В голубом, полуденном небе заливался бесконечной песней жаворонок. Янушка оглянулся на двор усадьбы, где был разбит большой, шелковый шатер, и тихо сказал мальчикам:

«Пойдемте, покажу что-то?».

— Я знаю, что это, — шепнул Майкл остальным. «Я видел, из окна детской, как он там ее строил».

— Кого — ее? — спросил Колин, держа за руку младшего брата. Они прошли по тропинке в густой, зеленой траве, что вела к ручью и Янушка гордо сказал: «Вот».

Дети ахнула. Маленькая, деревянная водяная мельница бойко вертелась, на ручье была устроена аккуратная запруда, и Янушка улыбнулся: «Я пробовал, она зерно мелет, как положено».

Томас Смолл дернул старшего брата за руку и грустно заметил: «Вот бы и нам это построить!»

— Построим, — уверил его Грегори, и, присев, стал внимательно рассматривать мельницу.

— Ты молодец, — в один голос сказали темноволосые, синеглазые близнецы Кроу. «И все сам!»

— Мне бабушка рассказывала, — Янушка стал рвать цветы, — что мой отец, когда был маленький, такую же мельницу тут построил, с дядей Майклом, который умер, и дядей Николасом, который капитан.

— А кому ты цветы рвешь? — заинтересовался Майкл Кроу. «У Анны их много, полный шатер».

— Бабушке, — тихо ответил Янушка. «Пусть поставит себе в комнату». Он улыбнулся, и, тряхнув рыжей, кудрявой головой, позвал: «Пошли, я с утра видел, будет ванильный крем, пирожные и пироги с ягодами!»

Дети побежали к высокому, серого камня, под черепичной крышей, дому, и Янушка вдруг подумал: «Хорошо, что батюшка мне и здесь разрешил помогать. А осенью они с мистером Джонсом уже дворец для королевы начинают строить».

Мальчики заглянули в шатер, и Янушка, подбежав к столу, протянул Марфе цветы: «Это вам, бабушка!»

— Спасибо! — Марфа поцеловала его в лоб. «Иди, потанцуй, а то девочки уже заждались».

— Танцевать, — темноволосая девочка со светло-голубыми глазами потянула его за руку.

Вторая, подбежав, тоже уцепилась за его ладонь.

— Хорошо, — примирительно сказал Янушка, — с обеими вместе.

Марфа вдохнула запах полевых цветов, и, потянувшись к уху Виллема, сказала: «Пойду тоже — потанцую, только что-то не с кем, ни Джона, ни Питера не видно, они же у нас лучшие».

— Миссис Марта, — раздался обиженный голос Кеннета, — я тоже хорош, сами знаете.

Шотландец подал ей руку и женщина рассмеялась: «Ты уже со всеми по очереди перетанцевал, даже с мистрис Доусон и миссис Стэнли!».

Музыканты заиграли что-то веселое, и Марфа, подхватив одной рукой подол платья бронзового шелка, поклонившись Кеннету — встала напротив него.

Джон осторожно нажал на медную ручку двери и сказал: «Я тебе пирожных принес и вина бутылку, чуть-чуть, пригубить. Очень хорошее бордо, белое».

Белла приподнялась на локте и тихо рассмеялась: «Смотри, что наследный герцог Экзетер делает».

Джон наклонился над сыном и, сказал: «Да, старина, это руки! Очень они у тебя пухлые, да ты и сам у нас, — он пощекотал мальчика, — толстяк!»

Наследный герцог блаженно, широко улыбнулся и, повертел у себя перед носом ручками.

— Он сытый, — лукаво усмехнувшись, сказала Белла. «И я его переодела».

— Раз так, — Джон осторожно переложил сына в колыбель, — ты уж уступи мне место рядом с мамой, старина.

Он разлил вино и, устроившись рядом с женой, выпив, сказал: «За девочками там присмотрят, так что…

— Что? — Белла откусила от пирожного и пробормотала: «А, это наше с Рэйчел, миндальное, по монастырскому рецепту, как в Новом Свете делают».

— Монахиня, — Джон погладил ее пониже спины, и, поцеловав белую шею под кружевным воротником, жалобно попросил: «Можно? Я так скучал, так скучал, весь день тебя не видел».

Белла прижалась к нему, и, поерзав, ответила: «Я чувствую, дорогой герцог Экзетер, что вам требуется помощь».

— Немедленная помощь, — Джон рассмеялся и стал нежно поднимать ее юбки. В распахнутые ставни была слышна музыка, и Белла томно сказала: «Следующим годом, как наследного герцога отлучу, как следует, потанцую. А ты с кем, — она на мгновение прервалась, и подставила ему губы, — танцевал?

— Да со всеми, — рассмеялся Джон, целуя ее. «С миссис Мартой, с Полли, с Лизой, с Рэйчел, с Анушкой, с миссис Смолл, с девчонками нашими…., А сейчас, — он прижал жену поближе, — я устал и хочу отдохнуть.

— Вот и отдохнешь, — Белла уложила его на подушки, и, встав на колени, встряхнув темными локонами, посмотрела в сторону колыбели. «Спит уже, — шепнула она, и, наклонившись над мужем, услышала его шепот: «Я так тебя люблю, так люблю!»

Мальчик и вправду засыпал, — улыбаясь, слушая далекие звуки музыки, знакомые, ласковые голоса родителей, вдыхая свежий, вечерний ветер с реки.

Питер велел Цезарю: «А ты лежи тут, старина, и никого не пускай!»

Он открыл дверь своего кабинета, и, прижав Рэйчел к стене, велел: «Прямо тут!»

— Могли бы, — задыхаясь, целуя его, ответила жена, — подняться наверх…

— Не могли бы, — он оглянулся, и, подняв ее на руки, — уложил посреди персидского ковра. «Что это? — Рэйчел скосила глаза на пол.

— С детьми, — Питер наклонился и вынул шпильки из рыжих волос, — утром, географией занимался. Он стал целовать жену и Рэйчел озабоченно сказала: «Надо убрать…карту».

— Не надо, — Питер опустился на нее, и, услышав нежный стон, рассмеялся: «Ты очень правильно устроилась, на Африке, любовь моя».

Ее руки были раскинуты по сторонам света, правая — Питер посмотрел, — накрывала Джеймстаун, левая — лежала на Индии.

— Вот, верно, — он потянул ее к себе и усмехнулся: «Как раз то, что мне надо!»

— Фактория на юге Африки? — Рэйчел поцеловала его, — глубоко, долго. «Это потом, — он почувствовал горячий, обжигающий жар ее тела, и добавил: «А пока мне нужна ты, и прямо сейчас. Хочу еще двоих».

— Шестеро детей, — ее голова была закинута назад, карта шуршала, и она, комкая бумагу нежными пальцами, шепнула: «Ты знаешь, чего хочешь, Питер Кроу».

Питер закрыл ей рот поцелуем, и, услышав сдавленный крик, не останавливаясь, ответил:

«Знаю. И так будет всегда, любимая».

Летний закат играл над Темзой — золотом, багрянцем, алыми лучами заходящего солнца.

Марфа замедлила шаг, и, держа невестку под руку, тихо сказала: «Ну, ты все знаешь. И все у вас хорошо будет, милая».

Анушка, на мгновение, поднесла маленькую руку свекрови к щеке и ответила: «Спасибо вам, матушка».

— Поживете сами в городской усадьбе, — Марфа улыбнулась, — кладовая там полна, а мы через неделю и вернемся уже, как Питер отдыхать закончит.

Лодка — с бархатным балдахином, убранная цветами, — покачивалась у пристани. «Ну, с Богом, — Виллем перекрестил молодых, — через час уже и в Лондоне будете, твой муж хорошо гребет, я его сам учил».

— Иди-ка сюда, — Марфа поманила сына к себе и что-то ему шепнула. Уильям чуть покраснел и ответил ей на ухо: «Ну что вы, матушка, не мальчик же я, потерплю».

— А то вас в Северное море унесет, — усмехнулась мать, и, полюбовавшись невесткой — Анушка переоделась в шелковое сари темной меди, каштановые волосы были распущены по плечам, и украшены венком из роз, — поцеловала смуглую, мягкую щеку.

— Ну, все, скоро увидимся, милые мои, — она помахала вслед лодке и Виллем смешливо сказал: «Пожалуй, рано еще миссис Стэнли в отставку уходить, хотя она все грозится».

— Конечно, рано, — согласилась Марфа, и, расстелив шаль на траве, улыбнулась: «Посидим?».

— А ты все с букетом от Яна, — адмирал опустился рядом и обнял ее за стройные плечи.

«Конечно, — Марфа поднесла цветы к щеке, — уж как мне этот внук достался, Виллем, — так ни один не доставался».

Он положил бронзовую голову к себе на плечо, и ласково сказал: «Отдохни, любовь моя.

Смотри, закат, какой красивый, сегодня».

Марфа посмотрела на играющее огнем небо над Темзой, и, взяв его за руку, прижавшись к ней губами, улыбнулась: «Ветер будет, Виллем».

Капитан Николас Кроу проснулся еще до рассвета. В каюте было тепло, и, он, не открывая глаз, потянувшись, вдохнув горьковатый запах апельсина, спокойно подумал: «Если мы этой неделей не увидим открытой воды, придется вставать на зимовку. И так уже — четвертый месяц вдоль побережья ползем».