Так или иначе, но в Дак Анбуре сейчас проживало не более трёх тысяч гномов, а значит, что это, с мизерными поправками, и было общим количеством гномов в мире Паэтты. Все, и гномы в том числе, прекрасно понимали, к чему это ведёт. Если Арионн-Дарователь Жизни не сменит однажды свой гнев на милость, в довольно обозримом будущем гномы просто исчезнут с лица этого мира. Конечно, это был вопрос не столетия, и даже, быть может, не тысячелетия, но особо веселее от этого не становилось.
В общем, именно поэтому гномы уже многие и многие столетия сторонились войн. Будучи по натуре своей воинами, обожая блеск стали и звон мечей, они всячески старались избегать конфликтов, не участвуя в сварах людей с лиррами или людей с людьми. Когда-то давно они заключили соглашение с императорами Саррассы, что земли Дак Анбура войдут под протекторат Империи взамен тех богатств, которые могли предложить людям гномы. И их действительно старались не трогать, ибо никто не достиг в кузнечном деле и инженерии таких высот, как гномы. Так и получалось, что когда в наземном мире шумели войны, сотрясались троны и рушились государства, в подгорном Дуондуре царила тишина и покой. До недавних пор…
И вот теперь гномы готовились к погребальному обряду. В Дуондур послали гонца – оповестить родных, да и вообще всех жителей, кто захочет проводить погибших в последний путь. Каладиус предполагал, что Мэйлинн и Бин также будут в числе прибывших, так что решил, что уедет лишь после погребения. А пока же его ждало одно неотложное дело.
***
Все трое сидели в каком-то подвале, покрытые с ног до головы грязью, кровью, по-прежнему крепко скрученные верёвками. Рядом с каждым стояли по два гнома, держащие у их шей обнажённые клинки. Нос у первого был по-прежнему свернут на бок, хотя костоправство у гномов в крови, и они вполне могли бы исправить это, тем более, что сломанный нос, должно быть, причинял немало страданий его владельцу. Второй сидел, повесив голову на грудь, и не поднял лица, даже когда вошёл Каладиус. То ли был без сознания, то ли слишком подавлен. Женщина же, чья правая половина лица страшно опухла и имела синюшный оттенок, тем не менее сидела, выпрямившись, как струна, и с вызовом глядела на вошедшего мага.
– Гномы – невероятные умельцы, – начал Каладиус. – Меня всегда поражало, как причудливо они могут сплетать магию и инженерию, создавая совершенно чудесные механизмы. Право же, я иногда задумываюсь – если в экваториальных мирах Сферы есть гномы, то каких высот мастерства они достигли там, в мирах, где нет магии? Я бы многое отдал, лишь бы взглянуть на это! А вы, коллеги?
– К чему этот балаган? – при этих словах на губах и ноздрях сломанного носа говорившего вздулись красноватые пузыри. Он вперил мутные от боли глаза в мага. – Неужели мы будем говорить о гномах?
– Мне представляется, что мы будем говорить о том, о чём захочу я, – куда девался отвлечённый, философский тон мага? Теперь он говорил сухо, жёстко, с явной угрозой. – А вы будете поддерживать этот разговор со всем тщанием, на какое способны. А о гномах я вспомнил вот почему. Не знаю, показали ли они вам, на каком прелюбопытнейшем изобретении вы сейчас сидите? Если нет, то я с удовольствием покажу.
При этих словах Каладиус взял один из железных стульев, такой же, как те, на которых сидели пленники, и с явным усилием придвинул его так, чтобы он стоял перед некромантами.
– Извольте видеть, уважаемые коллеги, – Каладиус вновь говорил тоном почтенного профессора, выступающего с кафедры. – С виду – почти обычный стул. Разве что тяжёл сверх меры и неудобен, что вы, должно быть, уже успели оценить. Но стоит нажать вот этот рычажок, вот тут, на этом столе…
Говоря эти слова, Каладиус действительно нажал на один из небольших рычажков, выступающих из поверхности стола. С жутким лязгом из сидения и спинки стула выскочили штыри. Правда, на сидении они были острыми, и длина их достигала двух дюймов, а вот в спинке штыри были более толстыми, с затупленными наконечниками и длиной не более дюйма. Глаза некромантов округлились. Даже тот, что сидел с опущенной головой, внезапно поднял полные ужаса глаза на стоящий перед ними стул, оказавшийся орудием пыток. Значит, всё-таки был в сознании.
– Приятно видеть такой интерес среди понимающих людей, – усмехнулся Каладиус. – Как вы видите, стулья, на которых вы сидите, не так просты, как кажутся. Стоит мне нажать вот на эти рычажки, как точно то же произойдёт и с вашими сидениями. Снизу вы получите острый удар, который враз лишит вас, господа, права наименоваться мужчинами, да и вам, дорогая, подобное проникновение вряд ли принесёт много наслаждения. Но куда занимательнее эти тупые стержни, что со страшной силой выскакивают из спинки. Предусмотрительные гномы привязали вас к стульям таким образом, что хоть один из этих выскочивших штырей обязательно наткнётся на своём пути на ваш позвоночник. Увы, но должен вас огорчить – сила удара будет такова, что позвонок будет моментально раздроблен, а вслед за этим последует немедленный паралич. Так что, как видите, друзья мои, умереть вам тут не дадут, но планы на будущее сильно скорректируют.
Некоторое время Каладиус по очереди заглядывал в глаза каждому из узников, пытаясь прочесть их сокровенные мысли. И в каждой паре глаз он видел плещущийся страх, даже скорее ужас. Даже в глазах этой заносчивой дамочки, которую великий маг сразу определил как самый крепкий орешек.
– Рычажки соединяются со стульями при помощи несложного заклятия – ну не чудо ли? – умильным голосом продолжил Каладиус. – Одно нажатие – и не пройдёт и доли мгновения, как механизм сработает. Ах, как мне нравится это слово – механизм, – маг произнёс последнее слово по слогам, словно смакуя глоточками великолепное биррийское урожая тысяча триста семьдесят шестого года. – От него так и веет чем-то основательным, крепким, не столь аморфным, как магия. А нажму я на эти рычажки без промедления, как только почувствую, что кто-то из вас пытается манипулировать возмущением. А я это почувствую, вы же знаете. Надеюсь, мы целиком и полностью понимаем друг друга?
– Ты блефуешь, старый хрен! – словно сгусток крови, выплюнула женщина слова, постаравшись, чтобы они звучали как можно бесстрашней и презрительнее. Получилось, правда неважно.
– Правда? – добродушно прищурился Каладиус, словно дедушка, разговаривающий с любимой внучкой. – А давайте-ка проверим.
Душераздирающий визг, заглушивший лязг выскочивших стержней, взорвал воздух в подвале. Единожды дёрнувшись, безвольно обвис маг с поломанным носом, продолжая страшно и натужно визжать, словно заколотый хряк. Все остальные участники этого разговора замерли, превратившись в статуи Недоумения. Даже гномы с ужасом взирали на то, что случилось, вероятно, никак не ожидая подобного поворота событий.
Закапала кровь с сидения стула, а несчастный продолжал выть и визжать. Каладиус подождал для пущего эффекта ещё некоторое время, а затем сделал короткое движение пальцами. Голова сломанноносого неестественно резко и неестественно низко клюнула вниз, уткнувшись подбородком в живот. Отвратительный хруст ломающихся позвонков и рвущихся мышц прозвучал оглушающе на фоне вдруг наступившей тишины.
– Он только мешал своими криками, – досадливо пояснил Каладиус остальным. – Свою функцию он выполнил, и больше мне был не нужен. У меня ведь остались вы двое, – и маг расплылся в жуткой в своей добродушности улыбке.
Звенящая тишина продолжала наполнять комнату пыток. Может быть, некроманты и хотели бы что-то сказать, но ужас сковал им язык. Лишь тихонько капало со стульев: кровь – с того, где сидело мёртвое уже тело, и моча – с двух других. Судя по выражениям лиц гномов, они бы тоже сейчас не прочь были обмочиться.
– Если вы думаете, что я разбирался в том, где тут какой рычажок, – глядя прямо в глаза женщине, проговорил Каладиус. – То вы – неисправимые оптимисты. Нажал первый попавшийся. Собственно, мне совершенно всё равно, кто из вас останется в живых. Предупреждаю, что следующий, кто подвергнется экзекуции, не будет лишён мук столь милосердно. С перебитым позвоночником и растерзанными гениталиями вы проживёте ещё много-много невыносимых недель. Вы всё поняли?
