Она поправила свою шляпку. Улыбаясь, Эстер похлопала сына по рукаву сюртука. Они ушли, а Эденберг, стоя на пороге лавки, раскурил сигару.

-Какой славный мальчик, - подумал ювелир, - не каждый о матери так заботится. Молодец.

Он разломил свежую булочку, и бросил крошки отчаянно, по-весеннему щебечущим воробьям.

-Папа! - Тед всплеснул руками и радостно засмеялся, следя за деревянной тележкой, что отец катал по ковру.

-Ты же мой хороший, - ласково сказал Тедди, целуя каштановые волосы сына. «Я не смогу без мальчика, - горько подумал он. «Никогда не смогу. Слава Богу, что Мораг теперь надолго успокоилась».

Он вспомнил ее восхищенный голос:

-Тедди! Милый мой, спасибо тебе, спасибо…». Девушка полюбовалась ожерельем. Покраснев, она опустила глаза: «Ты будешь меня ругать, я знаю…, Я не в долг его купила, за наличный расчет, он недорогой. Я откладывала деньги…».

-Что купила? - поинтересовался Тедди: «Если я ей увеличу содержание, она будет занята поездками по лавкам, начнет новые платья шить…»

Мораг, потупившись, показала ему топазовый браслет. Тедди заставил себя улыбнуться:

-Конечно, я тебя не буду ругать. Давай я буду давать тебе на булавки больше. Скажем, двести долларов. Скоро лето, тебе нужны  новые платья…

Мораг, обнимая его, шептала: «Я люблю тебя, я так тебя люблю». Тедди, закрыв глаза, представляя себе бронзовую, высокую грудь, распущенные по плечам, черные волосы, вздохнул: «Я виноват, конечно. Нельзя мне от нее уходить, кто же о ней тогда позаботится?»

Мораг стонала, - низко, протяжно, огоньки свечей колебались, она лепетала что-то горячее, нежное, и Тедди подумал:

-Мальчик еще маленький, как он без матери? Да все понятно - я  Мораг никогда не брошу. Если чего-нибудь не случится, - он одернул себя: «Прекрати, даже думать о таком нельзя».

Жена, тяжело дыша, положила ему голову на плечо. Тедди напомнил себе:

-Надо быть осторожным. Хочется еще детей, но нет, нет, - он покосился на ее белую щеку, - тогда будет еще сложнее. И с Мартой тоже, - Тедди заставил себя поцеловать жену.

-Уда? - недоуменно спросил его сын, глядя на тележку, что укатилась под кушетку.

-Надо достать, - весело отозвался Тедди, но мальчик быстро пополз по ковру. «Сам! - гордо отозвался ребенок. «Сам!»

-Ты у меня молодец! - дверь открылась. Тедди покраснел: «Тетя Эстер…»

Запахло лавандой, и она ласково сказала: «Меир тоже всегда с мальчиками играл. Мораг говорит, что чай готов. Я вас забрать пришла».

Тед выполз из-под кушетки, держа в руках тележку. Эстер спокойно добавила: «Иди, Тедди, руки помой. Я малыша принесу».

-Спасибо, тетя Эстер, - Тедди внезапно увидел что-то холодное, острое в темных глазах женщины: «Нет, почудилось».

Дверь за ним закрылась. Эстер нежно попросила: «Дай ее сюда, маленький».

-Это мое, - помотал Тед каштановой головой, сжимая пухлый кулачок.

Эстер разогнула его пальчики и забрала золотую, с агатом запонку.

-Мое, - грустно повторил Тед. Женщина  улыбнулась: «Я тебе лодочку подарю, милый мой. Хочешь лодочку?»

-Да! - мальчик захлопал в ладоши. Эстер спрятала запонку в бархатный мешочек, что висел у нее на запястье: «В гостинице выброшу. Надо Мораг и Тедди в Вашингтон пригласить осенью, пусть погостят у нас».

Чай был накрыт в малой столовой, пахло цветами, ветер с моря раздувал легкие портьеры.

-Вот и мы! - весело сказала Эстер, держа мальчика за руку.

Тедди посадил его к себе на колени. Мораг, откинувшись в кресле, сверкая топазовым браслетом на руке, улыбнулась: «Тетя Эстер,  давайте я за вами поухаживаю. Кузен Натан говорит, у вас в гостинице хороший чай».

-У тебя лучше, - женщина отпила из фарфоровой чашки: «Очень, очень, красивое ожерелье. Браслет прекрасно к нему подходит».

Мораг положила маленькую, белую руку на топазы:

-Тедди надо будет в конце лета уехать в Нью-Йорк, по делам. Мы с маленьким совсем одни останемся. Вот если только…- она не закончила. Муж добродушно заметил: «Кузен Натан будет в Бостоне, он тебя развлечет, дорогая».

Натан  покраснел, любуясь ее стройной шеей, и кивнул: «Непременно, Тедди».

-Вот и хорошо, - заключила Эстер. Женщина погладила пальцы Мораг:

-Вы же семья, дорогая. Следующим летом мы  на озера собираемся, и Натана  возьмем. Приезжай с маленьким, мы можем в Буффало встретиться. Ребенку в деревне хорошо, - она потрепала кудрявые волосы Теда и тот рассмеялся.

-Прекрасно, -  Тедди закурил сигару. «Отправлю ее на озера, а мы с Мартой поедем в Париж. Господи, спасибо тебе».

Он выдохнул ароматный дым: «Так и сделаем, тетя Эстер».

Русоволосый, синеглазый мальчик, в холщовой рубашке, сидел  в гамаке. Антония, поцеловала его: «Пора спать, милый».

-Хочу на лошади, - упрямо отозвался брат. Антония пощекотала мальчика: «Завтра, ты сегодня и так  весь день в седле провел».

Дэвид потянулся. Свернувшись в клубочек, ребенок сонно проговорил: «Тони, а почему здесь нет крокодилов?»

-Это север, - Антония расплела свои белокурые косы и взяла костяной гребень. «Им здесь холодно, Дэвид. Они в Луизиане живут, во Флориде...»

-Луизиана теперь наша, - мальчик глубоко зевнул, - папа ее купил...

-Не папа, а правительство Соединенных Штатов, -  усмехнулась Антония, расчесывая волосы. Дэвид уже спал, укрывшись тканым, индейским одеялом. Антония взяла свечу и посмотрела на карту, что висела на деревянной стене барака.

-Почти сто тысяч квадратных миль, - она зажмурила глаза. «Вся территория на запад от реки Миссури, и до гор. Там, в горах, и не был никто. Только сейчас экспедиция отправляется. Дядя Хаим тоже уходит, он говорил - на два года. Мамочка, конечно, хотела с ними поехать, но ей газету бросать нельзя».

Антония заплела косы и присев к грубо сколоченному столу, открыла свой дневник. Она быстро посчитала: «Получается, акр наших новых земель стоит меньше трех центов. Папа молодец, - девочка покусала перо и вспомнила веселый голос отца: «Счастливого Рождества, милые мои!»

Посреди большой, жарко натопленной гостиной стояла вкусно пахнущая лесом, украшенная гирляндами елка, под ней лежали какие-то заманчивые свертки. Антония, держа за руку брата, вдруг, грустно спросила: «Папа, а почему ты с мамой не живешь?»

Отец только развел руками: «Милая моя, я заместитель госсекретаря, мне надо быть в Вашингтоне, а у мамы газета, она тут печатается. Но я ведь приезжаю...»

-А почему ты не из Нью-Йорка в Париж отплываешь, а из Бостона? - все не отставала Антония. Она увидела, как похолодели сине-зеленые глаза отца. «Так удобней, - коротко ответил Дэниел, и девочка подумала: «Это из-за Ната».

Она давно знала, что у них есть брат.  Мать как-то раз, спокойно, сказала: «Тетя Салли очень любит твоего папу, милая, и родила ему ребенка. Как я - родила тебя и Дэвида».

Мать была в мужском костюме. Антония, полюбовавшись ее стройными, длинными ногами, отлично скроенным сюртуком,  тугим узлом рыжих волос на белой шее, повертела в руках перо - мать проверяла ее сочинение: «А ты все еще любишь папу?».

-Люблю, - темные глаза матери отчего-то усмехнулись, - но по-другому.

-А мистера Гамильтона? - Тони поболтала ногой и взглянула на мать.

-Тоже по-другому, - Констанца затянулась тонкой сигаркой и отдала дочери тетрадку: «Ошибок нет, с грамматикой все в порядке. Но тебе, конечно, больше нравится  решать задачи, да?»

Антония кивнула. Она любила цифры - с ними все было просто и понятно. Еще она любила смотреть на звезды - отец купил ей небольшой телескоп и чертить карты. Она вспомнила себя, семилетнюю, стоявшую в пахнущем гарью каменном здании на окраине Питтсбурга и тихий голос матери: «Это доменная печь, милая. Здесь куется мощь Америки».

-Поберегись! - раздался голос рабочего, заслонка поднялась.  Антония ахнула - раскаленный, мощный поток освещал все вокруг. Мать сказала: «Вот она, наша сталь, Тони». Констанца натянула грубую рукавицу. Наклонившись, взяв ковш, женщина  зачерпнула из потока.