-Месье Константин, - он склонил изящно причесанную голову.

-Вы любите Пушкина, - утвердительно заметил великий князь, принимая от жандармов книги.

-Очень, - вздохнула Хана: «И вообще стихи. Я и сама пишу…, Конечно, у меня нет таланта..., - она замялась, и разгладила подол испачканного в уличной пыли платья.

-Я бы очень хотел, чтобы вы мне почитали, - искренне попросил ее великий князь: «Очень, мадемуазель».

Ландо тронулось, направляясь к Иерусалимским аллеям, толпа рассеялась. Ханеле посмотрела на свои золотые часы: «Пора и нам на обед». Женщины пересекли Сенную площадь. Пройдя через рынок, они скрылись в Еврейском квартале.

Джошуа Горовиц присел на подоконник своей комнатки. Ставни были распахнуты, из сада тянуло жаром остывающей земли. Небо было огромным, звездным. Он, прислушавшись, уловил шорох волн. Озеро лежало совсем рядом, в нескольких минутах ходьбы. Юноша развернул письмо и улыбнулся. Почерк деда совсем не менялся, четкий, разборчивый, твердый.

-Милый наш внук! - читал Джошуа.

-Мы с бабушкой посылаем тебе свою любовь и благословение. У дяди Дэвида  зимой родилась доченька, маленькая Констанца. Он и Сара-Джейн, конечно, очень рады. Майкл, когда приезжает в Вашингтон, возится со своей сестричкой. Мэтью перевелся из Гарварда на юг, в Колледж Уильяма и Марии. Он собирается там, на юге, и остаться, основать юридическую практику.

У дяди Натаниэля все хорошо. Бет учится в Оберлин-колледже, а Теодор и Полина переехали в Канзас, в новый город Лоуренс, оплот аболиционистов. Тед правая рука мистера Джона Брауна, возглавляет городскую милицию. Полина успевает преподавать в школе и писать в местные газеты, там их уже две.

Твой кузен Дэниел пока в Вест-Пойнте. Очень надеемся, что, когда он получит звание, его не отправят в Канзас. Ходят слухи, что там неизбежны столкновения между сторонниками и противниками рабства. Дэниел начал переписываться с вашей кузиной Мирьям, из Амстердама. Она хочет приехать в Америку учиться, в женском медицинском колледже в Пенсильвании. Он будет основан на деньги твоей бабушки. Посмотрим, что из этого выйдет.

Из Лондона, новости, к сожалению, невеселые. Твоя кузина Марта пропала где-то в России, вместе с полковником Воронцовым-Вельяминовым. О втором их внуке  тоже ничего не известно. У Кроу все в порядке. Кузен Питер так пока и не женился. Ты, дорогой Джошуа, помни, что говорят наши мудрецы: «В восемнадцать лет под хупу». Надеемся, что ты вскоре порадуешь нас хорошими известиями. Передавай привет всей семье Судаковых, и особенно нашей милой Шуламит. 

Джошуа убрал письмо. Юноша почесал каштановую, прикрытую черной кипой голову,  и, недовольно, пробурчал: «Объединение капиталов..., Дедушка и бабушка  по любви женились,  как они не понимают...»

Рав Судаков понимал. Джошуа вспомнил мягкий голос дяди Исаака: «Я, когда твою тетю Дину увидел, милый мой, сразу  решил, что без нее мне жизни нет. И у моего отца покойного, благослови Господь память его, так же было, с моей матушкой. Не торопись, - рав Судаков повертел в руках простое, в железной оправе, пенсне.

Здесь все было по-другому. Джошуа, привыкший к железным дорогам, слугам, огромным универсальным магазинам, особнякам и роскошным квартирам Горовицей, с удивлением увидел двухэтажный дом Судаковых, с маленьким садом, где росли розы, кусты жасмина и гранатовое, дерево.

-Это я посадил, -  рав Судаков гордо показал на нежные, розовые лепестки: «Ты видел,  у Бергеров, в старом доме рава Аарона покойного, такое же растет. Буду под ним с внуками играть, - он улыбнулся: «Этот сад мой отец еще заложил».

Рав Судаков сам ходил на рынок перед Шабатом, помогал жене по дому и даже мыл пол.

-Как же иначе? - говорил Исаак: «Наши мудрецы, благословенной памяти, не на пожертвования жили, а трудились. Ты, Джошуа, учись, но и о ремесле не забывай. Вам в Америке, и резники пригодятся, и писцы. Да и просто  надо уметь работать руками».

Джошуа жил в общежитии, с другими учениками ешивы. Он ел вместе со всеми, в большой столовой, а на Шабат его приглашали в гости. Исаак Судаков улыбался: «Сваты, конечно, тебя в покое не оставят. Имя у вас громкое, Горовицы люди известные. Но жениться, милый мой, по любви надо».

-По любви, - упрямо повторил Джошуа. Он услышал с порога смешливый голос: «Именно так».

Кузина Шуламит стояла, прислонившись к косяку. Влажные, рыжие волосы были закручены в тугой узел. Она была в широких, арабских шароварах и простой рубашке: «Купалась. Темно, никого на улице нет. Некому сплетничать, что я в мужском наряде хожу. Вода, Джошуа, горячая, хоть и ночь на дворе».

Они сразу подружились. Шуламит учила его готовить, чинить одежду, и торговаться на рынке. Джошуа знал, что кузина не собирается уезжать из Святой Земли. Он вспомнил, как Шуламит привела его на плантацию этрогов. Девушка набрала в ладони влажной земли, и вскинула серые глаза: «Я здесь ходить училась. Мама меня приносила сюда, ставила на ноги, и водила меня между деревьев. Здесь все мои предки похоронены, Джошуа, и здесь мои дети родятся».

Он прислонился к стволу этрога. Пахло свежестью, и, немного, едва уловимо, горьким, волнующим ароматом цитрона. Джошуа вздохнул: «Я понимаю. Я тоже без Америки скучаю, Шуламит. Моя семья там  двести лет живет, и мы там  останемся».

Шуламит протянула ему маленькую, крепкую руку. Оглянувшись, девушка заметила:

-Ничего, мы родственники, хоть и дальние. Я никому не скажу, - она подмигнула Джошуа.

Сваты начали появляться в этом году, подсаживаясь к нему в синагоге, подходя после службы. Джошуа отговаривался тем, что он еще молод. Рав Коэн, услышав это, покачал головой: «Вам, юноша, восемнадцать, не след с таким тянуть. Вы разумный молодой человек. Лучшие семьи города будет рады видеть вас в зятьях».

Рав Судаков только рассмеялся: «Не обращай внимания. Я им скажу, что ты очень способный, а таким ученикам позже можно жениться. Ты и вправду, - он потрепал Джошуа по плечу, - молодец.  Хоть и не след человека хвалить, но мы с тобой одни, так можно».

Джошуа понял: «Он действительно, никогда ни о ком не говорит. Только о книгах, о заповедях, а о людях никогда. Так и надо, конечно, воздерживаться даже от упоминания других, чтобы не впасть в грех злоязычия.  Мне еще учиться и учиться, чтобы стать таким, как он».

Судаковы жили скромно. По будним дням и тетя Дина, и Шуламит носили простые платья, рав Судаков пил чай из оловянного стакана. Как-то раз он усмехнулся в рыжую, с проседью, бороду:

-Я помню, деда моего. Тогда он болел еще, - Исаак сцепил длинные пальцы.

-Сам на серебре ел, а дочкам  его тетя Малка покойная остатки делила. От себя отрывала, чтобы девочек покормить. А ведь сказано: «Мужчина должен есть, и пить меньше, чем ему позволяют средства; одеваться так, как ему позволяют средства; уважать жену и детей больше, чем позволяют ему средства, - рав Судаков отчего-то улыбнулся. Набив трубку, он добавил: «И вообще, Джошуа, мудрецы учат, что мужчина должен быть добр и непривередлив в доме своем, следовать советам жены, и тогда  все будет хорошо».

-И у меня так будет, - подумал Джошуа, обедая у Судаковых. Там всегда было тихо, дядя Исаак и тетя Дина улыбались друг другу, и,  - Джошуа подглядел, - рав Судаков незаметно держал жену за руку. За столом никогда не говорили о делах.

-Во-первых, - развел руками дядя Исаак, - Шабат, не положено. Во-вторых, как сказано: «Праведную жену кто найдет, цена ее выше рубинов». Я, милый мой, во всем этом мало понимаю. Твоя тетя Дина делами управляет. У нее голова умнее моей. Зачем я буду вмешиваться в то, в чем не разбираюсь?

Джошуа сглотнул: «Он два десятка книг издал. Ему вопросы по законам со всей Европы шлют, с решениями его все раввины соглашаются, и он так просто говорит, что жена умнее?»

Серые глаза дяди, обрамленные тонкими морщинами,  усмехнулись: «Женщины,  Джошуа, - он отпил кофе, - умнее мужчин. Вспомни хотя бы главу, где о золотом тельце говорится, - дядя потянулся за Торой. Как всегда, слушая его голос, Джошуа забыл обо всем вокруг.