Японец поднял маленькие, но сильные ладони и поклонился.

-Это подарок, - перевел Ван, - в надежде на долгую дружбу.

Билл допил моэт и позвонил в серебряный колокольчик. «Чаю заварите нам, - велел он негру, что появился на пороге, - того, белого. Он и мне и тебе, - он рассмеялся, подтолкнув Вана, - нравится».

-Бай мудань, - ласково сказал китаец, - лучший чай, что только можно купить за деньги.

Им принесли сервиз тонкого фарфора. Билл достал свою фаберовскую ручку. Пора было говорить о цифрах. Японец был вежливым, но твердым. В конце концов, они сошлись на двадцати девушках каждый месяц.

-Как вы понимаете, - вздохнул Акихито, - у нас пока открыты не все порты. Если бы сегуном стал его светлость Токугава Ёсинобу, Япония бы менялась быстрее, я вас уверяю. В Эдо, - он стряхнул пепел с египетской папиросы, - все кишит полицейскими. Не хочется тратить деньги на их подкуп. Остается Осака, там у нас друзья, и Сендай, на севере. Местный даймё, Дате Йошикуни, нам кое-чем обязан.

Акихито вспомнил сухой смешок коренастого, крепкого человека в фиолетовом, изысканном кимоно. Они прогуливались по саду замка. Дате, остановившись, полюбовался цветом вишни. «Она очень хороша в этом году, ваша светлость, - Акихито поднял голову, - каждый раз замираешь, когда видишь такую красоту».

На каменном, горбатом мостике, переброшенном через ручей, было тихо, журчала вода. Внизу, в зеленоватом, мелком  пруду, медленно плавали карпы.

-Вы точно выполнили мой заказ, - коротко заметил дайме, - привезли то, что я и просил. Это делает вам честь, Акихито, - якудза скосил глаза на рукоятки мечей Дате и вздохнул: «Конечно, «господином», он меня не станет называть, никогда».

-Не надо болтать о том, что у меня есть европейский инженер, - заметил  Дате, высыпая зерна себе на ладонь. Дайме бросил их вниз. Карпы стали толкаться под мостом.

-Этот мальчишка, - Дате обернулся, - так называемый нынешний сегун, долго не протянет, его уберут. Токугава Ёсинобу должен выйти из-под ареста к хорошо организованной, западного образца армии, к солдатам, которые знают, что такое пушки и паровой флот. Его светлость Ёсинобу меня за это вознаградит, - Дате покосился на якудзу и решил: «Не надо ему говорить, что у Ёсинобу есть советник с запада. Это знаем только мы, приближенные его светлости. И то, я лично этого советника и в глаза не видел. Но человек умный, судя по заметкам, что сюда передают».

-Разумеется, - поклонился Акихито - не буду, ваша светлость. В моей профессии, - якудза позволил себе улыбнуться, - не ценят длинный язык.

Дате усмехнулся, глядя на четыре пальца на левой руке якудза. «Вы ведь сами их себе отрезаете, - спросил дайме, - в знак извинения перед главарем?»

Акихито кивнул и развел руками: «Я тогда был молод, ваша светлость, совершал необдуманные поступки…, Как вам японский Сатору-сан?»

-Очень хороший, -  одобрительно ответил дайме, - год вы на Кюсю, зря не потеряли. Молодцы, что сохранили его клинок, и вообще, - он повел рукой, - вещи. Мы ему сделаем, катану. Он теперь самурай, Сатору-сан.

Акихито взглянул в сторону изогнутых крыш замка дайме. Белые, мощные, каменные стены поднимались вверх. Под холмом лежал Сендай, с торговыми кварталами, с рекой, с рынками и храмами, с удобной, глубокой гаванью, полной рыбацких лодок и больших кораблей. Они ходили сюда из Эдо и Осаки. «Его предок город основал, - вспомнил Акихито, - Дате Масамуне, Одноглазый Дракон. Их роду больше тысячи лет, они все северяне, испокон века». Он, отчего-то улыбнулся: «Сатору-сан, ваша светлость, он молится? Он ведь христианин».

Дайме кивнул: «У нас здесь крест есть. Вы знаете, наверное, Холм Хризантем. Там какой-то священник похоронен, его триста лет назад казнили. Сатору-сан туда ходит. Пусть ходит, - дайме махнул рукой, - мне не жалко. Главное, чтобы он работал».

Акихито потягивал чай, бесстрастно глядя на красивое, ухоженное лицо Малыша Билла:

-Варвар, конечно. Если бы я не знал, что европейцы могут быть другими, такими, как Сатору-сан, я бы решил, что они все невоспитанные болваны. Даже странно, как они могут писать изысканные книги? Сатору-сан мне переводил, из той повести о  несчастной любви пожилого чиновника. Очень трогательно, как будто вышло из-под пера японца, - Акихито незаметно вытер глаза: «Если я привезу в Сендай европейскую женщину, для Сатору-сан, он будет еще лучше работать. Но дайме тоже может ее захотеть…, - Акихито нахмурился: «На месте разберемся».

Билл задумался. «Я, конечно, потеряю деньги, - вздохнул Малыш, - но, мама говорила, у нее есть золотой песок. Дело себя окупит. Надо сделать ему подарок. У них так принято, мне Ван рассказывал».

Он зажег новую папиросу и попросил китайца: «Переведи».

Акихито улыбался, мимолетно, тонко, а потом заметил: «Я уверен, Малыш-сан, что нас ждет долгое и обоюдно приятное партнерство. Я думаю, - он сбил пылинку с рукава шелкового халата, - что в понедельник, на рассвете, будет очень удобно сопроводить груз на мой корабль. Вы ее видели? - поинтересовался японец.

-Не только видел, но и  рассмотрел, - Билл засмеялся.

-Она вас на две головы выше, мистер Аки. Пять футов восемь дюймов. Фигура отменная, не пожалеете. И не девственница, меньше возни. Хотя, - Малыш крикнул: «Накрывайте обед»! - я предпочитаю повозиться.

Он расхохотался, показав белые зубы: «Это потому, что я еще молод.  Суп из плавников акулы, жареная утка, и шоколад Жирарделли, господа, - Билл поднялся.

-За десертом к нам присоединятся дамы. Там есть из кого выбрать, - он потрепал Акихито по плечу и японец едва не поморщился: «Опять. Придется привыкать, дело есть дело. Сатору-сан будет рад подарку, он  жену потерял, и сына. Он тоскует. Женщина его развлечет».

Ранним, серым утром от пансиона миссис Кирквуд отъехал закрытый экипаж. Все было просто. Люди Малыша поднялись в комнату и прижали к лицу спящей девушки тряпку с хлороформом. Она только неслышно застонала, разметав черные косы. Когда она потеряла сознание, ее связали.  Девушку завернули в ковер, и вынесли на задний двор. Миссис Кирквуд поставила на сиденье экипажа саквояж. Она проверила, там были только книги. «Вряд ли ей это пригодится, - заметила хозяйка, - но мне они тем более не нужны».

Когда затих стук копыт, Малыш сказал матери:

-Через шесть часов она будет в открытом море, по дороге в Японию. Я взвесил, на глаз, там почти фунт золота. Отличная работа, мамочка, - он наклонил голову и поцеловал твердую, сильную руку.

Дул легкий ветер с моря. Миссис Кирквуд закуталась в шаль: «Пойдем, милый. Мы рано встали, позавтракаешь со мной. Бекон, оладьи и вареные яйца. И булочки, с корицей, что тебе нравятся».

-Ты у меня самая лучшая, мамочка, - улыбнулся Билл и прищурился: «Вот и корабль мистера Аки. Паруса поднимают. Очень хорошо, что так все сложилось, с японцами надо дружить. Серьезные люди, - он потянулся и зевнул. Малыш взглянул на золотой хронометр: «Половина шестого утра. Самое время для кофе».

-Именно, - согласилась миссис Кирквуд, и они вернулись в пансион. Дверь захлопнулась. Внизу, на темно-синей воде Золотого Рога, освещенной восходящим солнцем, был виден  темный силуэт. Корабль  шел на запад, туда, где лежал Тихий океан.

В лесу пахло остро, волнующе, соснами, нагретой землей, цветами. Девушка, что лежала у ручья, пошевелилась. Она присела, держа на плечах холщовую куртку. Было раннее, еще нежаркое утро. В каштановых, коротко, по плечи, стриженых волосах, застряли сосновые иголки. Она была в простой, крестьянской, широкой юбке и такой же блузе, в старых, с оторванной подошвой, туфлях. Бледное, усталое лицо, с припухшими глазами, отразилось в прозрачной воде ручья. Анита почувствовала боль в животе и заставила себя не стонать.

-Это еще не роды, - твердо сказала себе девушка, - я ходила к акушерке, правда, два месяца назад. Больше не удалось. Она мне все объяснила. Господи, хоть бы до деревни какой-нибудь добраться..., - она вздохнула и велела себе не плакать.