— Ну, какие бумаги! — взорвался Хаим. "Их корабль пошел ко дну, понимаете? Она потеряла старшего брата, она совсем одна на свете, у нее ребенок на руках…, дальняя родственница".

— Тоже еврейка? — раввин повернулся к нему.

— Нет, — хмуро ответил юноша. "Я же сказал — дальняя родственница".

— Тем более я не буду хлопотать за иноверцев, — Майер покачал головой, — у нас и своих забот хватает. Простите, — он посмотрел на часы: "Вынужден откланяться, мне надо зайти за миссис Майер и детьми, перед службой, скоро Шабат. Вы же помните, мы приглашены на обед к мистеру Линдо, отцу вашей невесты".

— Она мне не невеста, — резко отозвался Хаим, вставая. "Раввин Майер, а как же заповедь о том, что мы должны помогать пришельцам, потому что сами были пришельцами в Земле Египетской?"

— Мы и тут пришельцы, мистер Горовиц, — раввин распахнул перед ним дверь. "Поэтому я вас прошу — когда вы завтра будете выступать, на службе, — никакой агитации за патриотов. Я не хочу неприятностей. Чарльстон все-таки подчиняется британской администрации".

— Слово офицера, — мрачно сказал Хаим, выходя на ухоженный двор синагоги. "Извинитесь за меня перед мистером Линдо, пожалуйста. У меня неотложные дела. Счастливой субботы, завтра увидимся".

Раввин посмотрел ему вслед: "А что делать? Мы только получили разрешение на строительство постоянного здания, не рисковать же им. И зарплату мне не этот юнец платит, а мистер Линдо и другие здешние богачи. Капитан Горовиц не сегодня-завтра отсюда уедет, а мне тут жить".

Он запер калитку и пошел вверх по улице к своему каменному, изящному дому.

На круглом столе орехового дерева, в закапанных воском подсвечниках горели две свечи. "Как миссис да Сильва умерла, — старик разрезал курицу, — так пришлось самому научиться готовить, милый мой. Тут же и слуг не наймешь — только рабы, больше никого нет".

Хаим подпер подбородок кулаком: "У нас сестра моя подсвечники чистила, а теперь…, - он махнул рукой.

— Найдется, — да Сильва разлил по бокалам изюмное вино: "Это тоже — сам ставил. Найдется Мирьям, — уверенно повторил он. "А ты вот что — сейчас пообедаем, и садись у меня в кабинете. Книги, что тебе нужны — я на столе оставил. Там же и перо с бумагой. Садись и работай, Хаим Горовиц, раз уж решил проповедовать, — да Сильва почесал седую бороду.

— Я-то думал, что хоть тут Шабат соблюдать буду, — горько сказал юноша. "В армии-то понятно, как ни старайся — а нарушишь. Да и вообще, сами знаете, у нас, врачей, с этим тяжело".

— Так написано же, — старик развел руками — спасение жизни важнее, чем Шабат. Тебе завтра надо так выступить, чтобы две жизни спасти, мальчик мой.

Хаим повертел в руках вилку: "Думаете, даст ваша община денег, чтобы их выкупить? Чтобы, — он скривился, — не было этого аукциона?"

Да Сильва помолчал: "Не знаю".

Хаим закрыл за собой дверь кабинета. Присев к столу, взяв Танах, он нашел нужные строчки: "Не оставайся равнодушным к крови того, кто близок тебе, — шепнул он. Потянувшись, Хаим снял с полки том Маймонида.

— Дэниела бы сюда, — усмехнулся юноша — у него голова светлая, из него бы отличный раввин вышел. Ладно…, - он окунул перо в чернильницу, и стал быстро писать.

Деревянная галерея синагоги была заполнена женщинами в шелковых, пышных платьях. Чуть покачивались шляпки, снизу доносилось пение кантора. Мисс Абигайль Линдо шепнула подружке: "Вон мистер Горовиц, видишь, светловолосый? Он красивый, правда?"

— Очень, — вторая девушка разглядывала мужчин на биме. "Он уже говорил с твоим отцом?"

— Со дня на день, — мисс Линдо полюбовалась своими отполированными ногтями: "Интересно, какое кольцо он мне подарит? Семья у них небогатая, конечно, — папа навел справки, — но очень уважаемая, из тех, кто первыми в колонии приехал. Бриллиант, наверное".

— О, — зевнула она, — закончили Тору читать. Сейчас мистер Горовиц выступать будет, слушай. Хотя, — мисс Абигайль улыбнулась, — надеюсь, это будет не о революции, уж очень скучно.

Мужчины вернулись на свои места, зал стал постепенно затихать. Хаим, оставшись на биме, подумал: "Господи, помоги".

Он оглядел ряды деревянных скамей и увидел, что доктор да Сильва чуть улыбается. "Папа так делал, — вспомнил Хаим. Помолчав, юноша начал: "В Талмуде сказано — кто спасает одну человеческую жизнь — тот спасает весь мир. Я хочу попросить вас, господа, спасти не одну, а две жизни — нашей соплеменницы, еврейки и невинного ребенка, которые сейчас находятся в смертельной опасности…"

Когда он закончил, в зале наступила тишина. Хаим услышал вверху, на женской половине, шуршание и всхлипы.

— Как хорошо он говорил, Абигайль, — девушка поморгала ресницами. "Господи, бедная мисс Эстер, нам, конечно, надо ей помочь".

— Хорошо говорил, — повторила Абигайль. Ее карие глаза некрасиво сузились. Она взглянула вниз, но Хаим уже вернулся на свое место. Девушка, дернув краем изящного рта, незаметно вздохнула.

— Мистер Горовиц! — услышал Хаим голос за своей спиной. Мистер Авраам Линдо положил руку ему на плечо. В синагогальном дворе было безлюдно, служба закончилась. Из деревянной пристройки доносился голос кантора, читавшего благословение на вино.

— Я вам дам денег, — коротко сказал мистер Линдо. "Столько, сколько надо".

Хаим открыл рот. Торговец поднял ладонь: "Знаете, когда моя жена умерла, там, в Лондоне, и мы с Абигайль сюда приехали — ей тринадцать лет было. Мы ведь тоже, мистер Горовиц, — мужчина вздохнул, — через океан плыли. Мало ли что могло случиться, да Господь был милостив, — он улыбнулся и добавил: "Пойдемте, перехватим по куску халы, и проводите меня домой. Абигайль в гости идет".

Когда они уже шли по Брод-стрит, Линдо почесал черную бороду: "Вы вот что. Завтра с утра идите к Дибблу, дайте ему задаток, и скажите: "Для модной торговли".

— Откуда он знает? — покраснел Хаим. Промолчав, он кивнул головой. "Я хотел, чтобы без аукциона…, - замялся юноша.

— Диббл своего не упустит, — сочно ответил торговец, — без аукциона у него не бывает. Вы не волнуйтесь, там всякая шваль, цену они не перебьют. Кроме Бенджамин-Вулфа, моего, — Авраам коротко усмехнулся, — конкурента. Он сюда как раз приезжает. Но это тоже — не страшно. Со мной бы он торговался до последнего, просто из желания насолить, а с вами не будет.

— Да он меня и не вспомнит, этот мистер Дэвид, три года назад дело было, — решил Хаим, когда они поворачивали к стоящему на холме особняку Линдо. Негры подстригали кусты роз в саду.

— И сразу, туда же, — Линдо поднял смуглый палец, — вызовите стряпчего, чтобы приехал уже с документами об освобождении. Это формальность, но так надо, чтобы у мисс Эстер и девочки были положенные бумаги. Распишетесь, и она будет свободна.

— Спасибо вам, — горячо поблагодарил его Хаим, — спасибо, мистер Линдо. Я даже не знаю, как…

— Что, — лукаво спросил торговец, — вам эта мисс Эстер по душе пришлась? Вижу, что да, не краснейте так.

Хаим посмотрел на яркое, голубое небо, где вились какие-то птицы: "Мисс Абигайль замечательная девушка, но…"

— Но южане пусть женятся на южанах, — рассмеялся Линдо, — вы, мистер Горовиц, не в обиду будь сказано, совсем другие люди, там, на севере. Ничего страшного, на вас свет клином не сошелся.

Хаим широко улыбнулся. Линдо пожал ему руку: "Заходите вечером за деньгами, после Шабата".

— Непременно, — кивнул головой юноша. Повернувшись, он быстро пошел прочь по Брод-стрит.

— Чуть ли не летит, — подумал торговец, глядя ему вслед. "Все мы такими были, в двадцать один. Дай ему Господь счастья".

Линдо закрыл глаза. Вдохнув запах цветов, он немного постоял в воротах, чувствуя на лице теплое, декабрьское солнце.