-Хотели, - усмехнулась Элиза. «Веллингтон его отстоял, сказал, что ему нужны офицеры, знающие испанский язык».

-Не думай о ней, - повторил Майкл. В дверь застучали. Бен, стоя на пороге, улыбнулся: «Папа, а я голодный! Мы так хорошо с девочками поиграли, так хорошо...».

-Вот и поедим, - Майкл поцеловал теплую щеку сына и успокоил себя: «Я справляюсь, папа меня один вырастил, и я с Беном проживу».

Изабелла перебросила Рэйчел письмо: «Тебе, от  Майкла, из Ньюкасла». Женщина развернула газету. Оглядевшись, - дети после молитвы убежали в сад, - она сказала: «Смотрите-ка, в шлюзах нашли труп. «Неизвестный утопленник был опознан, как мистер Саймон Гэллоу, уроженец Ливерпуля, работавший на баржах. Он скончался от удара в висок, тяжелым предметом, скорее всего, в драке. Коронер вынес вердикт о несчастном случае, дело закрыто», - прочла Изабелла.

-Не местный, - сердито отозвалась Рэйчел. «У нас и не пьют почти».  Письмо лежало у нее на коленях. Женщина испуганно скосила глаза на конверт: «А если..., Господи, пять дней уже ничего нет..., Если он решил..., Господи, за что ты меня так наказываешь? - взмолилась она. «Пожалуйста, не надо больше..., Я знаю, я виновата. Если Майкл мне сделает предложение, я его приму. Это ведь дитя, я не могу, не могу от него избавляться...»

-Скучно, - заметила Джоанна, спокойно отпив кофе. «Пишут скучно. Мистер Констан бы другой заголовок поставил: «Драма на дне канала», или как-то так».

-Здесь не Америка, - рассмеялась Изабелла. Рэйчел, больше не в силах терпеть, пробормотала: «Я сейчас».

Она поднялась  к себе в комнату. Закрыв дверь, женщина  прочитала письмо. Рэйчел постояла, уцепившись пальцами за столбик кровати, чувствуя, как кружится у нее голова. «Мы оба сделали ошибку, кузина Рэйчел, - вспомнила она, - но я надеюсь остаться вашим другом, и прошу прощения за свой поступок».

Рэйчел разорвала письмо на мелкие кусочки и скомкала их: «Сегодня поедешь в Манчестер. Здесь нельзя, меня все знают. Сядешь в почтовую карету, вечером, на рассвете будешь там. Вернешься, и будешь всю жизнь молить Бога о том, чтобы избежать мук адских. Грязная, отвратительная тварь, предательница».

Она подошла к зеркалу и горько сказала себе: «Прелюбодейка, лицемерка, как ты будешь этими губами целовать детей, читать им Библию…, Ввек тебе этого греха не стереть».

Рэйчел сложила саквояж. Спустившись вниз, она заставила себя весело сказать: «Майкл прислал рекомендательное письмо, жена одного владельца шахт интересуется нашей работой. Я съезжу в Манчестер на пару дней. Вы присмотрите за всем, тетя Изабелла?»

-Конечно, - улыбнулась женщина, - Джо, и девочки мне помогут, отправляйся спокойно.

В саду пахло розами, Аарон возился с игрушками, Ева и Диана наряжали деревянных кукол. «Чистые, невинные создания, - горько подумала Рэйчел, - знали бы они, что их мать…, Когда вернусь, буду молиться с ними три раза в день. Пусть учат Библию наизусть, может, хоть так Господь меня простит…, Если вернусь, - она похолодела, вспомнив молодых женщин, что хоронил Пьетро. Все знали, отчего умирали здоровые матери семейств, или вдовы. Знали и молчали, глядя на плачущих детей в трауре, на то, как они бросали горсти земли на крышку гроба.

-А больше делать нечего, - жестко сказала себе Рэйчел, садясь в почтовую карету. Она обещала девочкам привезти подарки из Манчестера. Вздохнув, вспомнив, как они целовали ее на прощание, женщина повторила: «Нечего. Он на мне не женится, никогда, а я не могу рожать, это будет такой стыд, такой позор…».

Все оказалось просто.  Она лежала в задней комнате у акушерки, постанывая сквозь зубы, шатаясь,  меняла окровавленные тряпки и беззвучно шевелила губами: «Господи, прости меня, я согрешила, как сказано: «Осквернила землю блудом твоим и лукавством твоим». Ей дали жидкого чаю. Акушерка, осмотрев ее, уже вечером, улыбнулась: «Вот и все. Ты молодец, вовремя пришла, тянуть с этим незачем».

Рэйчел расплатилась. Выйдя на узкую, грязную улицу, вдыхая запах гари, женщина горько сказала: «Никогда, никогда тебе этого не искупить. Будь благодарна Господу, что в живых тебя оставил».

Она переночевала на постоялом дворе. Утром, - с темными кругами под глазами, в черном, глухом, платье, -  Рэйчел села в карету, что повезла ее обратно к детям.

Тони перекусила крепкими зубами нитку: «Капитан Перри, ваш флаг готов!». Он был темно-синий, с вышитыми словами: «Don’t give up this ship».  В гостиной дома Кроу было тихо,  со двора было слышно блеяние овец - скот уводили в лес. Капитан Оливер Перри принял флаг и вздохнул: «Большое вам спасибо, миссис Кроу.  Это мой друг сказал, перед смертью, капитан Джеймс Лоуренс. Я и фрегат назвал, в его честь».

-Мы читали, - Антония потерла поясницу. Она была в домашнем, просторном, светлом платье, в простом, холщовом чепце. «Так и не вернули британцы его тело?»

-Нет, - развел руками Перри. «Война же…Он там похоронен, в Галифаксе, где и погиб. Будем надеяться, потом…- он почувствовал, что краснеет и сердито велел себе: «Хватит! Жена твоего капитана, да еще и ребенка ждет. Но что, же делать - она такая хорошенькая…»

Она была вся будто соткана из белого, нежного шелка. Темные, большие глаза посмотрели на него. Перри помялся: «Миссис Кроу, я вашей свекрови уже предлагал…, Если в Питтсбург вы ехать отказываетесь, хотя бы  в лес уходите. На всякий случай, - торопливо добавил Перри.

Тони  подняла изящную бровь: «Капитан Перри, мне рожать через неделю. Какой Питтсбург, я туда просто не доеду». Она поднялась  и Перри сразу же встал: « А в лес…, Вы сами говорили, если во время июльской блокады британцы нас не обстреливали, то и сейчас не будут».

Перри оглядел уютную, большую гостиную,  с ткаными, индейскими коврами, со шкурой медведя на отполированных половицах, с камином, - шпаги над ним уже не было, - и повторил: «На всякий случай, миссис Кроу».

Дверь стукнула. Элайджа весело сказал: «Оливер, подкрепление уже здесь. Папа  их на корабли определяет, как закончит, сядем за стол». От него пахло свежим ветром, соснами, озерной водой. Перри свернул флаг: «Пойду на «Лоуренс», а к обеду вернусь. Ты дома побудь, до рассвета проснулся».

В большое окно гостиной были видны мачты и паруса кораблей, что стояли на рейде. Тони подумала: «А если британцы все же атакуют деревню? У нас верфь…, Ерунда, все говорят, что сражение восточнее будет. По слухам, они туда силы стягивают».

Элайджа обнял ее сзади, и шепнул на ухо: «Я маму видел. Она сказала, что до обеда со скотом будет разбираться. Так что…- Тони почувствовала прикосновение его большой руки и хихикнула: «Смотри, капитан Кроу, она, - девушка указала на высокую грудь, - еще год такой останется, а потом…- Элайджа повернул ее к себе и поцеловал: «Мне все равно. Ты для меня всегда красавица, а сейчас, - он закрыл глаза и сомкнул руки у нее на животе, - сейчас тем более». Ребенок заворочался и он улыбнулся: «Констанца проснулась. Или Марк».

-Пошли, - приподнявшись на цыпочки, велела Антония. «Я  соскучилась». В их спальне были задернуты шторы. Элайджа, опуская засов, прижал жену к себе: «Последнее сражение. Мы пустим ко дну их флот, дорога в Канаду будет открыта, и они отведут силы из Детройта. Победа нам обеспечена».

Они с отцом даже не задумывались,  идти воевать, или нет. Рав Гершом прислал им письмо. Капитан Кроу, развернув его, попросил: «Послушай, Элайджа».

-Правительство нашей страны объявило войну, - читал отец, - и нашим гражданским долгом является защита чести, достоинства и независимости Америки, для того, чтобы наша страна была равной среди других стран.

Они помолчали. Капитан Кроу, встав, сняв со стены шпагу, повертел ее в руках. «Тридцать лет, - хмыкнул он. «Я ее последний раз носил, когда мы с Меиром покойным сюда явились, в  лагерь Кинтейла. Здесь и не жил никто, и флота не было. Мы сюда первыми суда привели». Капитан погладил золоченых наяд и кентавров: «Ей больше двух сотен лет. Я думаю, она еще столько же прослужит».