Эстер принесла таз с водой и чистые тряпки. Наклонившись к мужу, она тихо сказала: "Я тебя перебинтую, милый. Будет не больно, я очень ловкая. А потом ты полежишь, а я буду рядом, хорошо?"

Она прислушалась к слабому, прерывистому дыханию. Намочив кусок холста, девушка стала осторожно снимать повязку.

Дэниел неслышно вошел в палатку. Она сидела, наклонив голову в чепце, держа мужа за руку. В грубом подсвечнике трещала, чадила свеча. Дэниел взглянул на повязку и отвел глаза. "Господи, — он сжал руки в кулаки, — пожалуйста, пусть он не мучается. Он же мне рассказывал, в Чарльстоне, он встречался с этой миссис Сальвадор. Она хоть не видела, как ее муж умирает".

— Так лучше, — раздался тихий голос Эстер. "Когда есть кто-то рядом. Он еще дышит".

Дэниел опустился с другой стороны и, прижался лицом к руке Хаима: "Он был моим лучшим другом. Единственным, Эстер. Братом. Ты же знаешь…, - Дэниел ощутил слезы на своем лице и она кивнула: "Да. Это ничего…,- голос девушки прервался, — ничего, Дэниел. Я уже не могу плакать, — Эстер вздохнула.

— Он…, приходил в себя? — Дэниел посмотрел на ее бледное, с кругами под глазами лицо.

— Один раз, — Эстер ласково поцеловала руку мужа. "Попросил у меня прощения, и велел написать Меиру, чтобы он кадиш читал. За Мирьям и…, - она не договорила. После долгого молчания Эстер добавила: "И "Шма" успел сказать. Вот и все".

Они сидели, не разговаривая. Наконец, Эстер, посмотрев на мужа, шепнула: "Все. Я бы хотела…, побыть с ним наедине. Ты позови доктора Абрахамса, он обещал все сделать, что надо, когда…, - девушка несколько раз глубоко, болезненно вздохнула. Поморщившись, она махнула рукой.

Дэниел обернулся на пороге — она наклонилась над телом мужа, прижавшись головой к его плечу, что-то шепча, кусая губы.

— Будет дитя, — ласково сказала Эстер, целуя уже холодную щеку. "Наше дитя, милый мой. Мальчик, или девочка. Обязательно будет, я уверена. Я ему расскажу о тебе".

Она прижалась губами к закрытым векам и вспомнила нежный голос: "Ты мне снилась все это время".

— А что я делала? — Эстер провела губами по его плечу. От него пахло травами и солнцем. "Вот это? — она спустилась ниже. Хаим, гладя ее по голове, ответил: "И не только. Но начинались все сны именно так".

— Капитан Горовиц, — смешливо сказала девушка, — вы мне тоже снились.

— Более чем уверен, — Хаим устроил ее на себе, — и я даже знаю, чем я занимался. Вот сейчас и повторю.

Эстер застонала, откинувшись назад, разметав волосы, скребя ногтями по деревянному полу. "Еще! — потребовала она. "Еще хочу! Много!"

— Прощай, любовь моя, — она поцеловала его в губы. Выйдя в прохладную, звездную, тихую ночь, Эстер услышала голос Абрахамса: "Надо отсюда повезти его прямо в Ньюпорт, на наше кладбище. Хоть там, в городе и британцы, но не откажут, же они в захоронении. Там его родители лежат. Миньян мы соберем, и гроб к утру сделают, — он вздохнул. Увидев Эстер, доктор ворчливо сказал: "Поспала бы хоть, на рассвете отправляемся".

— Я поеду с вами, Арнольд меня отпускает, — в темноте глаза Дэниела поблескивали. "В штатском, — он поднял ладонь, увидев, как Абрахамс открыл рот. "Я не могу, доктор, не могу. Мне надо быть с Хаимом до конца".

Отведя в сторону Эстер, смотря куда-то вдаль, Дэниел проговорил: "Арнольд завтра напишет генералу Вашингтону, насчет пенсии. После войны, конечно, сама понимаешь… — Дэниел опустил голову: "Деньги мы тебе соберем, не волнуйся".

— Да не надо…,- было, запротестовала, Эстер, но тут же подумала: "А дитя? И Констанца у меня на руках. Пока Питер вернется в Лондон, еще много времени пройдет. Я же не смогу практиковать, год, пока ребенок маленький будет".

— Спасибо, — она помолчала: "Дэниел, я хотела попросить…, Можно послать гонца в Бостон, чтобы миссис Франклин и Констанца приехали на похороны? Им тоже надо попрощаться".

— Конечно, — он дернул углом рта: "Ты знай, Эстер — я все для тебя сделаю, все. Всегда, сколь я жив".

Дэниел, на мгновение, коснулся ее руки и обернулся — Абрахамс стоял у входа в палатку, докуривая сигару.

— Пойду, — сказал мужчина, — я буду ему помогать.

— Хорошо, — она кивнула, спрятав руки под передник, Дэниел сказал себе: "Зимой. Перейду в виргинскую дивизию, поеду с де ла Файетом, встречусь с нашими индейскими союзниками, и узнаю, где Кинтейл. А потом убью его — медленно и мучительно. Так и сделаю".

Он ушел в палатку. Эстер все стояла, покачиваясь, ощущая на лице прохладный ветер с запада. "Вдова, — подумала она. "Не успела даже дня женой побыть". Она стерла слезы с лица и застыла, глядя на небо, — огромное, бесконечное, уходящее вдаль, за горы.

Дэниел засучил рукава рубашки. Он стал медленно разматывать пропитанные кровью тряпки на голове. "Уже не течет, — понял он. "Правильно, у мертвых она останавливается. Мертвый".

Абрахамс намочил холст в тазу: "Я его отца знал, доктора Горовица. Мы дружили. Господи, двадцать два года мальчику, молодой, красивый…, И сестры его больше нет, один Меир остался. Нас и так, — врач вздохнул и стал медленными, ласковыми движениями обмывать тело, — мало…, Может, ребенок у него родится, — он не закончил. Дэниел сказал: "Я там мундир принес, доктор. И шпагу его. Нельзя с воинскими почестями хоронить, британцы не позволят, так хоть оденем его".

— Да, — Абрахамс, на мгновение прервался, — у нас в саване в гроб кладут, но тут, — он прикоснулся ладонью к щеке Хаима, — тут надо так, ты прав.

— Когда-нибудь, — сказал себе Дэниел, осторожно застегивая пуговицы на темно-голубом мундире, — когда-нибудь, у нас будет кладбище. Для всех, кто пал в наших войнах — для христиан, для евреев, для всех. Обещаю тебе, — он наклонился к лицу Хаима, и, поправил треуголку: "Как будто спит. Ран не видно. Как будто спит".

Он накрыл тело американским флагом, и, ощутил под ладонью прохладу шелка: "Тот же, под которым у них свадьба была".

— Везти-то нельзя с флагом, — тихо заметил Абрахамс, убираясь, — первый же британский патруль остановит. Ты иди, мальчик, — он положил руку на плечо Дэниела, — иди, я с ним останусь, до утра, Псалмы почитаю, так у нас положено, — он достал маленькую Библию, и пробормотал: "Христианская, ну что же поделаешь".

— Я сам, — Дэниел забрал у него книгу и присел на раскладной, холщовый стульчик. "Я сам, доктор Абрахамс, вы же устали. Отдыхайте".

Врач внезапно наклонился и, погладил его по русой голове: "Хоть ты — живи, мальчик".

Он неслышно вышел. Дэниел, всхлипнув, сняв нагар со свечи, раскрыл Библию. "Псалом Давида, — начал он. Помолчав, справившись с собой, юноша стал читать: "Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, Он подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной".

— Не убоюсь зла, — повторил Дэниел. Он замолчал, глядя на спокойное, умиротворенное лицо Хаима.

Констанца наклонилась и подняла с зеленой травы рыжий дубовый лист. "Ну что ж, — вздохнула миссис Франклин, глядя на то, как Эстер и доктор Абрахамс идут к небольшой, белокаменной синагоге, — сейчас, помолятся они, а мы за воротами подождем. Надо руки помыть, Эстер сказала, там тазик стоит".

Девочка, — в темном, шерстяном платье, в короткой накидке, накрутила на палец кончик рыжей косы. Она посмотрела в сторону свежей могилы. Рядом были два серых камня. Констанца, помявшись, спросила: "Можно мне еще раз туда, тетя Эстер говорила — надо камень положить".

— Конечно, — акушерка погладила ее по голове. "И за меня тоже положи, милая".