Но более всего задевало, рвало душу то, что Мэйлинн словно бы и не замечала ничего. Несколько раз она обернулась, чтобы подогнать Бина, но когда тот хмуро мотал головой, она вновь возвращалась к оживлённому разговору с Колом. А уж эта скотина-Кол и вовсе не обернулся ни разу. Хорохорился, как петух, только что не гарцевал вокруг юной лирры. Со всей неотвратимой ясностью Бин вдруг осознал, что он по уши влюбился в свою вчерашнюю знакомую, да так, словно знал её уже много-много лет.

Хвала Арионну, скоро стало совсем темно. Нет, света растущей луны и звёзд хватало, чтобы видеть белеющее полотно дороги, но вот сладкая парочка, наконец, исчезла из виду. Хотя ночной воздух ещё более предательски разносил окрест бесконечный трёп Кола и нежные переливы смеха Мэйлинн. Ну, по крайней мере, теперь можно было дать волю чувствам не боясь, что кто-то увидит его лицо.

Лето двигалось к окончанию, на дворе был увиллий⁹, и до месяца жатвы оставалось не более трёх недель. Поэтому ночи становились всё длиннее и прохладнее. К концу этой ночи Бину хотелось выть от боли физической и моральной. Казалось, что никакая сила не удержит его в седле ещё хотя бы секунду, однако ярды плавно перетекали в мили, мили – в лиги, а Бин всё сидел. Спина и задница одеревенели, и теперь вместо острой боли он ощущал лишь сводящую с ума ноющую тяжесть. Однако в этом была и хорошая сторона – боль принесла благодатное отупение, и любовные переживания пока отошли на задний план.

Когда небо уже заметно посветлело, Кол, оглядев местность, скомандовал привал. Вокруг были довольно густые леса, за всю ночь компания не встретила ни одного путника (редкие деревушки, которые они проезжали, казались совершенно пустыми), так что теперь было самое время углубиться в лес, найти уютную полянку, и как следует отдохнуть.

Искомая полянка нашлась ярдах в пятистах от дороги. Небольшая, опрятная, укрытая лапами сосен от палящих лучей – то, что нужно! Бин мешком свалился с лошади и понял, что не встанет больше никогда и ни за какие богатства мира. Лирра соскользнула с седла и принялась готовить завтрак – из её чудесной сумки были извлечены хлеб и цыплята, закупленные ею в «Пределах мечтаний». Кол же стреножил лошадей и обтёр их ветошью. Затем он разжёг небольшой костёр, потому что сейчас, на рассвете, воздух был уже весьма прохладным.

Кое-как втолкнув в себя пару кусков цыплёнка и запив водой, Бин провалился в тяжёлый сон.

***

И проснулся оттого, что кто-то толкал его в плечо. Кое-как приподнявшись, Бин увидел, что Мэйлинн спит недалеко от костра, уютно свернувшись клубочком, а рядом с ним сидит Кол, тормоша его за плечо.

– Вставай-ка, дружище. Пойдём, поможешь набрать сушняка для костра.

– Какой сушняк? – Бин со сна очень плохо соображал, но нелогичность предложения оценил сразу. – Костёр уже, вон, погас, а хворосту и здесь предостаточно.

– Всё равно. Много – не мало. Вдруг пригодится. Поднимайся, пошли, – и, не ожидая очередной порции возражений, Кол встал и пошёл к краю поляны.

Кряхтя, охая и вздыхая, Бин кое-как встал на ноги. Голова была тяжёлой, мышцы всего тела стонали от боли. Не до конца понимая, что вообще происходит, Бин уныло побрёл вслед за Колом. Неподалёку стреноженные лошади пощипывали травку, гораздо более зелёную, нежели на открытых местах.

Он догнал Кола ярдах в ста пятидесяти от лагеря. Тот сидел на замшелом стволе поваленного дерева спиной к нему.

– Присядь-ка, – не оборачиваясь, похлопал по стволу рядом с собой Кол. Бин всё так же отупело и послушно плюхнулся на тёплое мягкое сидение.

– Мне показалось, или у тебя возникли какие-то проблемы? – без обиняков начал Кол. Всё ещё не понимая, Бин уставился на него.

– Всё дело в ней? – прямо, в упор спросил Кол, глядя прямо в глаза юноше.

По голове словно ударили чем-то мягким и тяжёлым. Муть, колыхающаяся в мозгу, словно выплеснулась от этого удара. Бин ясно и зло смотрел на собеседника.

– Угадал? – всё так же спокойно спросил Кол.

– Угадал. Всё дело в ней, – резко ответил Бин, пытаясь встать.

– Сядь! – мягко, с ленцой проговорил Кол и, ухватив Бина за плечо, вновь придавил к столу. – Давай поговорим, как мужчины.

– Хочешь, как мужчины? Давай! – выпалил Бин. – Ты слишком стар для неё!

– А ты – слишком молод, – без малейших признаков волнения или недовольства ответил Кол.

– Оставь её в покое!

– А разве я её беспокою? Мы просто дружески общаемся. Ты, кстати, мог бы общаться с нами, вместо того, чтобы уныло тащиться позади и жечь мне спину своим безумным взглядом.

– Я смотрю на тебя так, как ты того заслуживаешь. И зачем я только спас тебя вчера? – злобно воскликнул Бин. – Просто оставь её, слышишь? Она – не твоя!

С этими словами Бин вскочил и направился назад в лагерь.

– Постой, парень, – Кол двумя шагами догнал его и положил руку на плечо.

И тут Бин вдруг резко повернулся и его кулак врезался в покрывшуюся уже лёгкой щетиной скулу Кола. Однако Кол лишь мотнул головой.

– Ах ты, щенок! – от ответного удара Бин отлетел и стукнулся спиной о ствол дерева.

Его глаза заволокла красная горячая пелена, с губ сорвалось хриплое рычание, и Бин ринулся на врага. Кол, как видно, старался щадить юнца, поэтому его движения были крайне скупы, и он скорее лишь отталкивал Бина. Тот же, в свою очередь, молотил руками и ногами без каких-либо правил, просто с горячим желанием задеть ненавистного пьянчугу. Два-три раза ему это удалось. Но за эти попадания он и сам заплатил весьма болезненными затрещинами.

Споткнувшись о какую-то корягу, Кол завалился на спину, и Бин, вскочив ему на грудь, сомкнул руки на горле бывшего паладина. Ненависть душила Бина, и тот, в свою очередь, душил Кола. Кол поначалу пытался просто отжать душащие его пальцы, но те держались намертво. Кол начал хрипеть, его лицо налилось кровью. И тогда он нанёс полноценный удар, который пришёлся Бину в ухо. Бин тут же отлетел вверх тормашками и, упав, застыл, потеряв сознание.

Очнулся он от того, что кто-то смачивал его лицо холодной мокрой тряпкой. Этот кто-то, конечно же, был Кол. Резко оттолкнув его руку, Бин уселся на землю и молча уставился на носки своих ботинок. Вздохнув, Кол сел рядом. Какое-то время оба молчали.

– Как же всё-таки кстати нас с тобой поколотили вчера, – произнёс наконец Кол, потирая щеку. – Надеюсь, на этом фоне новых ссадин Мэйлинн не заметит.

Бин лишь хмыкнул в ответ, продолжая изучать свою обувь.

– Послушай, друг, мне очень жаль, но у тебя ничего с ней не получится, – тихо проговорил Кол.

– А у тебя что – получится? – снова взвился Бин.

– И у меня не получится, – мягко и немного грустно ответил Кол. – Понимаешь, Бин, она – лирра, а мы – всего лишь люди. Мы слишком разные. Несочетаемые…

– И что делать? – всхлипнув, спросил Бин.

– А что тут сделаешь? Нужно просто принять это как данность.

– Я люблю её… – пробормотал Бин. Казалось, он вот-вот заплачет.

– В твоих же интересах поскорее избавиться от этого чувства. Смотри на неё, любуйся ей, восхищайся… Но люби человеческих девушек. Так будет лучше.

– А ты сам? – наконец-то Бин оторвал взгляд от ботинок и взглянул на Кола.

– Знаешь, Бин, я уже слишком стар для любви с первого взгляда, – не отводя глаз, ответил Кол. – Она мне нравится. Чертовски нравится. Она – самая необычная девушка, которую я встречал…

– Знаю, несмотря на то, что ты видел женщину с тремя грудями! – неожиданно для себя фыркнул Бин.

– Разве я сказал, что их было три? – делано удивился Кол. – Да нет же, у неё было целых четыре огромные сиськи! – Кол даже руками показал, насколько они были велики.

И тут Бин захохотал. Не только и не столько над этой незамысловатой шуткой, сколько над всей нелепостью своих недавних поступков. Он плакал и смеялся одновременно, и на душе вдруг стало спокойно-спокойно. Кол, по-доброму посмеиваясь, глядел на Бина.

– Прости меня, Кол, – проговорил Бин, чуть успокоившись.