-Отлично, - одобрительно сказал Беллами: «У вас прямо талант к секретарской работе, миссис Марта. А то оставайтесь. Мой клерк не сегодня-завтра в армию сбежит. Глаза у него такие, делаются, как он газету читает. Сейчас покурим, кофе выпьем, и приступим к письмам. Мистер Бригем Янг, в Юте, настаивает на том, чтобы дорога прошла через Огден и Солт-Лейк-Сити. Он хочет развивать поселения мормонов. За это он предлагае бесплатные бригады рабочих, придется согласиться..., - Беллами обернулся и радостно сказал: «Мистер Степан! Отлично, по вам можно часы сверять. Я вас всегда ставлю в пример другим инженерам».

Марта терпеливо объясняла Степану, что в Америке надо благодарить и улыбаться. «Здесь не Россия, милый мой, - она гладила его по щеке, - здесь так принято. Важно быть приветливым, важно говорить людям «спасибо».

-В России тоже говорят «спасибо», - буркнул Степан: «Батюшка, в Зерентуе, или Федор Михайлович, они разве неприветливые люди?»

-Конечно, нет, - согласилась Марта: «Но не все в России такие, и ты сам это знаешь. У тебя тоже, - Марта усмехнулась, - бывает хмурое лицо, Степушка».

-Если бы у тебя была такая жизнь, как у меня, - Степан затянулся папиросой, - ты бы тоже мало чему радовалась, Марта.

Она хотела что-то сказать, но потом махнула рукой: «Эта жизнь закончилась, Степушка. Теперь мы вместе, и так будет всегда, - Марта положила маленькую руку на его большую ладонь и вспомнила: «Пока мы вместе, смерти нет».

-Так оно и будет, - уверенно сказала себе Марта, - Господь милосерден.

Она бы не оказалась в конторе в этот день, если бы мистер Беллами не прислал с утра записку. Генри, его клерк, слег с простудой, а работы было особенно много. Марта подписала годовой контракт. Ее наняли переводчиком и секретарем на участок Доннера.  Беллами извинился: «Только на сегодня, миссис Марта. Конечно, все будет оплачено по двойной ставке. Вы только на следующей неделе к работе приступаете, по бумагам».

Марта сидела, закинув ногу на ногу. Бронзовые, стянутые в узел волосы были непокрыты, в тонких пальцах дымилась папироска.

Степан посмотрел на ее грубые, темно-синие брюки, на расстегнутую у ворота рубашку и отдал Беллами папку. «У вашей жены, мистер Степан, - радостно сказал управляющий, - призвание работать в конторе. Я написал начальнику вашего участка, поздравляя его с таким замечательным секретарем».

-Спасибо, - выдавил из себя Степан. Подняв голову, он встретился со спокойным взглядом зеленых глаз. «Ладно, - вздохнула Марта,- на перевале Доннера Степушка все равно бы об этом узнал. Ничего страшного».

Муж, попрощавшись, вышел. Она бодро сказала: «Сейчас я сварю кофе, мистер Беллами и займемся исходящей корреспонденцией».

На обед Марта приготовила индейку со свежей спаржей и лимонный пирог. Вещи были  в фургоне, туда она отправила и ящики с книгами. Степан сел заниматься с Петенькой русским языком. Марта, устроившись на балконе их комнат, разложила бумаги. Она хотела по дороге к перевалу написать небольшой разговорник. Десятники все были белыми, китайского  языка не знали, а из инженеров по-китайски говорил только Степан.

-И Петенька, - хмыкнула Марта, взяв механическую ручку, - и я. Впрочем, Петенька при Степе будет. Пять тысяч человек китайцев, как-то с ними надо объясняться. Я тоже не всегда смогу по участку бегать. Мне в конторе надо быть.

Она работала, шевеля губами, а потом услышала снизу, со двора, крик: «Мама, мы позанимались! Я на реку, с мальчиками!»

Марта помахала вслед рыжей голове сына. За ее спиной раздался ядовитый голос: «Дома все-таки в платье ходишь».

Марта расправила темную шерсть своих юбок: «Могу и в брюках. Петенька меня в них видел, много раз. Да и ты, Степа, видел, - муж опустился в кресло напротив.

-Здесь не Япония, и не Китай, - он открыл свой портсигар, - ты жена инженера. Ты должна себя вести так, как принято.

Марта отложила тетрадь и поинтересовалась: «А как принято, Степа? И я тебе не жена, - она увидела, как муж покраснел, - мы не венчались».

-Так уходи! - сквозь зубы сказал Степан: «Уходи к этому Ши, - он выругался, - к Ёсинобе, ко всем твоим...»

Марта достала из узла бронзовых волос карандаш и почесала им лоб: «Если бы я тебя не любила, Степушка, - она улыбнулась, - я бы давно ушла. А я тебя люблю».

-Любишь, -   подумал он, глядя на ее маленькие, нежные руки, - если бы ты меня любила, ты бы меня слушала, и делала так, как я говорю.

-И эта работа, - Степан поморщился, - зачем тебе она? Это неприлично, другие женщины такого не делают. Откажись от нее, ты мне нужна дома. Мне, Петеньке...

-Меня очень мало интересует то, что делают другие женщины, Степа, - холодно сказала Марта, - и я не привыкла сидеть, сложа руки.

-Деньги у нас есть..., - упрямо продолжил Степан, - зачем тебе дышать пылью..., Тем более, ты жила в замке, была советником Токугавы...

Марта помолчала, глядя на блестящую под закатным солнцем реку:

-А до этого, - она усмехнулась, - я мыла полы и варила лапшу, на Кюсю, чтобы прокормить себя и детей. Не надо, - Марта потянулась и вынула из его пальцев карточку, - не надо рыться в моих вещах. С мистером Клеменсом мы познакомились в Сан-Франциско. Он очень талантливый писатель, вот и все.

Муж ткнул окурок в медную пепельницу: «МнеПетя рассказывал, вы каких-то индейцев в Сан-Франциско встретили, якобы родственников? - Степан нахмурился: «Ты только не говори, что у нас индейцы в семье. Сама знаешь, как в Америке к такому относятся».

Марта выпрямила спину:

-У нас еще и евреи в родне, Степа, и цветные. Ради косных предрассудков я от них отказываться не собираюсь. Индейцы, такие же граждане США, как и мы с тобой, как и наш сын. Мистер Маккензи американец и китайцы, строители, - Марта кивнула на тетрадь в своей руке, - они тоже будут американцами, обещаю тебе. Оно и хорошо.

Степан поднялся: «Пойду, прогуляюсь на реку, вечер сегодня теплый». В передней он оглянулся. Дверь на балкон была раскрыта, жена писала. Степан проверил доллары в своем кошельке и тоскливо подумал: «Как я могу..., Она меня любит, и я ее..., Или не люблю? Не знаю. Я просто хочу, чтобы меня слушали».

Он спустился на пыльную, широкую улицу и быстрым шагом пошел к мосту через реку. На перекрестке Степан остановился. Балкон был хорошо виден, закатное солнце играло в ее бронзовых волосах. Она сидела, склонившись над тетрадью.

Марта подняла глаза и улыбнулась. Она увидела, как муж заворачивает за угол и вздохнула: «Пусть сходит, посидит с мужчинами. На участке, ничего крепче пива не будет. Сухой закон».

Карандаш быстро бегал по бумаге. «Сегодня выходной, - писала Марта. «Йи-тиань». «Заработная плата выдается по субботам». «Шань-чу ли фа-чу де-донгжи».

Она закурила папироску. Запахнув шаль,  Марта вернулась к работе.

Ступени крыльца были испачканы грязными подошвами сапог, ржали лошади. Вдали, на горизонте, в нежном, утреннем небе виднелся серый, пороховой дым. На зеленой лужайке у дома Мак-Лина, гул пушек был почти не слышен. Генерал Ли стоял, приложив к глазу медную, короткую подзорную трубу. Ричмонд, столицу Конфедерации, сдали неделю назад. Правительство Конфедерации, во главе с президентом Дэвисом, бежало на юг.

-У меня здесь только кавалерия и два так называемых корпуса пехоты, - горько подумал Ли, не опуская подзорной трубы, - что с ними можно сделать? Четверть моих сил отрезана.

На рассвете пехота конфедератов атаковала кавалерию северян. Первая линия была смята, но потом они наткнулись на сопротивление. Еле прорвавшись через него, конфедераты вышли на вершину холма. Ли нашел в кармане мундира смятую, испачканную записку от генерала Гордона: «Мой корпус на грани истощения. Боюсь, что ничего не смогу изменить без поддержки корпуса генерала Лонгстрита».

-От которого тоже ничего, не осталось, - Ли  сплюнул себе под ноги. Когда войска остановились, он, с майором Маршем, своим адъютантом, поднялся на холм. Позиции северян уходили за горизонт, здесь было два корпуса Потомакской армии. Ли услышал голос порученца: