Давид обещал приехать, через два месяца, и провести роды. Он оставил подробные распоряжения по уходу за Маргаритой. Элиза и младший Виллем собирались переселиться в горы. Они хотели пустить слух, что девушка беременна, и врачи порекомендовали ей чистый воздух.

Невестка и сын проводили доктора Кардозо на вокзал. Вернувшись, Элиза замялась: «Может быть, дядя Виллем, вы придете к Маргарите…, Давид…, доктор Кардозо, сказал, что она должна скоро очнуться. Вы отец, она ваша дочь».

Барон, ничего не ответив, вышел из гостиной. Юноша взял руку жены: «Потом. Когда родится маленький, папа изменится. Я в этом уверен».

Предыдущей ночью, барон тихо поднялся на этаж выше, остановившись у двери комнаты сына. Он прислушался. Оттуда доносился ласковый шепот, потом раздался низкий стон. Виллем сжал зубы: «Недолго потерпеть осталось. Мальчишке она ничего не скажет, никогда». Имя соблазнителя дочери Виллема не интересовало. Понятно было, что Маргарита все равно не признается, кто увез ее из Брюсселя.

Виллем вернулся в опочивальню и заставил себя не думать о невестке: «Может быть, ублюдок еще сдохнет. Пусть тогда Элиза и эта дрянь вместе обеты принимают. Они мне больше не понадобятся. Две калеки, - он выкурил папиросу и отчего- то подумал: «Евреи. Прав был фон Рабе, они везде. Его светлость еврей, этот священник, отец Корвино, тоже. Не удивлюсь, если и кузен Питер, с его любовью совать нос в дела, его не касающиеся». Виллем погладил рукой шелковую простыню: «Скоро дорогая невестка будет здесь лежать».

Наверху, Элиза приподнялась на локте: «Думаешь, твой отец ни о чем не догадается?»

Виллем покачал головой: «Мы будем очень осторожны».

Они обо всем договорились на вокзале, стоя на перроне, под газовыми фонарями. Элиза помолчала:

- Нельзя отрывать ребенка от матери, ни в коем случае. Виллем повезет Маргариту в Намюр, якобы, -Элиза коротко улыбнулась, - а я позабочусь о малыше. Все будут думать, что это его отец похитил Маргариту и младенца.

Доктор Кардозо должен был ждать их на маленькой станции между Мон-Сен-Мартеном и Намюром. Он собирался отправиться, вместе с Маргаритой и ребенком, в Амстердам и дать телеграмму кузине Марте.

- Она приедет, сразу, - уверил муж Элизу: «Она очень добрая женщина, и мы семья. Заберет Маргариту, маленького, и они спокойно будут жить в Лондоне. Может быть, - Виллем вздохнул, -когда-нибудь, Маргарита сможет обходиться без костылей…, - Давид пожал ему руку: «Посмотрим. Она молодая девушка. В ее возрасте переломы обычно хорошо срастаются. А с вашим ребенком, -Давид поднял бровь, - выдам справку, что вы его не доносили».

Раскачивался газовый фонарь. Элиза была в темном платье и такой же накидке, из-под капора выбивались белокурые волосы.

- Через два месяца я ее увижу, - понял Давид, - Господи, какое счастье. Просто видеть ее и все, мне больше ничего не надо…, - она ласково, нежно, поблагодарила его . Сидя в вагоне, Давид увидел, как она берет мужа под руку. Доктор Кардозо заставил себя улыбнуться и помахал им. Они стояли вдвоем, на пустом, маленьком перроне, поезд, набирая скорость, уходил на север.

Они вырвались на равнину, последние домики Мон-Сен-Мартена исчезли в сумерках, Давид закурил папиросу и стер слезы с глаз. «Ты ничего ей не скажешь, - велел себе доктор Кардозо, - никогда».

Элиза держала невестку за руку. С тех пор, как уехал Давид, они с мужем переселились сюда, в горы. Девушка каждую ночь просыпалась, думая о его темных глазах. Муж уходил рано и поздно возвращался, иногда ночуя на «Луизе». По расчетам инженеров, работы на ней должны были закончиться через два месяца. Барон, довольно, заметил: «Как раз к началу сезона».

Девушка лежала, слушая дыхание мужа: «Не смей! Он просто друг, он семья. Он помог нам, потому, что это его долг».

Маргарита первые несколько дней спала. Давид объяснил Элизе, что так лучше. Тело девушки восстанавливало силы.

Она очнулась только сейчас. Элиза, отставив поильник, улыбнулась: «Я ваша невестка, в девичестве маркиза де Монтреваль. Виллем вам писал обо мне, давно еще. Вас ранило, в шахте, но все обошлось, - она поправила одеяло на ногах Маргариты, - и с ребенком вашим все в порядке».

Элиза увидела слезу, упавшую из серого глаза и ахнула:

- Милая, не надо! Вы оправитесь, у вас родится мальчик, или девочка, все будет хорошо, - она наклонилась и обняла худые плечи: «Это был взрыв газа. Ваша товарка, Розали, погибла, и шахтер, что был в штольне, тоже.

Элиза твердо сказала мужу: «Не след спрашивать Маргариту, как она в шахте оказалась, зачем в Мон-Сен-Мартен приехала….»

- Понятно, зачем, - горько сказал Виллем, отпивая кофе. Они сидели на первом этаже дома, в маленькой кухоньке, завтракая: «Она знала, что ждет ребенка, хотела попросить у меня помощи…, В замок приходить было опасно, из-за папы, - он помолчал, - она услышала, что я инженер, и нанялась на шахту. Бедная моя сестричка…., - он опустил голову. Элиза стерла слезы с его лица: «Все будет хорошо, милый».

Невестка говорила, что лубки через месяц надо будет снять, и она, Маргарита, научится ходить с костылями. Она сказала, что Виллем тоже здесь, и они увидятся, вечером. Элиза рассказывала, что кузен Давид приедет на роды, что все они позаботятся о Маргарите, о ребенке, и переправят их в Лондон. Маргарита слушала и не слышала.

- Это не я виновата, - твердо сказала себе она.

- Розали была жива, когда я ее вытаскивала. Это был несчастный случай. Волк жив, я верю. Я выздоровею, появится на свет маленький, и я найду его, обязательно. Мы всегда будем вместе. Я его люблю, и он меня тоже, - за окном пели птицы, пахло соснами, в комнате было тепло. Элиза увидела улыбку на бледных губах золовки.

- Мы с вами, милая - она поцеловала Маргариту в щеку, - мы вас не оставим, обещаю.

Элиза замолчала, глядя на утомленное, счастливое лицо девушки. Она, робко, спросила:

- Кузина, а можно…, - Элиза указала глазами на ее живот.

Маргарита кивнула. Элиза приложила маленькую ладонь к одеялу. Сначала ничего не случилось, а потом она ахнула. Дитя заворочалось. Элиза велела себе не плакать. Она сидела, не дыша, чувствуя, как медленно, нежно двигается ребенок. Девушка заставила себя встать. «Сейчас мы с вами поедим, -весело сказала Элиза, - и начнем шить приданое!»

Она смогла добраться до заднего крыльца. Элиза села на деревянные ступени, опустив белокурую голову в руки, ощущая горячие слезы, капавшие ей на лицо, заливавшие щеки. Она подышала и поднялась. Пора было кормить Маргариту.

Барон де ла Марк стоял на пороге кладовой, оглядывая ящики, доставленные из Брюсселя вчерашним поездом. Он решил пока не готовить детскую. Старший Виллем был суеверен и хотел дождаться рождения ребенка.

Он читал список заказанных вещей: «Тем более, что этот…, может еще и умереть. Виллем все эти два месяца заставлял себя думать о младенце, как о внуке. У него это почти получалось. Доктор Кардозо приехал из Амстердама неделю назад. Давид остановился в своей старой комнате, у мадам Леклерк, в поселке. Виллем и Элиза жили в горах, невестка в замке не появлялась. Сын, вчера, за ужином, коротко сказал:

- Кузен Давид осматривал Маргариту, по его словам, скоро…, Папа, - Виллем покрутил серебряную вилку, - может быть, ты…

Лицо у мальчишки было усталым. Барон вспомнил: «Луиза» почти готова к открытию. Он два месяца из-под земли не вылезал. Вот и хорошо. Он будет занят. Надо восстановить добычу угля в прежних размерах. Он будет занят, а мы…, - в эти два месяца Виллем часто думал о невестке.

Он поехал в Брюссель, заказать вещи для ребенка, и дал отставку своей содержанке. Девушка, после окончания театральной школы, танцевала в кордебалете, в опере. Она надеялась, что Виллем поможет ей с карьерой. «Ни к чему больше деньги тратить, - довольно подумал барон, - теперь у меня дома будет все, что мне надо. Элиза ради ребенка на все, что угодно пойдет».