Питер вошел в камеру. Человек, стоявший у стены, обернулся. «На Майкла как похож, - подумал Питер. «Плакал, сразу видно. Майкл сказал, что хочет один побыть, из крепости ушел».

Он протянул руку и на своем неуверенном, с акцентом, русском, сказал: «Здравствуйте, я муж Марьи, меня Петр Михайлович зовут».

Он ощутил пожатие жесткой ладони.  Салават, глядя ему в глаза, вздохнул: «Спасибо вам. Спасибо за то, что..., -  он не закончил.  Питер, едва слышно, обернувшись на дверь, проговорил: «Мы ведь можем...»

-Мальчик мне сказал, - Салават улыбнулся. «Не надо. Пусть все будет по воле Аллаха. Вы берегите его, пусть женится, пусть дети у него будут..., -  у него перехватило горло. Питер, все еще не выпуская его руки, кивнул: «Буду».

-Да хранит вас Аллах, - Салават посмотрел на него. «Вас, и всю семью вашу. Прощайте, - он улыбнулся, а потом дверь закрылась. Питер прошел по коридору. Выйдя во двор, он увидел распахнутые ворота.

Майкл стоял на дороге, вглядываясь в бесконечную, заснеженную равнину. Темные волосы шевелил легкий ветер. Питер обнял его и вытер слезы с лица сына: «Что ты, мальчик мой, что ты..., Не надо, я прошу тебя...».

Сын все плакал и, наконец, всхлипнул: «Я просил..., просил его уехать с нами…, Он бы не был мне обузой, папа..., Если он из-за этого отказался...»

Питер поцеловал мокрую щеку: «Нет, милый, твой отец знал, что никогда не станет тебе обузой - ты же его сын. И правда, - он взглянул на серые стены, - как он сказал - пусть все будет по воле Божьей».

-Ты подожди, папа, - Майкл все стоял, уткнув лицо в ладони, - подожди, я сейчас..., Как мне вас благодарить..., тебя, дядю Теодора..

-Ты же мой сын, - просто ответил Питер. «Я буду с тобой, столько, сколько надо». Он обнял Майкла, чувствуя, как вздрагивают его плечи. Питер стоял,  покачивая его, согревая, защищая от сырого, стылого ветра зимы.

Майкл  увидел остановившуюся карету и, вздохнув, поднял голову: «Пойдем». Они шли, поддерживая друг друга. Майкл  пообещал себе: «Сделаю предложение. Как только мы тележку закончим, сразу сделаю. И, правда, чего я боюсь? Откажет, так откажет».

Он оглянулся на ворота крепости: «Господи, продли дни жизни моего отца, пусть он встретится с мамой, там, у престола Твоего».

Карета медленно тронулась. Майкл, отвернувшись к окну, все следил за воротами - пока крепость не стала удаляться, пока не пошел мокрый снег, и он уже не видел ничего, кроме далеких очертаний стен,  в сумраке раннего вечера.

На мраморной скамейке в саду особняка Кроу, на Ганновер-сквер, рядом стояло две плетеные корзинки. Девушка - маленькая, стройная, в простом, светлом, перехваченном под грудью, муслиновом платье, в соломенной шляпке, украшенной букетиком сирени, наклонилась над ними. Она благоговейным шепотом сказала: «Какие хорошенькие девочки, тетя Марта! А какая ваша?».

Марта улыбнулась, завязывая под подбородком темно-зеленые, атласные ленты своей шляпы: «Та, что слева, видишь, рыжая».

Из-под кружевного чепчика мирно спящей девочки были видны рыженькие кудряшки. Девочка справа, - темноволосая, - сладко зевнула, и открыла один серо-зеленый глаз. Осмотревшись, она опять заснула.

-В один день родились, - покачала головой Рэйчел. Она обернулась на толстого, светловолосого мальчика, в шелковом платьице, что сидел на шали, грызя деревянное кольцо. Рэйчел тихо спросила у Марты: «А дядя Джон приедет? Мэри ведь уже здесь».

Марта подхватила корзинки:

-Бери его. Мадлен с девочками уже в церкви. А Джон, - женщина пожала плечами, - он же шафер у Жюля. Должен появиться, правда, когда, -  она вздохнула, - Господь ведает. И невеста пока из Америки не приехала, - женщина коротко усмехнулась, - торопиться некуда. А что обе девчонки,- она взглянула на Рэйчел,- это все травы индейские, что тетя Мирьям прислала. От них одни девчонки получаются, - Марта не выдержала и хихикнула.

Рэйчел покраснела и покачала Джона-младшего, что вцепился  пухлой ручкой в ее жемчужное ожерелье.

Она вспомнила холодное, промозглое северное, лето, дождь, что хлестал в окна их маленького домика. Рэйчел сидела у камина, протянув ноги к огню, штопая свои чулки. Она взглянула на стопку тетрадок, что лежала на ее рабочем столе: «Какие девочки хорошие. Даже скучать по ним буду, на каникулах».

Девушка отложила чулки и подошла к окну. Розы в крохотном садике мокли под сильным дождем, над Лидсом повисли тяжелые тучи, дым из кирпичных труб мануфактур стелился над городом.  Вдалеке виднелась колокольня церкви Святой Троицы и Рэйчел перекрестилась:

-Только бы Пьетро не простыл, ветер такой. Опять к больным пошел,  много здесь чахотки. Господи, пятнадцать тысяч одних рабочих на фабриках, а еще жены, детки...

Она присела к столу и грустно вздохнула: «Хоть бы папа написал. Год, как приехали сюда, а весточки так и не было. Как он там, как Малка, как Батшева? И на мои письма пока не отвечал, - Рэйчел раскрыла свою тетрадку. Окунув перо в чернильницу, девушка начала, - твердым, решительным почерком: «Сбор благотворительных пожертвований на расширение церковной школы. Уважаемые господа…»

Дверь в прихожей открылась. Рэйчел, сунув ноги в туфли, выбежала навстречу мужу. Пьетро снял мокрый редингот и улыбнулся: «Сейчас  руки помою и поцелую тебя, любовь моя».

-Садись у камина, - захлопотала Рэйчел, -  я чай принесу.

Уже потом, устроившись у него на коленях, она увидела, что муж покраснел. «Я там по дороге зашел..., -  смущенно сказал Пьетро, и передал ей бархатный футляр. Рэйчел раскрыла его и ахнула, любуясь жемчужным ожерельем.

-Дорого же, наверное, - озабоченно сказала она. Пьетро ласково застегнул бусы на ее белой шее: «Год, как мы поженились, помнишь?»

Она кивнула. Обняв его, целуя рыжие волосы, Рэйчел шепнула: «Спасибо, спасибо тебе...»

Марта все смотрела на девушку, пока они спускались по лестнице. Рэйчел робко сказала:

-Сейчас, после венчания, Пьетро в Кембридж поедет, экзамены сдаст. Еще год помощником священника поработает, потом сан примет, а тогда...- Джон-младший рассмеялся. Марта, тоже улыбнувшись, мягко заметила: «Торопиться некуда, вы молодые совсем».

Мужчины ждали на крыльце.

-Принимай дочку, спит пока что, - Марта передала корзинку Джованни. Тот, наклонившись, улыбнулся: «Ты же наше счастье».

-Изабелла там, - он махнул рукой в сторону церкви святого Георга, - последние распоряжения отдает. Крестные уже приехали. Жалко только что Жюля из лагерей не отпустили. Франческо в школе еще, Майкл на шахтах, так, что с нашей стороны - ты с Пьетро крестишь, а с вашей - Элиза и Тедди.

-Хоть на своем венчании  Жюль будет, и то хорошо, - усмехнулась Марта. Питер забрал у нее корзинку и взял под руку: «Кольцо надела?».

-Конечно, - тихо ответила Марта. Синий алмаз блестел в лучах утреннего солнца. Она вспомнила, как Питер, вернувшись из Германии, долго смотрел на ее живот. Муж, наконец, изумленно спросил: «Что же ты мне ничего не сказала?»

-Не уверена была, - смешливо протянула жена. Она сидела с ногами на бархатном диване, разбирая его саквояж. Вытащив какую-то шкатулку, Марта повертела ее в руках: «А это что?»

-А ты открой, - муж присел рядом, и поцеловал ее в бронзовый, пахнущий жасмином висок. Синий алмаз лежал на темном бархате. Марта подняла глаза: «Но как? Как тебе удалось?»

-Его величество поручил мне раздобыть кое-какие драгоценности из казны покойного короля Людовика, - Питер все прижимал ее к себе, - я навел справки, и обнаружил, что твой алмаз  в тех же руках. Все было просто. Но я его за свои деньги покупал, - Питер усмехнулся. «Не за государственные. В Германии».

Марта погладила холодный, с острыми гранями, камень. Положив мужу голову на плечо, она вздохнула:

-Сделаю оправу, и потом его в Санкт-Петербург отправлю, как Мишель подрастет. Пусть у него будет, он один де Лу остался. Спасибо тебе, - она поцеловала мужа в седой висок. «Майкл отошел уже, как он вернулся, - мы с ним долго разговаривали...- Марта замолчала. Питер, опустившись на колени, прижавшись щекой к ее животу, лукаво спросил: «А там кто?»