— Как мне сообщают, на море полным-полно судов, чьи капитаны верны де ла Марку, — дон Хуан повертел бриллиантовый перстень, играющий разными цветами в лучах зимнего солнца. «Ваша светлость, ну согласитесь — пора прекратить эти зверства. В ваших же собственных интересах, чтобы Нижние Земли были объединены, а не разобщены».

— Да? — штатгальтер поднял брови. «В таком случае, пусть южные провинции согласятся с тем, что на их территории можно открыто практиковать не только католицизм, но и, — Вильгельм помолчал, — другие религии».

— То же самое можно сказать про северные земли, — вздохнул дон Хуан. «Как только у вас прекратят вешать католиков, у нас прекратят жечь протестантов».

— Я издал указ, запрещающий хоть пальцем трогать католических священнослужителей, — сухо проговорил штатгальтер.

— Он, конечно, поможет всем монахиням, которые понесли от насильников. И повешенным священникам тоже поможет. Плевать де ла Марк хотел на ваш указ! — дон Хуан резко встал.

— Не можете справиться со своими людьми — так и скажите. Я, ваша светлость, не люблю зазря убивать людей — но если надо, — полководец наклонился над креслом штатгальтера, — я по вашим провинциям так пройду, что герцог Альба рядом со мной покажется ребенком.

— С де ла Марком я сам разберусь, — штатгальтер тоже встал. Он был выше Хуана Австрийского и шире в плечах. «Вы меня не пугайте, ваше высочество, за мной — народ, а за вами — кучка наемников, и король, которого здесь ненавидят».

— Так обуздайте ваш народ! — дон Хуан схватил со стола тяжелый кубок и швырнул в стену.

«Не заставляйте меня проливать кровь невинных людей».

— А ну тихо, — грубо сказал Вильгельм. «Умерьте свой пыл, ваше высочество. У вас руки и так по локоть в крови — после Антверпена, вам, — и Испании, — от этого ввек теперь не отмыться».

— Это были не мои солдаты, — устало сказал дон Хуан.

— Да какая разница! — Вильгельм почувствовал ярость. «Никому не интересно — чьи это были войска! Все знают, что испанцы в Антверпене за три дня вырезали семь тысяч человек — протестантов».

— Вы теперь трупами собираетесь мериться, ваша светлость? — заорал дон Хуан.

— А тебе, щенок, больше мериться и нечем, как я посмотрю, — Вильгельм выругался. «Был бы ты разумным человеком — ты бы подписал Гентский мир и надавил бы на южные провинции — чтобы они прекратили упорствовать. А иначе — страна и так в хаосе, и в нем же и останется».

— Де ла Марк, — упрямо сказал Хуан. «Я его лично вздерну на первом же дереве».

— Я тебе сказал — я сам. И сядь, — темные глаза Вильгельма похолодели.

— Или ты думаешь, что мне нравится смотреть на то, как одни голландцы охотятся за другими? Ты сегодня — здесь, а завтра — еще куда-нибудь отправишься, а у меня дети на этой земле рождены, вон они, — Вильгельм указал за окно, — так, что не в моих интересах, чтобы они росли среди пепла и пожарищ.

— Я хочу, чтобы гезы прекратили нападения, — заявил дон Хуан. «Потому что вы сейчас получаете процент с их добычи, не отпирайтесь, ваша светлость. Хватит пиратствовать».

— Не я, а моя страна, — Вильгельм сжал зубы, чтобы опять не выругаться.

— Да нет вашей страны! — Хуан вскочил. «Есть владения Испании, и я их генерал-губернатор.

И есть ваши разбойники — на воде и на суше! Развели швали — проехать невозможно, грабят и насилуют на каждом углу. И все, заметьте, называют себя гезами. Про их сношения с неверными я вообще молчу, за это голову отрубают!»

— Моя страна, — вон она, за моей спиной, — штатгальтер, было, потянулся за шпагой, но обуздал себя. «А за вами никого нет, ваше высочество. Так что молчите, и слушайте — что я вам говорю».

— Громко-то как, — Марта поморщилась от криков, которые доносились даже сюда, в сад.

— Они же первый раз встречаются, — рассмеялась Шарлотта Бурбонская. «Думаю, как попривыкнут друг к другу — станет спокойнее».

— Я думала, твоего мужа не так легко вывести из себя, — Марта подышала на руки и крикнула:

«Теодор, смотри, в ров не свались, там лед тонкий».

— Это же настоящий замок! — восторженно сказал мальчик, который, задрав голову, изучал каменную кладку внешней стены. «Как я мечтал такой увидеть!».

— Это смотря кому, — Шарлотта подхватила маленькую Луизу поудобнее.

— А если вернуться к тому разговору о сватовстве, дорогая моя Марта, — у тебя мальчик. Хоть ему еще и нет пяти лет, но уже видно, — кроме оружия и крепостей, его мало что интересует.

Такому сыну нужен отец, который мог бы правильно его воспитать. Как Вильгельм это делает.

— Ты мне так расхваливаешь своего мужа, — Марта усмехнулась, — что, не будь бы он женат, я бы немедленно согласилась с ним повенчаться.

— Это я практикуюсь, — серьезно ответила жена штатгальтера, — я еще никогда не занималась сватовством.

— У тебя неплохо получается, — так же серьезно ответила Марта и обе женщины расхохотались.

— Вот вернемся в Дельфт, — пообещала Шарлотта, — у тебя отбоя от женихов не будет. Ты же такая красивая, и дети, вон, какие — здоровые и умные. И хозяйка хорошая, — у тебя все в руках горит.

Марта почувствовала, что краснеет.

— Ну, уж прямо, — пробормотала она. «А скажи, из-за чего они так кричат-то?».

— Думаю, из-за гезов, — пожала плечами Шарлотта. «Вильгельм все же надеется сам решить — что с ними делать, а дон Хуан настаивает на том, чтобы поступать с ними как положено, — по законам военного времени».

— А твой муж не хочет казнить гезов? — небрежно поинтересовалась Марта.

— Мой муж хочет казнить только де ла Марка, — отмахнулась Шарлотта. «Если отрубить голову — тело долго не проживет, тем более, что все больше гезов переходит на сторону законного правительства».

— И приносит ему деньги? — Марта зевнула.

— Разумеется, — удивилась Шарлотта. «Чтобы скинуть узурпатора, нужно золото. А у дона Хуана какой-то особо доверенный финансист, и, — скажу тебе честно, — из-за его стараний там, на юге — денег значительно больше».

— Не проще ли его перекупить, этого волшебника? — спросила Марта.

— Он убежденный католик, и говорят, — Шарлотта понизила голос, — член этого тайного «Общества Иисуса». Еще говорят, что он дал, — как и все эти иезуиты, — обет никогда не прикасаться к женщинам. Его подписывают кровью! — шепнула жена штатгальтера.

— Ну, — лениво сказала Марта, — это смотря какие женщины, милая моя.

— Да уж кого только к нему не отправляли, — вздохнула Шарлотта. «Конечно, приличная дама такими вещами заниматься не будет, в этом и заминка. А на шлюх и трактирных девок он и внимания не обращает, этот испанец. Или он француз? В общем, откуда-то оттуда.

— Тогда, — спокойно предложила подруга, — можно его убить.

— Он очень недоверчив, — Шарлотта помедлила. «Но мы думаем об этом, уже давно. Ему недолго жить осталось, поверь мне».

— Милые дамы, дорогое потомство — обедать, — позвал Вильгельм, распахивая двери.

— Смотри, улыбается, — Шарлотта подтолкнула Марту. «Значит, — все же его взяла».

— Смотри, с этим осторожней, — сказал Давид. «Ты в перчатках?».

— Не первый день, — Эстер улыбнулась и подняла руки.

— Второй месяц всего лишь, не заносись, дорогая, — пробурчал Давид. Он медленно, аккуратно толок что-то в маленькой каменной ступке.

— Как пахнет вкусно! — повела носом Эстер.

— Вкусно, но смертельно. Ты знаешь, что на каждом обычном миндальном дереве попадается несколько горьких плодов? — Давид потянулся за фаянсовой чашкой, в которой его жена смешивала нарезанный корень аконита и кору тиса.

— Еще мельче, — попросил он.

— Есть же, кажется, и просто горький миндаль, да? — жена сморщила лоб и опять взялась за нож.

— Да, но люди часто не отличают по виду один миндаль от другого. Расскажи-ка мне, если человек отравился аконитом, что надо делать? — спросил Кардозо.

— Дать уксуса или вина, и немедленно — рвотного, — вздохнула жена. «Если не поздно, конечно. Для кого мы это делаем?».