– Ли! – воскликнула Мэйлинн и бросилась навстречу подруге. Однако явная холодность, и даже отчуждённость, проявившиеся во всём образе Оливы, охладили её пыл. Мэйлинн так и застыла у подножия лестницы, занеся ногу лишь на первую ступень.

Они так ярко контрастировали между собой – одетая во всё тёмное и нарочито свободное, с тёмными же волосами Мэйлинн казалась каким-то жалким воронёнком рядом с прекрасным лебедем. Хотя ещё недавно Бин был уверен, что в жизни своей не видел никого прекраснее неё.

– Кто это с тобой? – так же отчуждённо спросила Олива, слегка кивнув на растерявшегося Бина. Тот поспешно вскочил, не заметив, как так и не съеденный кусочек пудинга шмякнулся на прекрасный дорогой ковёр.

– Это мой друг, Бин, – в тон подруге ответила Мэйлинн, продолжая испытующе смотреть на Оливу.

– Человек? – с каким великолепным оттенком презрения это было сказано! Причём, как видно, Оливу в меньшей степени смутил даже явно бедный вид Бина.

– Ты видишь, – ещё холоднее ответила Мэйлинн и отступила на шаг от лестницы. Теперь Олива спустилась.

– Мы можем поговорить наедине? – спросила Олива.

– Хм… Ну давай наедине, – согласилась Мэйлинн и обернулась к Бину. – Побудь здесь, хорошо? Сейчас тебе принесут ещё пудинга, – лёгкий кивок Оливы стоящему неподалёку дворецкому, и тот тут же исчез.

– Да… Хорошо… Рад был познакомиться… Госпожа… – смущённо лепетал Бин.

– Я тоже рада, – по тону этого никак не скажешь. – Пойдём в мой кабинет, – это уже было сказано Мэйлинн, но тон при этом не особо изменился в лучшую сторону.

– О, у тебя есть свой кабинет! – натянуто-шутливо протянула Мэйлинн, но на лице подруги не дрогнул ни один мускул, и лирра тоже замолчала.

***

– Ты же понимаешь, насколько ты компрометируешь меня своим визитом? – уже более оживлённо спросила Олива, когда они остались одни.

– Так ты уже слышала… – протянула Мэйлинн. – Ну извини, ладно? – она сделала ещё одну попытку сломать лёд. – Когда я видела тебя в последний раз, ты была брюнеткой! – Мэйлинн шутливо улыбнулась, словно ожидая, что до сих пор Олива просто её разыгрывала.

– Когда ты видела меня в последний раз, я была лысой как колено! – бросила в ответ Олива. – И ты прекрасно знаешь, что это – просто парик! Ненастоящее! Так же, как и это! – и она постучала перламутровым ноготком по своим передним зубам.

– Да что с тобой такое! – взорвалась Мэйлинн. – Мы четырнадцать лет спали на соседних кроватях, вместе мечтали о будущем, зубрили уроки, обсуждали наших преподавателей… Куда ты дела мою подругу Ли? Я хочу её видеть!

– Да это с тобой что такое!!! – вскричала Олива. – Ты не пробуждаешься с первой кровью, затем бежишь из Наэлирро, выставив дураком Лорда-ректора, да ещё и похитив несколько ценнейших артефактов! А теперь ты вваливаешься в мой дом с каким-то оборванцем-человеком, и ждёшь, что я буду с тобой мило щебетать о погоде??? – лицо магини даже побагровело и стало вдруг каким-то некрасивым.

– Ты будто бы обвиняешь меня в том, что я не пробудилась! – Мэйлинн кричала вслед за Оливой.

– Так ты угадала! Я действительно обвиняю тебя! Ты ведь с самого начала не хотела быть магиней! Помнишь, как вечерами, лёжа в кровати, ты рассказывала мне о путешественниках, о которых ты вычитывала в своих дурацких книжках? Помнишь, как ты мечтала оказаться на их месте? А то, как ты говорила о том, что магия – не самое главное в жизни? Я ничего из этого не забыла! Но тогда я считала тебя просто ненаигравшейся дурочкой. А теперь я вижу, что ты – гораздо хуже! Поэтому я прямо говорю – ты не хотела своего пробуждения, ты боялась его!

– Это кто здесь говорит о страхе? – немедленно вскинулась Мэйлинн. – Уж не моя ли подружка Ли, которая при пробуждении лишилась нескольких клоков волос и пары зубов? – с сардонической усмешкой продолжила она. – И которая теперь может разве что зачаровывать идиотские дверные колокольчики в своём безвкусном домишке?! Да ты боялась пробуждения не меньше меня!

– Не смей так говорить со мной!!! – с недавно ещё таких прекрасных, а теперь судорожно исказившихся губ Оливы летела слюна, на горле вздулись голубоватые жилы, а глаза почти заполнились расширившимися потемневшими ещё больше зрачками.

Мэйлинн вдруг испугалась. Ведь, что ни говори, перед нею сейчас стояла магиня, пусть довольно слабая, но ведь для того, чтоб убить человека банальным огнешаром много таланта и не нужно. Кроме того, Ли всегда была страшно себялюбивой и болезненно гордой. И вот эту самую гордость глупенькая Мэйлинн сейчас с особой жестокостью втаптывает в грязь, говоря подруге то, что та сама страшилась сказать себе всё это время. Ведь никакая ложь и клевета, даже самая гнусная, не может ранить больнее, чем правда, которой страшишься. Но ведь Ли всегда была хорошей подругой. Да – тщеславной, да – эгоистичной, но ведь она искренне была привязана к Мэйлинн. И, говоря откровенно, сейчас Мэйлинн нуждалась в Оливе куда больше, чем Олива в ней.

– Мне кажется, мы неправильно начали нашу встречу, – заставив себя говорить более-менее спокойно, произнесла Мэйлинн. – Ли, мы не виделись уже почти полгода, со дня твоего пробуждения. И вместо того, чтобы обняться, как это делали в своё время Мэй и Ли, мы, лучше подруги, за пять минут умудрились наговорить друг другу огромную кучу гадостей!..

– Мы были подругами, – отчеканила Олива. – А теперь я – магиня, а ты… А кто ты, Мэйлинн? Да, ты права, у меня было пробуждение. Может быть, не самое внушительное, но было. А у тебя? У тебя была обычная менструация, которая бывает у самых завшивленных человеческих самок!

Ногти Мэйлинн глубоко впились в ладони. Она стиснула зубы так, что те хрустнули. Но она всё-таки она заставила себя успокоиться.

– Ты права, Олива, – срывающимся от напряжения голосом проговорила Мэйлинн. – Ты теперь – магиня, а я – никто. Я и сама не знаю, кто теперь я. Но я попала в беду…

– Ты не попала в беду, ты прыгнула в неё с восторженным визгом, как деревенские девки прыгают в холодный пруд! – перебила её Олива.

– Я оказалась в беде по собственной вине, признаю это, – вытолкнула с усилием эти слова Мэйлинн и глаза её потемнели так же, как и у Оливы до того. – Но в память о нашей прошлой дружбе я прошу тебя о помощи. Я бы хотела, чтобы ты организовала мне встречу с одной из старших магинь. Я знаю, что в Латионе живёт несколько очень сильных и довольно… древних, – Мэйлинн не удалось подобрать подходящего слова, да сейчас это уже и не имело значения. – Мне нужно задать один очень важный для меня вопрос…

– Ты сама-то слышишь, о чём меня просишь? – делано захохотала Олива. – Ты хочешь, чтобы я, полноправный член лиррийского магического общества, связалась бы с тобой, беглянкой, наплевав на свою карьеру??? Да и не просто связалась, а ещё и свела бы тебя с «древней» сильной магиней? Может быть, сразу уж с самой Дайтеллой? А, извини, она же не живёт в Латионе, а так бы – конечно… Ну, может быть моя дорогая подружка Мэй довольствуется главной придворной магиней Балинной? Её возят на специальном кресле, потому что у неё отсохли и отвалились ноги под самый корень, а руки превратились в две жалкие сухие веточки. Такое пробуждение тебя удовлетворит? Или она тоже чересчур труслива для тебя??? – Олива кричала так, что уже сорвала голос.

– У тебя истерика, подружка, – тихо, с презрительной насмешливостью произнесла Мэйлинн. Она больше не злилась и не боялась. Накатила усталость, и ей хотелось лишь одного – поскорее уйти отсюда. – Считай, что я просто нанесла тебе визит вежливости в память о былых деньках. А теперь мне, пожалуй, пора.

Олива вновь засмеялась, но на этот раз уже зло, по-настоящему:

– Ты не выйдешь отсюда! Я уже послала голубя в Наэлирро, самое позднее – через десять дней сюда прибудут, чтобы забрать тебя. А пока ты будешь заперта в этой комнате. Я уже отправила человека, чтобы оповестить городскую стражу. Тебя будут охранять, но не так, как в Наэлирро. И, кстати, можешь забыть о магии! Я, может быть, и не шибко какая сильная магиня, но уж защиту дома выстроить могу!