Потом быстро поцеловав его, зевнув, рассмеявшись, она приказала: «Идите, пан, доброй вам ночи, и никому ничего не говорите».

— Жалко, что не узнаю его, как увижу, — подумала Марина, свернувшись в клубочек под легким, теплым меховым одеялом, уже засыпая. «Совсем мальчик ведь, а ласковый какой».

Петя вышел из шатра, и, тяжело дыша, остановился, глядя в наполненное звездами небо.

«Вот так, да, — потрясенно подумал он. «А я ведь даже не знаю, кто она была, и не узнаю теперь никогда. Господи, как хорошо-то, лучше и не бывает».

Он повернул к выходу из лагеря и услышал сзади пьяный голос: «Тоже облегчиться вышли, пан?»

— Тоже, — согласился Петя, и, подождав, пока поляк поравняется с ним, незаметно уперев мужчине, кинжал под ребра, велел: «Пойдемте со мной, пан».

Тот, даже не заметив клинка, икнув, согласился: «Пойдемте». Петя подхватил его под руку, — у него заплетались ноги, и, тихо выругавшись, потащил в сторону темнеющего на холме леса.

Большие, красного дерева, нюрнбергские часы на стене размеренно тикали. За окном, на широкой, вздувающейся под ветром Темзе, уже зажигали фонари на баржах. Дети сидели кружком на персидском ковре.

— Daisy, daisy, who shal it be?

Who shal it be who wil marry me? — красивая, темноволосая девочка с немного раскосыми глазами вытянула пухлый пальчик и начала указывать:

— Rich man, poor man, beggarman, thief, — Doctor, lawyer, merchant, chief, — Tinker, tailor, soldier, sailor, — пальчик уперся в шерстяной, темный камзол и большой, крепкий, русоволосый мальчик, недовольно сказал: «Во-первых, я не хочу быть моряком, я хочу строить корабли, как папа, во-вторых, я на тебе не женюсь, ты задаешься…

Анита, тут же показала язык, и младший брат, сидевший рядом, добродушно сказал ей: «Вот, вот, так и задаешься».

— А в-третьих, — продолжил Грегори, глядя по голове белокурую девочку лет двух, что сопела, лежа на ковре, — Тео уже спит, надо звать тетю Юджинию, пусть она ее укладывает.

— А ты кого хочешь — брата или сестру? — спросил его Пьетро. «У твоей мамы же дитя будет, скоро?».

Грегори подумал и твердо ответил: «Брата. Он мне будет гвозди приносить, когда я буду строить».

Анита закатила глаза, и поднялась. Нажав на бронзовую ручку двери, оправив бархатное, цвета спелого граната, отделанное кружевами, платье, она сладко сказала, уже с порога:

«Все равно я вас всех тут старше, вот!».

Пьетро проводил глазами темные кудри и вздохнул: «Жалко, что Стивен в Париже. Когда они с дядей Майклом весной приезжали, она, — мальчик кивнул на дверь, — хвостом за ним ходила и в рот смотрела. Конечно, — мечтательно добавил Пьетро, — ему семь лет, и у него шпага есть!»

Тео заворочалась и сонно сказала: «Мама! Хочу маму!»

Дверь открылась, Юджиния, шурша шелковой юбкой, подхватила дочь на руки, и, поцеловав Грегори в русую макушку, сказала: «Гонец из Дептфорда только что записку принес — у тебя братик родился! Здоровый и крепкий! Так что скоро крестины!».

— Я же говорил, что будет брат! — победительно улыбнулся Грегори и озабоченно добавил: «А мама?»

— А мама написала, чтобы ты уже завтра приезжал, она по тебе соскучилась, — Юджиния потрепала его по голове. «Дядя Дэниел тебя отвезет, раз он дома. Все, детки, собирайте игрушки, идите умываться, я и миссис Мария с вами помолимся, она сейчас поднимется».

— А как назовут брата твоего? — спросила Анита, шлепнувшись на ковер, складывая своих кукол в маленький сундучок.

— Томас, — улыбнулся Грегори и стал ей помогать.

Марфа стояла, наклонив голову, рассматривая изящный свиток с цветущей ветвью сливы. В большой, с высокими потолками, длинной комнате было полутемно, и пахло свежестью — окна были раскрыты. Женщина вздохнула, и, подойдя к ставням, чуть цокая каблуками атласных туфель по мраморному полу, взглянула на Темзу.

— Уехала с капитаном Николасом Кроу в Старый Свет, — вспомнила она строки из письма зятя.

«Господи, — женщина перекрестилась, — теперь и Полли пропала. Михайло Данилович проверил — не было никакой «Независимости» во французских портах. И Лиза бедная с девочкой — тоже сгинули. И Мэри, — ну куда же ее этот мерзавец увез?».

Она скинула туфли и легко присела на широкий подоконник. С Темзы дул легкий, прохладный ветер, на южном берегу, — Марфа прищурилась, — гасили огни, и Марфа увидела, как от складов «Клюге и Кроу» отходит лодка.

— Правильно, Питер же сегодня с Джоном обедает, — вспомнила она. «Ну, пусть мальчики вдвоем посидят, Джон и так — со мной и Джованни сегодня у его величества был, хватит ему стариков на один день. Бедный Джон, как Петя покойный — чуть за тридцать, и уже виски седые».

— Святой отец опять выиграл у меня, — раздался сзади смешливый голос мужа. «Конечно, он в Китае долго прожил, мастер вэйци. Дети спят уже, и все остальные тоже, так что и нам пора».

— Завтра поеду с Дэниелом и Грегори в Дептфорд, — сказала Марфа, соскакивая с подоконника прямо в объятия мужа, — посмотрю, как там девочка справляется, миссис Стэнли отпущу.

— Да ей чайки, наверное, еду носят, — усмехнулся Виллем, целуя начало теплых, бронзовых, неприкрытых по-домашнему, волос.

— Томас будет, — рассмеялась Марфа. «Ну да, ты же говорил, мужа моего первого в крещении так назвали».

— Потому что вопросов много задает, — Виллем все никак не мог оторваться от пахнущей жасмином, мягкой щеки. «Как я уплывал, у него жена уж на сносях была, третьим, он говорил, что, если будет девочка, то Марта. И у родителей Николаса тоже Марта, — он пощекотал женщину. «Видишь, сколько уже».

Марфа потянулась и, поцеловав его в губы, тихо сказала: «Пока дочерей наших, Виллем, я не найду — всех троих, не будет мне покоя. Что там со «Сьюзен Констант?».

Адмирал посчитал на пальцах и ответил: «Ну, если ничего не случилось, — сама понимаешь, море есть море, — то скоро должна быть здесь». Он посмотрел на озабоченное, красивое лицо, и, наклонившись к ее уху, сказал: «А ну пошли. У меня там есть бутылка бургундского, и я нам кальян разожгу».

Уже в опочивальне, сидя у него на коленях, в большом кресле, Марфа вдруг отставила бокал с вином и задумчиво спросила: «Уильям точно не хочет в университет?»

Адмирал затянулся, выпустил дым, и, рассмеявшись, ответил: «Уильям спит и видит, как бы следующим летом к румпелю встать. Там как раз на верфях наших новые корабли будут готовы, пойдет помощником пока, все же семнадцать лет только исполнится».

Марфа вздохнула: «Только ты домой вернулся, теперь за мальчика беспокоиться. Еще хорошо, что в Нижних Землях мир заключают…

— Твоими усилиями, — не удержался Виллем.

— Я там так, — отмахнулась Марфа, — больше в задних комнатах работала, сам понимаешь, женщин за стол переговоров не пускают. Но король доволен, — Марфа оценивающе посмотрела на большой бриллиант на пальце.

— Сам понимаешь, мне не хотелось, чтобы наш мальчик туда воевать отправился, а ведь собирался. Ну, ничего, — она обняла мужа, — перемирие на двенадцать лет подписали, к тому времени и замок отстроить можно будет.

Виллем поворошил дрова в камине, и, взяв бокал, поднес его к губам жены: «А ну пей. Не сегодня-завтра еще и брат твой приедет, как он тут гостит, так вино рекой льется, такого бургундского точно не останется».

Марфа подперла острый подбородок кулачком и задумчиво сказала: «Интересно, на кого он Марию оставил? Не одну ведь. Хорошо, что я завтра в Дептфорд еду, поговорю с миссис Стэнли».

— О чем? — удивился адмирал.

— О том, о сем, — загадочно ответила жена и поцеловала его — глубоко, долго, так, что он поднявшись, подхватив ее на руки, шепнул: «Завтра к обеду вы в Дептфорд соберетесь? Ну, вот и славно».

— Есть захочу, — томно сказала Марфа, развязывая полы шелкового, отороченного соболями, халата.

— Принесу в постель, — пообещал ей муж.

Питер Кроу вытер пальцы льняной салфеткой и сказал: «Отличные устрицы, просто отличные. Не зря отцы наши в этот подвальчик ходили, и дети тоже ходить будут».