.

Через некоторое время два всадника, смирив бег своих коней, въехали в распахнутые ворота. Первым, кого они увидели, был скучающий гном, вырезающий ножом какие-то дудочки, или свистульки. Заслышав цокот копыт, он неспешно отложил недорезанную деревяшку и степенно поднялся на ноги.

– Ах, это вы, мессир Каладиус! – воскликнул он, вглядевшись в гостей. – Значит, вернулись наконец!

– Да, друг мой, – спешиваясь, ответил Каладиус. – Вернулся. Всё ли спокойно?

Этот гном был совершенно незнаком магу, но Каладиус вёл себя так, словно они действительно были добрыми друзьями. Было видно, что привратнику это польстило.

– Хвала богам, теперь всё спокойно! – улыбаясь, гном подошёл к всадникам. – Вы, должно быть, очень спешите в город. Позвольте, я поставлю руны вам и вашему другу. Без них вы активируете наше защитное заклятие, – словно оправдываясь, проворчал он.

– Конечно, друг мой! – маг сам протянул правую руку тыльной стороной ладони вверх. – Мне радостно видеть, что безопасность города, а, следовательно, и безопасность моих друзей значительно возросли. Не было ли попыток прорваться в Дуондур тайком?

– Никак нет, мессир, – ответил гном. – Да у нас тут сейчас не сказать, чтобы не было отбою от гостей. За всё время, что Врата вновь открыты, не больше полудюжины купцов лишь и пожаловало. Перепугались людишки.

– Ничего, скоро всё наладится, – пообещал Каладиус. – Заговор некромантов рухнул, заговорщики понесли заслуженную кару. Вскоре купцы вернуться. Мир долго не проживёт без гномьей стали!

– Всё, мессир, можете идти! – гном несколькими росчерками нарисовал довольно небрежную руну на руке мага, но на мгновение по коже пробежали колючие мурашки – мысленно произнесённое стражем слово наделило руну волшебной силой. Та же процедура была проведена и с рукой Кола, но тот, конечно же, ничего не ощутил. – Сейчас я выделю вам провожатых. Эй, Бочка, Тарбур! Тащите сюда свои ленивые задницы и проводите мессира Каладиуса в город! – от громового голоса привратника, казалось, загудело само основание крепости.

Почти тут же из караулки выскочили два гнома, оправляясь на ходу.