Сын крепко заснул. Она посмотрела на золотые купола Москвы. Волкова перекрестилась, и вышла из палаты, высоко подняв светловолосую, непокрытую голову. Спускаясь по мраморной лестнице в большой вестибюль, где ждал отец, она вспоминала тихий, ласковый голос Волка: «Милая, ты услышь меня...»

Окна квартиры на набережной Августинок были распахнуты. Сена переливалась под нежным, утренним солнцем. В гостиной переложили паркет. Петя одобрительно заметил:

- Очень хороший рисунок. Декораторы на совесть поработали.

Пахло свежей краской, из комнат доносились звуки пилы и голоса рабочих. Они ходили по анфиладе, распахивая двери, глядя на мраморные камины, на лепные потолки, и кованый балкон. Тетя Марта сказала, что на нем стояли, стояли Робеспьер, Марат и Лавуазье.

Женщина шутливо потрепала Пьера по белокурой голове: «Но здесь никого не убивали, в отличие от рю Мобийон. Твой прадед в этой квартире родился, генерал Лобо. Отсюда мадемуазель Бенджаман на воздушном шаре увозили, - она рассмеялась: «Все это твое, по праву, барон де Лу».

Пьер все еще не верил.

В апреле, после Пасхи, его вызвали письмом в адвокатскую контору. Они, к тому времени, знали, что дядя погиб, в Санкт-Петербурге. Посол бельгийского королевства лично приехал на рю Мобийон. Он сообщил Юджинии, как ближайшей родственнице покойного Максимилиана де Лу, что гроб с его телом находится на пути в Европу.

Мать вздохнула:

- Упокой его душу, Господи. Мы его на Пер-Лашез похороним, вместе со всеми.

Погребение устроили тихое, семейное. Марта, с Петром и Николаем, была в Стокгольме, Джон оправлялся от раны в Санкт-Петербурге. Приехала Полина, она еще не сняла траур. Женщины решили не добавлять к надгробию новую надпись.

- Пусть так и будет, - сказала вдовствующая герцогиня: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь». Больше они это не обсуждали, и траура по дяде не носили.

Пьер пришел в адвокатскую контору, думая, что, по завещанию дяди, ему достанется пара тысяч франков. Юноша помнил, что бабушка Джоанна и дедушка Поль, перед смертью, пожертвовали свое имущество на нужды революции и бедняков. Он решил, что купит на эти деньги подарки матери и сестре, а остальное потратит на книги. Пьер заканчивал, третий курс медицинского факультета, в Сорбонне. Юноша ходил на практику в детскую больницу, где работал его покойный отец. Сидя в большом бархатном кресле, с чашкой кофе в руке, слушая монотонный голос поверенного, Пьер думал: «Не может быть такого».

Состояние дяди исчислялось миллионами. Адвокат снял очки:

- Это банковские вклады, месье барон, - Пьера еще никогда так не называли. Юноша даже вздрогнул:

- Месье де Лу чрезвычайно удачно играл на бирже, покупая акции, приносящие стабильный доход.

Стряпчий порылся в бумагах:

- За полгода до смерти он прислал нам распоряжение, приобрести доли в фабрике месье Бенца, в Германии. Месье Бенц создал новый механизм, - адвокат прочитал, - двухтактный бензиновый двигатель, и занимается его развитием. У вашего дяди, то есть у вас, имеются акции электротехнических и химических заводов…, - Пьер думал о квартире на набережной Августинок, о картинах импрессионистов, о долях в южноафриканских алмазных копях. Адвокат заметил:

- Среди юношей вашего возраста, в Париже, только наследники Ротшильдов богаче.

Добравшись, домой, Пьер признался матери: «Не могу все это принимать». Юджиния пожала плечами:

- Милый мой, ты сын его брата, его племянник. Детей у него не было. Он решил тебе состояние оставить, - женщина развела руками, - зачем спорить? Жанне перейдет квартира, на рю Мобийон. Девочке приданое нужно…, - сын пошел спать. Юджиния сидела у камина, глядя на золу, куря папиросу.

Она знала, что ее бывший муж погиб, вместе с Александром, знала, что Марта везет в Париж Николая.

- Он ничего не помнит, - читала женщина записку, - вернее, помнит только хорошее. Мой зять сыновьям о тебе не рассказывал, и не стоит этого ворошить. Мальчику никто не проговорится. Ты Коле объясни, что рассталась с его отцом по обоюдному согласию. Он тебя отпустил, потому, что ты полюбила другого человека. Это для всех будет легче, - Юджиния, невольно, перекрестилась: «Господи, упокой их души, прошу тебя. Они не страдали. Марта сказала, что это мгновенно случилось».

Юджиния тихо поднялась и прошла в детскую дочери. Горел газовый светильник. Жанна лежала на боку, свернувшись в клубочек, легко дыша. Белокурые косы разметались по шелку простыней. Юджиния, как всегда, подумала:

- Одно лицо с Анри…, С Максом…, Господи, - она закрыла глаза, - я ее переносила, вот и все. Десять месяцев, это случается. Она не похожа была на переношенных младенцев. Я их видела…, - Юджиния уцепилась пальцами за косяк двери: «Жанна, дочь Анри. Я больше ничего не хочу знать».

Она поехала в Лондон в апреле и забрала сына. Юджиния помнила невысокого мальчика с каштановыми волосами, с лазоревыми глазами. Он остался таким же, его улыбка совсем не изменилась. Женщина вспомнила:

- Тогда…, тогда они мне не улыбались. Только отцу. Господи, спасибо тебе, что старшего сына мне оставил.

Юджиния сидела с Колей, рассказывая ему об истории семьи. Они гуляли по Лондону и ходили в музеи. В июне все собирались в Банбери. Грегори венчался с Джейн.

- И обвенчался, - Пьер стоял, засунув руки в карманы льняного пиджака, склонив белокурую голову, рассматривая картины, у стены.

- Эта, - решительно заметил старший брат, указывая на пейзаж Моне, с заснеженным бульваром, черепичными крышами, одинокими прохожими: «Она здесь будет хорошо смотреться».

Коля вспомнил мерный ход саней, бесконечные, белые поля, звон колоколов. Юноша почувствовал, что кузен пожимает его руку:

- Через год, - шепнул Петя, - мы с тобой вернемся в Россию. Побудь немного здесь. Они тебя долго не видели.

Коля кивнул и потрепал младшего брата по плечу: « Я тебе огу». Он вешал картину и улыбался. Увидев маму в Лондоне, Коля вспомнил ее лазоревые глаза, мягкие, прохладные руки, стиравшие пот с его лба, во время болезни, французскую колыбельную, что мать пела ему и Саше.

Мама гладила его по голове и говорила, что его отец был достойным человеком. Мать объяснила, что она полюбила молодого врача-француза, и отец отпустил ее. Она писала мальчикам, все это время. Коля не помнил писем, однако он вообще, мало что помнил, из прежней жизни. Теперь у него был паспорт. В Лондоне, он и кузен сходили в российское посольство, и дождались телеграммы из Санкт-Петербурга, подтверждающей личность Коли. Ему выписали все необходимые бумаги.

Из кабеля выходило, что Коля служил чиновником для особых поручений при Священном Синоде. Они сидели в кофейне, в Мэйфере. Юноша хлопнул себя по лбу:

- Конечно! Как я мог такое забыть, Петр, - он не заметил, как насторожился кузен и продолжил:

- Я, наверняка, был адвокатом, защищал права раскольников, других инакомыслящих…, Поэтому я так много о них знаю, - Петя облегченно выдохнул и закурил папиросу.

Николай решил провести год в Париже, поступив вольнослушателем на юридический факультет Сорбонны. Петя собирался отправиться в Ньюкасл, на химические заводы «К и К». Они договорились встретиться на континенте и поехать вместе домой, как говорил Петя, в Россию.

- Я вернусь к юридической практике, - заметил Николай, - но чиновником быть больше не хочу, -юноша пожал плечами:

- Пойду в помощники. В контору какого-нибудь известного присяжного поверенного, а потом посмотрим…, - Петя, внезапно, ухмыльнулся: «Адвокатом тебе не стать, милый мой».

Николай не научился лгать. Он качал головой:

- Никогда не смогу. Не понимаю, зачем люди такое делают. Иисус заповедовал всегда говорить правду.

- Ничего, - бодро заметил юноша, - буду готовить документы, как тетя Полина. Не всем блистать в суде, - Петя стоял, глядя на братьев.