-Нет мне прощения, - прошептал Пьетро. Отец Мерфи, стоя рядом, вложил в его руку распятие: «Есть».

Марта вышла на зады холщовой, госпитальной палатки. Присев на камень, нагретый осенним  солнцем, девушка вытащила из кармана серого, строго платья сестры милосердия, простой, деревянный портсигар. Она чиркнула спичкой. Затянувшись папиросой, Марта стала перечитывать письмо от прабабушки.

Вдали, у Малахова кургана, раздавались редкие выстрелы. Марта вспомнила:

-Через неделю первая бомбардировка начинается. Стивен там, - она взглянула в сторону синей, яркой воды залива: «Почти сто кораблей у нас, большинство паровые. У русских в четыре раза меньше, но ведь они затопили несколько старых суден у входа в бухту. Теперь флоту не подойти ближе, а надо. Без морской артиллерии обстрел города  будет  слишком слабым».

Ее бронзовые волосы были укрыты таким же серым платком. Марта коснулась золотой цепочки  на шее. Девушка, невольно, улыбнулась. Кузен, прощаясь с ней на флагмане эскадры, перед высадкой десанта, отдал ей медальон. «Кольцо, - подмигнул ей капитан Кроу, - я себе оставлю. Встретимся после войны и обменяемся, понятно?»

С ним было легко, подумала сейчас Марта. Он отлично разбирался в математике, и объяснял ей устройство паровых машин. Неделю назад его отпустили сюда, на сушу, помочь со строительством фортификаций. Они сидели на выжженной, сухой траве. Стивен курил и смотрел  на бухту: «Я кое-что придумал, дорогая кузина. Если получится, то все эти дрова, - он указал на торчащие из воды мачты русских кораблей, - взлетят на воздух, и мы спокойно зайдем в залив».

Марта лежала, закинув руки за голову, покусывая травинку.

-Ворон так сделал,  в Картахене. Пожертвовал собой, и запер испанцам выход из гавани. Это у тебя в крови, - она усмехнулась, и взглянула на кентавров и наяд на эфесе его шпаги.

Кузен почесал каштановые, выгоревшие на солнце, с золотистыми прядями волосы.

-Когда все это закончится, - он обвел рукой английские укрепления, - я отправлюсь прокладывать трансатлантический телеграфный кабель. Чтобы наши письма в Америку шли не две недели, а сразу доставлялись адресату. Мы уже сделали такую линию, через пролив. И через океан тоже проведем.

-А потом? - Марта смотрела в бесконечное, голубое небо. Над их головами кружили вороны.

-Две тысячи людей на Альме погибло, - вздохнула девушка: «И раненых за пять тысяч. И это только первое сражение».

-А потом я отправлюсь искать Северо-Западный проход, - уверенно ответил капитан Кроу: «Но сначала надену тебе кольцо на палец и возьму тебя в экспедицию».

Марта приоткрыла один зеленый глаз и сердито сказала: «Это у тебя детское. Я сама поеду туда, куда хочу. Например, в Африку, к бесстрашному первопроходцу, графу Хантингтону».

О Маленьком Джоне они читали в газетах. Кузен, за семь лет, так и не появился в Англии, предпочитая бродить по бесконечным просторам Южной Африки.

-Хорошо, - Стивен почесал гладко выбритый, упрямый подбородок, - тогда я отправлюсь с тобой, а потом навестим Ледяной Континент. Я не теряю надежды найти корабль сэра Николаса и леди Констанцы. И вовсе это не детское, - добавил он, швырнув камешек вниз, с откоса холма, - мне двадцать четыре года. Я знаю, чего хочу в жизни. Хочу найти Северо-Западный проход и жениться на тебе.

-Я подумаю, - пообещала девушка. Присев, она оправила длинную юбку: «Ты ведь даже не знаешь, где твоя сестра сейчас».

Стивен наклонился к ее уху: «Там, где она должна быть, поверь мне».

- Милая моя девочка, - читала  Марта, - мы все посылаем вам привет и пожелания здоровья. Берегите себя. Передай, пожалуйста, Аарону и Мэри, чтобы не беспокоились за Аниту. Она отлично учится, и мы все за ней присматриваем. Для тети Вероники полезно, что Анита у нее живет. Она отвлекается от своих мыслей, и начинает хоть немного интересоваться тем, что происходит вокруг.

Пьетро,  приняв монашеский обет, привез тело отца в Лондон. После похорон мужа Вероника хотела покончить с собой, и провела год в загородной лечебнице. По возвращении оттуда, женщина написала сыну, в его итальянский монастырь. Никто не знал, что было в том письме. Пьетро после этого отправил им короткую записку: «Я уезжаю на Восток, и больше никогда не вернусь в Англию. Господь мне судья».

Сейчас он служил священником в Индии, в Пондишерри, и раз в год посылал им весточки. Бабушка Марта пыталась поговорить с Вероникой, но та только отворачивалась и уходила.

Марта вздохнула, и затянулась папироской. Дедушка Тедди умер через год после того, как привез ее в Лондон. Она с тех пор один раз навестила Вашингтон, виделась с дядей Дэвидом и его женой. Сара-Джейн оказалась очень славной, образованной девушкой, они с Мартой подружились.

Они сидели в саду особняка Вулфов. Сара-Джейн отложила книгу: «Я все понимаю. И Дэвиду говорю, чтобы он не расстраивался. Они взрослые мальчики. Я им не мать, и даже не мачеха. Просто жена отца. Но, сама видишь, Майкл приезжает из Гарварда, живет здесь, а Мэтью..., - Марта увидела, как по щеке цвета темного каштана ползет слезинка.

Сара-Джейн высморкалась в кружевной платок и горько покачала головой:

-Он сказал..., сказал, что не хочет даже видеть ни меня, ни...- негритянка подышала, - черных ублюдков. А ведь у нас даже детей нет еще, Марта.

Она разрыдалась.  Марта, прижала ее к себе: «Во-первых, у тебя и дяди Дэвида будут дети, обязательно. Во-вторых, не надо слушать Мэтью. Он и с Полиной Фримен не разговаривает, потому что она за цветного замуж вышла. Все будет хорошо, милая».

-И бабушка Эстер умерла, - Марта, свернув письмо от прабабушки, бросила его на истоптанную, сухую землю, и  подожгла. На ней не должно было быть ни одного документа, который мог бы вызвать подозрения. У нее имелся отлично сработанный, американский паспорт. В нем она именовалась Мартой Бенджаман, уроженкой штата Луизиана, девятнадцати лет от роду. Ростом Марта была в пять футов два дюйма, с рыжими волосами, зеленоглазая, проживала в  Новом Орлеане.

-А пистолет? - спросила Марта прабабушку еще в Лондоне, когда они сидели у камина за кофе: «Если его узнают?»

-Его узнать может только мой внук старший, - сухо ответила женщина, - и то вряд ли. Ему тогда пять лет было. А ты помни, крестик, образ Богоматери и сабля родовая. И блокнот, руки Лавуазье, но вряд ли  он сохранился, - бабушка вздохнула и что-то пробормотала себе под нос: «А что ты  Бенджаман, - она внезапно улыбнулась, - это в честь бабушки Тео».

Ее учили русскому, все шесть лет. Марта занималась с другом тети Джоанны, мистером Герценом, который обосновался в Лондоне. Она каждый день говорила по-русски с бабушкой Мартой и дедушкой Питером. Стивен Кроу тоже учил русский. Юноша говорил: «Мы с ними будем воевать,  это пригодится».

В последние два года бабушка наняла для Марты преподавателя из Кембриджа, он приезжал раз в неделю. Марта сейчас не бойко, но довольно правильно говорила по-арабски и читала Коран.

 -Зачем? - как-то раз спросила она у бабушки. Та только отрезала: «На карту посмотри. Крым рядом с магометанскими странами. Если вдруг туда попадешь, на войне всякое бывает, надо знать язык».

Дядя Мартин научил ее разговорному китайскому языку.  Он усмехнулся: «Философские трактаты, ты, конечно, не почитаешь, но на рынке объясниться сможешь. Опять же, на всякий случай».

-Джошуа сейчас на Святой Земле, - Марта затоптала ногой легкие хлопья, - на раввина учится. А Дэниел, в Вест-Пойнте. И Питер, - она внезапно улыбнулась, - в Индию уезжает.

Ей нравился кузен Питер. С ним было интересно, он водил ее в Британский Музей, и в галерею, где висел портрет бабушки Тео. Марта ездила в Ренн. Она виделась с дядей Жаном и его семьей, дядя Мартин и тетя Сидония отвезли ее в Париж, Амстердам, и Брюссель, к родственникам. Марта отчего-то вспомнила лазоревые, ласковые глаза Питера Кроу и тихонько вздохнула.