-Я поправлюсь, - твердо сказала себе Мэри. «Обязательно. Поправлюсь и вернусь домой. К Майклу и Бену. Я не могу их бросать, они меня ждут».

Она заснула и не услышала, как Мишель, осторожно войдя в палатку, поставил на табурет глиняный кувшин с полевыми цветами. Юноша постоял, глядя на нее. Прошептав что-то, перекрестив женщину он  так же неслышно вышел. Снаружи уже был слышен голос Наполеона: «Господа, у нас завтра совместный смотр войск, я не хочу, чтобы вы ударили лицом в грязь».

-Мир, - подумал Мишель, обернувшись. «Господи, не могу поверить, и в самом деле  мир. Пусть никто, никто больше не умирает». Он положил руку на шпагу и пошел становиться в  строй.

На деревянном, шатком мосту было тихо, внизу шумела река. Марта взглянула на мэрилендский берег - там светились редкие огоньки ферм. Девушка облегченно подумала: «Совсем немного осталось. Пройдем через Мэриленд, а там уже Пенсильвания, свободный штат. Четыре станции, и мы в безопасности».

Их было мало - три женщины и два ребенка, -  мальчик лет пяти и грудная девочка. Марта приняла их на границе Южной Каролины, - женщины были с плантаций. Они прошли два штата - деревенскими, пыльными дорогами, по ночам. Днем они прятались в лесах или сидели в подвалах - у фермеров, в церквях. На окраине Чарльстона их встретил  экипаж, которым правил молодой человек в кипе. Он, представившись мистером Фрэнсисом Сальвадором, улыбнулся: «У моего старшего брата загородный дом, сейчас поедем туда,  и вы отдохнете. Там никого, кроме нас не будет».

Там они провели целую неделю, отсыпаясь, сидя на террасе, не боясь, что их кто-то увидит. Миссис Сальвадор - худенькая, седоволосая, в черном, кружевном чепце, - рассказала Марте, как еще во время войны за независимость она приютила девушку, еврейку, которую хотели продать на аукционе.

-Миссис Горовиц она теперь, - миссис Сальвадор разлила чай. «Жена заместителя министра финансов, кто бы мог подумать. Ее муж  нашей семье помог. Я ведь, когда вдовой осталась, с двумя мальчиками на руках, у меня совсем денег не было.  Теперь Моше в правительстве нашего штата работает, тоже  финансами занимается».

Марта тогда незаметно улыбнулась - ей нельзя было представляться своим настоящим именем, для всех она была Мари-Анн Лавье, из Балтимора. «Тетя Эстер, - нежно подумала она, и вдруг спросила: «Миссис Сальвадор, а почему...- Марта помялась, - почему вы нам помогаете?»

Карие, в тонких морщинках, глаза женщины улыбнулись. «Провозгласите свободу по всей земле, - тихо ответила она. «Господь сам велел нам освобождать рабов, как я могу пойти против воли Бога? Это наш долг, ибо рабами мы были в земле Египетской».

Марта обернулась на Харперс- Ферри, - городок был маленьким, сонным, они миновали его по лесной, узкой тропе. Положив руку на пистолет, девушка бодро сказала: «Нас ждут в Мэриленде, пойдемте».

Мост немного раскачивался под легким ветром. Марта подогнала женщин: «Ничего страшного, это быстро». Здесь, у Харперс-Ферри, река Шенандоа впадала в Потомак, мэрилендский берег был высоким, скалистым. Город лежал на противоположной стороне, на плоской, лесистой виргинской равнине.

-Стойте! - раздался грубый голос сзади. «Милиция Виргинии, кто вы такие?»

-Брат Алдер ждет на мэрилендской стороне, - вспомнила Марта. «Нельзя его подводить, нельзя, чтобы он попал в их руки. Он священник, конечно, но все равно - это опасно для него. И эти бедные женщины, дети...»

-Идите на мэрилендский берег, - шепнула она старшей женщине. «Идите, не оглядывайтесь, я разберусь. Там повернете направо, после моста, вас встретят. Быстро, - Марта подтолкнула ее: «Хорошо, что темно».

-Ни с места! - крикнул кто-то из минитменов и выстрелил в воздух. Мост раскачивался, Марта уцепилась рукой за переплетение веревок: «Надо задержать милицию. Сейчас они доберутся до мэрилендского берега, там лес. Брат Алдер услышит выстрелы, и быстро уведет их подальше. Нож, где мой нож...- Марта  сбросила свою походную суму на доски. Она была в простом платье служанки. Одной рукой удерживая пистолет, девушка стала перерезать веревки, что удерживали доски на мосту.

-Сбежали, что ли? - раздался неуверенный голос с виргинского берега. «Такая темень, ничего не видно».

-Если мост развалится, они никогда в жизни нас не догонят, - спокойно подумала Марта. «А я добегу, успею...»

-Нет, кто-то там есть, - крикнули с виргинского берега. «Огонь!». Она подняла пистолет и стала стрелять.  Доски летели вниз, в быстрый, широкий Потомак, Марта почувствовала резкую боль в правой руке. Бросив нож - в середине моста уже зияла дыра, он опасно раскачивался, девушка заставила себя подняться. Она пошатнулась от боли в локте,-  рука безжизненно висела. Переложив пистолет в левую, Марта  выпустила последнюю пулю.

-За ним! - крикнули сзади. Марта повернулась и побежала. Мост рухнул вниз, унося с собой тех, кто ступил на него. Марта ощутила пропасть под ногами, пуля ударила ее в шею, и она еще успела подумать: «Папа же говорил - не хороните меня в земле рабов. Потомак впадает в океан. Хорошо, очень хорошо».

Так и не выпустив пистолета, Марта ощутила прикосновение холодной воды. Закрыв глаза, она выдохнула: «Теперь их не найдут, они доберутся до Пенсильвании. Я выполнила свой долг».

Тело закружилось в темных волнах реки, кудрявые, черные волосы намокли, Потомак уносил ее на восток - за излучину, туда, где река вырывалась из скал, туда, где над Виргинией и Мэрилендом поднималась низкая, полная, бледная луна, освещающая равнину.

Ханеле вгляделась в темную полоску берега и сказала юноше, что стоял рядом с ней: «Вот, господин Бергер, это и есть  Яффо».

Он был высокий, темноволосый, с мягкими, карими глазами, в бедном, затрепанном сюртуке. «Яффо, - зачарованно повторил юноша. «Госпожа Горовиц, а как мы до Иерусалима добираться будем?»

-Дорога известная, - хохотнул Федор, что держал на руках хорошенькую, в простом холщовом платьице, черноволосую девочку. Она блеснула белыми зубками. Дернув Федора за бороду, ребенок повторил: «Яффо!»

Федор добродушно погладил ее по голове: «Сейчас бросим якорь в гавани. Нас на лодках, перевезут к берегу, остановимся на постоялом дворе, а там уже караваном отправимся в  Иерусалим.  Вы нас держитесь, господин Бергер, - он усмехнулся, - мы здесь не в первый раз. Госпожа Горовиц на Святой Земле выросла, я - арабский язык знаю, а у вас  только святой язык, да и то  неуверенный».

Юноша покраснел. Поправив кипу, он робко заметил: «Так ведь запрещено на нем говорить..., В ешиве только книги читают и все».

Ханеле мягко сказала, забирая у дяди дочь: «Мы говорим, господин Бергер. И вы научитесь. Ничего страшного. Насчет работы не беспокойтесь. У моего младшего брата артель, он строитель, он вас под свое крыло возьмет. Он и встречать нас будет, в порту, - Ханеле кивнула на тонкие линии минаретов, уходящие в жаркий, влажный летний воздух.

Юноша посмотрел на свои белые, с тонкими пальцами руки и растерянно отозвался: «Я не умею строить...»

-Научитесь, - повторила Ханеле. Устроив дочь в шали, она стала разглядывать приближающийся берег.

В Брацлав Ханеле приехала, когда Нахман сидел шиву по умершей жене. После исхода траура, стоя с ним на берегу тихой, узкой реки, вдыхая запах цветущих лип, она покачала головой, услышав, как он предлагает ей брак: «Я люблю другого человека, Нахман». Она ласково указала на маленькую Хану, что ковыляла по лужайке, собирая одуванчики: «Это его дочка. Мы никогда не сможем быть вместе, так уж получилось, - Ханеле пожала плечами, - но я останусь с ним до конца жизни. Его жизни, или моей».

 Рав Нахман вздохнул, взяв девочку за руку - она доверчиво протянула ему ладошку: «Так тому и быть. Удачи тебе, - Нахман помолчал, - там, в Святой Земле».