-Так мы соседями станем, - Питер покраснел. «Можем обедать друг у друга».

-Или вместе, - спокойно сказала Марта. «А еще завтракать и ужинать. Я буду тебе играть вечером, а потом мы будем сидеть у камина и говорить. Понятное дело, - она вздернула бронзовую бровь, - я не смогу тебе обо всем рассказывать, я работу имею в виду».

-Марта, - потрясенно пробормотал он. Она порылась в бархатном мешочке, что лежал рядом, на скамейке, и протянула Питеру маленький томик.

- В защиту прав женщин, - он улыбнулся: «Я читал мисс Уолстонкрафт и считаю, что она права. Так ты хочешь мне сказать..., - он вернул Марте книгу.

-Я хочу тебе сказать, что я тебя люблю, - она все смотрела в лазоревые глаза. «Люблю, и хочу провести с тобой остаток нашей жизни, - столько, сколько решит Господь».

-Надеюсь, что долго, - проворчал Питер и, взяв ее руку - поцеловал. «Так вот зачем ты уезжала».

-Я хотела побыть одна, - кивнула Марта, - подумать. Так и случилось, - она помедлила, и нежно, одним дыханием, добавила: «Питер...»

Когда они вышли из церкви, Марта посмотрела на золотое, с крупным изумрудом кольцо. Женщина ласково заметила: «Очень красивое».

Ветер шуршал подолом ее редингота. Марта  сняла шляпу и встряхнула бронзовыми волосами. Питер взял ее за руку и указал на пристань: «Там лодка. В лодке - та корзина, что с утра собрала Элиза, все, спрашивая меня - зачем она. А там - остров, куда я тебя повезу».

-А дети? - смешливо спросила Марта, идя по тропинке между скошенных лугов. «Хотя нет, мы же сказали, что к ужину вернемся. И погода хорошая, - она посмотрела на высокое, синее небо.

-Отличная погода, - согласился Питер, помогая ей зайти в лодку. Он скинул сюртук, и, засучив рукава белоснежной рубашки - сел на весла. «А дети, - он сморщил нос, - все при деле. Майкл и Тедди за учебниками сидят, а Элиза с Жюлем, наверняка, лошадей взяли и в лес отправились. Никто нас искать не будет».

-И очень хорошо, - Марта потянулась и погладила его по щеке. «А там никого не будет, на острове?»

-Нет, - беззаботно отозвался Питер. «Я его купил. Потом поставим там речной дом, и будем прятаться в нем от детей».

-Как твой брат двоюродный с женой, - хихикнула Марта. Муж поднял бровь: «Стивен меня и надоумил это сделать, любовь моя».

Он пришвартовал лодку к старому, деревянному причалу. Они, неся корзину, пошли в лес. Питер вздохнул: «Какой я дурак..., Марта же мне говорила, зачем я только начал про детей?».

Марта, будто услышав, нежно коснулась его руки: «Как Господь решит, так и будет, милый». Над их головами, в осенней, золотой листве - закуковала кукушка. «Долго, - наконец, улыбнулся Питер.

-Сто лет, - отозвалась женщина, и, потянувшись - приникла к его губам.

На крышке фортепиано стоял хрустальный бокал с шампанским. Марта вытянула из стопки нот несколько  рукописных листов, и  присела на ручку кресла мужа. «Ты, как мы вернулись с острова, - она поцеловала каштановые, седоватые волосы, - все время улыбаешься».

-И буду, - он потянул жену к себе на колени. «И завтра проснусь с улыбкой, и вообще - теперь до конца жизни стану улыбаться, всегда. Потому что нет человека меня счастливей, Марта. Спасибо, - он прижался губами к белой шее, - спасибо тебе».

-Хорошо как, -  Марта положила голову ему на плечо. «Как Тео с Теодором - дождались своего счастья. И мы тоже, - от него пахло сандалом - теплый, волнующий запах. Марта рассмеялась:

-Дети, опешили, конечно. Но не обиделись.

-У них только что была светская свадьба с банкетом на сто человек, - сварливо отозвался муж. «И вообще, не в наши годы устраивать что-то такое, - он повел рукой в воздухе. «Завтра проводим мальчиков до Мейденхеда, пообедаем  там,  на постоялом дворе. И останется у нас одна Элиза».

-Она тебя любит, - ласково заметила Марта. «И Тедди – тоже. Ты ему все эти годы, как отец был. Ты и Джон, да хранит Господь память его. Я поиграю, как обещала, - она спрыгнула на персидский ковер и присела к фортепиано: «Гайдн. Он  эту сонату мисс Янсен посвятил, той, что мне музыку преподает. Совсем новая».

Окна гостиной были раскрыты в тихий сад, над Темзой садилось золотое солнце, где-то наверху, в уже темном небе, перекликаясь, плыли на юг птицы. Огоньки свечей дрожали в серебряных подсвечниках, она играла - нежно касаясь тонкими пальцами клавиш. Музыка наполняла комнату. Питер, тихо поднявшись, подойдя к ней, обнял за плечи. Марта вскинула зеленые глаза. Он, наклонившись, шепнув: «Я люблю тебя», - встал на колени.

-Милый мой, - она обняла его - всего, укрыв в своих теплых руках. «Милый мой, Питер..., Все, все, - она целовала его влажные глаза, - все закончилось. Мы теперь оба дома, любовь моя, и так будет всегда.

-Да, - ответил Питер, целуя ее руки, колени, подол ее платья, вдыхая запах жасмина, - да, счастье мое. Ветер с реки колебал пламя свечей. Марта, скользнув к нему в объятья, распуская волосы, повторила: «Так будет всегда».

За окном выла, кружилась метель, раскачивая редкие, масляные фонари на набережной Фонтанки. Мишель приподнялся на цыпочках. Приложив ладонь к заледеневшему стеклу, мальчик  полюбовался ее отпечатком. Жарко горел камин, на маленьком столе, рядом с раскрытой тетрадью, стояла серебряная чернильница.

Мишель присел и, быстро закончив страницу французской прописи, хмыкнул: «Все  равно месье Деннер завтра не придет, такой мороз на улице. И мама…, - он прислушался - в передней опять открылась дверь. Кто-то заговорил - торопливо, вполголоса. До него донесся низкий стон. Мальчик, посмотрев на белую статуэтку Мадонны, что ему подарил отец Симон из  костела святой Екатерины - перекрестился.

-Матерь Божья, - шептал Мишель, - пожалуйста, сохрани мамочку Тео и ребеночка. Пусть у меня будет братик или сестричка….

Дверь тихонько скрипнула, и он несмело сказал: «Папа…». Лицо  у отца было хмурое, усталое. Федор тут, же улыбнулся: «Сделал уроки, милый? Сейчас Аграфена Ивановна нам чаю принесет, выпьем с тобой и пора спать ложиться».

Отец опустился  в кресло. Мишель  забрался к нему на колени: «Папочка,  а с мамой Тео - все хорошо будет?»

Федор помолчал: «Надо молиться, милый».

Они пили чай. Федор, гладя Мишеля по голове, заставляя себя беззаботно с ним говорить, мучительно думал: «Вторые сутки уже. Господи,  только бы все обошлось, прошу тебя. Все же хорошо было, и носила она легко, еще два месяца назад на занятия в театральную школу ездила. Господи, как же я без Тео, я не смогу, не смогу жить…»

-Пойдем в умывальную, - он пощекотал Мишеля: «Потом я тебе сказку расскажу, из  тех, что я на Урале слышал. И песенку спою».

-Про котика? - Мишель прижался щекой к его руке. Федор, закрыв глаза, чувствуя, как щемит у него сердце - тоской и предчувствием беды, - согласился: «Про котика»

Он перекрестил спящего ребенка и поцеловал белокурые волосы: «Слава Богу, Робеспьеру этому голову отрубили, летом еще. Мишель и слышать о нем не хотел. Питер с Мартой поженились, пусть будут счастливы».

Федор осторожно вышел в переднюю - там пахло травами, и услышал слабый, измученный крик, что доносился из глубин квартиры. Он взял подсвечник и пошел к спальне. Внутри было жарко натоплено, постель сбита, Тео лежала, вцепившись длинными пальцами в подушку. Акушерка и врач доставали из таза прокипяченные инструменты. Федор бросил туда один взгляд и наклонился над кроватью. «Милая, - тихо, одним дыханием прошептал он, - милая, как ты...».

-Теодор…, - ее сухие губы разомкнулись. «Так больно…Notre Dame….принеси, пожалуйста….»

-Икону просит, Федор Петрович, - акушерка намочила салфетку и ласково отерла лоб Тео.

-Сейчас, - сказал он. «Сейчас, конечно».

Профессор Максимович вышел вслед за ним. Федор, посмотрев на его хмурое лицо, распахнул дверь кабинета. Он открыл шкатулку, и врач, тяжело вздохнув, закурив, - долго молчал.