— Но, я слышал, — заметил Вильгельм, — что у вас все же есть брачные планы, дон Хуан?

— Это мечты, — горько усмехнулся полководец, — ее королевское величество для меня — недостижимая звезда. Как, — он указал на окно, — вот те огни, что освещают ночь — мы их видим, но не можем дотронуться.

— Да вы поэт, ваше высочество, — тихо сказала Марта.

— Прежде всего, я — воин, мадам — он провел рукой по рыжеватым, коротко стриженым волосам. «Хотя и воин нуждается в любви».

— Так добейтесь ее, — Марта облокотилась о спинку дивана.

Замок до их приезда был пуст, — он давно принадлежал испанской короне, и здесь никто не жил, поэтому сюда быстро свезли разнокалиберную мебель из имений окрестных дворян.

— Я намерен, моя дорогая мадам Бенджамин, — серьезно ответил полководец. «Но вы ведь тоже англичанка, не правда ли?».

— Я немка, мой покойный муж был англичанином. Купцом, — Марта опустила внезапно набухшие слезами глаза.

— Моя милая мадам, простите, — серьезно сказал дон Хуан. «Я скорблю вместе с вами о вашей утрате. Как печально потерять спутника жизни и отца ваших детей».

— Спасибо, — едва заметно всхлипнула Марта.

— Ты будешь немкой, — сказал Джон, вручая ей бумаги. «Вот тут все написано. Тут документы о твоем крещении — в Гамбурге, о венчании — там же, о крещении детей, о смерти мужа — в общем, все, что надо. Немецкий язык у тебя хороший, да и у детей теперь тоже. Не то чтобы вам пришлось на нем там разговаривать, но на всякий случай».

— Мне бы, кстати, раз я на континенте, неплохо было бы съездить в Гамбург, — озабоченно сказала Марта. «Да и в Антверпен тоже, он же в Нижних Землях».

— Ну, в Германию ты не успеешь, а в Антверпен, езжай, конечно, — улыбнулся Джон. «А что у тебя там?»

— Семейные дела, по наследству, — небрежно ответила женщина.

— А это мои дети, — Марта опять присела. «Тео и Теодор».

— Какое прелестное у вас потомство! — восхитился дон Хуан.

Дети поклонились.

— Тебе, наверное, лет восемь уже, — принц потрепал мальчика по огненным кудрям.

— Мне будет пять, — с достоинством сказал Теодор. «А вы герой Лепанто, как кондотьер Орсини?»

— А ты его знаешь? — заинтересованно спросил мужчина.

— Мы познакомились, когда жили в Венеции, — Теодор широко распахнул глаза. «Он возил нас в Арсенал, показать, как строят настоящие морские галеры. Вы сражались на таких кораблях, ваше высочество?»

— Именно, — Хуан посмотрел на Тео. «А вас, мадемуазель, я даже не буду спрашивать о возрасте — ибо такой цветок, как вы, — вечно юн и свеж».

Девочка зарделась и отвела взгляд.

За обедом Шарлотта спросила: «А вы сейчас обратно в Гент, ваше высочество?».

— Да, мадам, ибо мы с вашим мужем, — Хуан поклонился в сторону штатгальтера, — к вящему удовлетворению нас обоих, обо всем договорились.

— За подписание Гентского мира! — Вильгельм поднял бокал и взглянул на жену. Та только чуть улыбнулась.

— Позвольте, мадемуазель, — дон Хуан обратился к Тео, — выпить с вами за то, чтобы на этой земле, наконец, воцарилось спокойствие.

Дочь Марты опять покраснела. «Я не пью, ваше высочество, мы же с братом еще дети. Нам вино разбавляют водой».

— Ну, мадемуазель Тео, вы уже взрослая девушка, — Хуан выпил. «Отказываться от такого прекрасного бургундского — преступление».

— Может быть, попозже, когда подрасту- сказала девочка, беря в руки изящную серебряную вилку. «Обожаю фрукты», — сказала она, опустив глаза к тарелке. «Особенно засахаренные.

И еще пирожные».

— Да вы сладкоежка, мадемуазель, — принц потянулся я к большому блюду. «Хотите еще конфет?».

— Очень, ваше высочество, — Тео опять покраснела. «Спасибо большое».

— Так вы, мадам Бенджамин, отсюда — прямо в Антверпен, как мне сказала мадам Шарлотта? — принц присел рядом с ней у камина.

— Да, там у меня дела по наследству мужа, — женщина разгладила на коленях простое темно-зеленое платье. «А потом, — обратно в Дельфт, к моей милой подруге».

Шарлотта, укачивавшая засыпающую младшую дочь, взяла Марту за руку: «Знаете, дон Хуан, сам Бог послал мне дорогую нашу Марту. Если бы не она, я бы, — она понизила голос, — совсем заскучала в нашей провинции».

— Лепанто, — вдруг раздался сзади звонкий мальчишеский голос. «Вы обещали рассказать».

За Теодором стояли сыновья Вильгельма Оранского.

— А тебя, значит, отправили ко мне послом? — усмехнулся дон Хуан.

— Он сам вызвался, — объяснил Мориц Оранский.

— И не побоялся? — рассмеялся штатгальтер.

— Я ничего не боюсь, — холодно ответил Теодор и Марта, вдруг, на мгновение, увидела в нем покойного Селима — он даже голову назад откидывал точно так же.

«Он же потомок восемнадцати султанов», — Марта вспомнила, что ей рассказывал, Селим об истории Оттоманской империи. «Нет, конечно, ему нужен отец — видно, как он тянется к мужчинам».

— Ну, пойдемте, — дон Хуан поклонился дамам и развел руками: «Что ж поделать, когда будущие победители жаждут услышать воспоминания старого полководца!»

— Вы совсем не старый! — вдруг сказала Тео, и сразу же, смутившись, отвернулась.

— Мадемуазель, — Хуан Австрийский опустился на одно колено, — это лучший комплимент, который женщина может сделать мужчине. Если бы сейчас проводились рыцарские турниры, я бы попросил позволения носить ваши цвета».

— А вы сражались на рыцарском турнире? — встрял Теодор.

— Один раз, — улыбнулся Хуан Австрийский.

— Про это тоже расскажете, — потребовал мальчик.

— Я смотрю, ваш сын, мадам, — обернулся дон Хуан, — чувствует себя легко с особами королевской крови.

Марта со значением посмотрела на Теодора.

— Простите, ваше высочество, — нехотя сказал тот.

— Да ничего, — Хуан легко поднялся, — был бы ты юношей — я бы тебя забрал к себе, делать из тебя хорошего солдата.

Голубые глаза мальчика заискрились золотом. «Я хочу!»

— Ну как постарше станешь, — пообещал Хуан Австрийский.

— Так, значит, побудем здесь еще денька два — и разъедемся? Принц уже отправился в Гент, пора и нам домой, — Шарлотта обняла Марту за плечи. Обе женщины стояли на пороге замка, кутаясь в шубки, наблюдая за тем, как Вильгельм Оранский играет с детьми в саду.

«Но пока что мы на север, а ты — на юг?».

Марта посмотрела на низкий, сиреневый закат, на бесконечные снега вокруг крепостной стены и чуть вздохнула: «Да. Но мы ведь скоро увидимся, милая моя».

— Я буду скучать, — сказала Шарлотта и поцеловала подругу в мягкую, прохладную, румяную от мороза щеку.

— Нет, — сказал Петя, поднимая спокойный взгляд на торговца.

— Этот счет неверный. Вот, — он полистал страницы огромной книги, лежащей перед ним, — у меня все записано. Заказано двадцать туш быков, доставлено — семнадцать, вот и печати — моя и ваша, извольте убедиться. А вы пишете — Петя помахал счетом, — двадцать. Так дела не делаются, месье Термо. Исправляйте.

Толстый мясник побагровел. «Месье Корнель, ну что за мелочность. В следующий раз будет на три туши больше, я вам обещаю».

— Обещания, месье Термо, я принимаю только в виде векселей, с подписями и печатями, — Воронцов потер глаза — был день оплаты поставщикам, и длинная очередь тянулась из его приемной по лестнице вниз, и на узкую, вымощенную булыжником улицу. «Не задерживайте, прошу, я бы хотел сегодня со всеми расплатиться, и с вами — в том числе».

Мясник, пробормотав что-то нелестное, потянулся за чернильницей.

— Пьер! — Хуан Австрийский вошел в комнату, как всегда, — порывисто и быстро. «Пусть все уйдут!», — он махнул рукой, и торговцы мгновенно рассеялись. Корнель поднял глаза от расчетов. «Что такое, ваше высочество?».

— Пьер, вот скажи мне, — дон Хуан скептически посмотрел на своего финансиста. «Ты любил когда-нибудь, или у тебя в жилах золото вместо крови, и ты только о деньгах и думаешь?».

— Если бы я не думал о деньгах, — Корнель медленно, методично заострял перо, «нам бы, ваше высочество, нечем было бы платить солдатам. И тогда был бы второй Антверпен, только в Генте».