Тео сидела в гостиной, безучастно глядя на мокрый снег, что лепился к стеклу большого, выходящего на набережную Августинок окна. Мишель возился с игрушечной тележкой. Мальчик,подняв голову, спросил: «Мама Тео, а где папа? Где Франсуа?»

-Придут, - она вздохнула и повертела в руках шелковый платок. «С вечера его нет, - подумала Тео, - принес розу белую, от Теодора, и ушел . Сказал - по делам. Господи, хоть бы ничего не случилось...»

-Мадемуазель Бенджаман, - раздался робкий голос горничной, - там месье Робеспьер и солдаты с ним...

-Я не хочу его видеть, - независимо заявил Мишель. Взяв тележку, он выскользнул в дверь, что вела детскую.

Тео вышла в переднюю. Оглядев наряд Национальной Гвардии, что выстроился вдоль стены, женщина холодно спросила: «Это арест?»

Робеспьер опустил на паркет плетеную корзину: «Что вы! Конвент просто решил поставить под охрану резиденции тех, кто признан достоянием республики - людей искусства, ученых..., Теперь вы всегда будете в безопасности, мадемуазель Бенджаман».

-У меня есть охрана, - Тео вдохнула какой-то кислый, неприятный запах, что шел от корзины.

-А! - Робеспьер расстегнул свою накидку и сбросил ее на руки солдату. «Боюсь, что нет, мадемуазель Бенджаман. Я принес вам, - он повертел короткими, сильными пальцами, - как бы это выразиться, плохие новости».

Он нагнулся и поднял крышку корзины. «Не верю, - пошатнулась Тео. «Нет, этого не может быть...»

-Франсуа Лено, сорока двух лет, - сухо сказал Робеспьер, - гильотинирован за нападение на депутата Конвента, гражданина Донатьена Сада.  Месье Сад выжил. Он отдыхает у себя дома. И кстати, - Робеспьер нагнулся и достал что-то из корзины, - ваш охранник Лено был шпионом, это доказано. Он сунул в руки Тео испачканную подсохшей кровью икону: «Его сообщник, так называемый месье Корнель - бежал и бросился в Сену. Утонул, - добавил Робеспьер. «Лено признался в этом, перед казнью».

-Убийца, - Тео  медленно раскачивалась, прижимая к груди икону. «Пошел вон отсюда, мерзавец, убийца...»

Робеспьер оправил сюртук: «Я навещу своего сына, мадемуазель Бенджаман. И, пожалуйста, - он наклонил изящно причесанную голову, - примите мое предложение руки и сердца».

-Да как вы..., - начала Тео. Робеспьер, взяв ее железными пальцами за руку, втолкнул в гостиную. «А иначе, -  вкрадчиво, сладко шепнул он, - Мишель и дня не проживет, моя дорогая невеста. Поцелуйте же меня. Как только будет введена новая религия,  мы с вами поженимся, - Робеспьер указал на едва виднеющиеся в сером, туманном утре башни Нотр-Дам.

Тео застыла. Ледяные, как у мертвеца губы, прикоснулись к ее щеке.

Тедди привязал коня к деревянным перилам. Задрав голову, юноша прочитал вывеску: «Мистер Мак-Кормик, нотариус, представительство в суде». Дэниел, спешившись, похлопал его по плечу: «Я понимаю, после Нью-Йорка тебе все кажется деревней. Хорошо еще, что я в городе был, не на реке Потомак, смог тебя встретить. Потом в Бостон поедем, увидишь свой новый дом».

-После Лондона тоже - тут глушь, - Тедди оглядел пустынную улицу, и  чиркнул кресалом. «А ты почему не куришь? - поинтересовался он у Дэниела. Тот  хохотнул: «Я на табачной плантации вырос, отец наш - курил, не переставая. Кальян, как в Марокко - это я еще могу понять. Хотя бы запах приятный. Дядю Меира на сигары ограбил? - спросил  Дэниел, разглядывая брата.

-Одно лицо с отцом, конечно, - подумал он. «Только глаза, как у батюшки Марты. И угораздило же их во Франции застрять. Тео  тоже в Париже, хотя о ней Теодор позаботится. И Констанца с ними. Дядя Джованни написал, что она отказывается уезжать, для книги материал собирает. В конце концов, с нами Франция не воюет, у меня дипломатический паспорт - отправлюсь туда  и всех вывезу».

-Отчего это  дядю Меира - Тедди повел мощными плечами. Он, шестнадцатилетний, был ростом почти с Дэниела. Коротко стриженые, каштановые кудри юноши золотились под ласковым, утренним солнцем.

-Я теми каникулами работал, все лето. Дядя Питер меня устроил мальчиком в контору своего адвоката, Бромли. Начал я там с того, что полы мыл, - юноша усмехнулся. «А потом Бромли меня за документы усадил. В общем, - Теодор блаженно выпустил сизый дым, - деньги у меня есть. В Итоне их все равно тратить не на что».

-У тебя почти миллион фунтов есть, - отозвался Дэниел.

Тедди приоткрыл один глаз: «Еще чего не хватало - их трогать. Пусть лежат, обрастают процентами. На жизнь я себе заработаю. А в Итоне, - он затушил окурок и спрятал его в портсигар розового дерева, - учеников за курение выгоняют, а учителя  курят. Несправедливо. Хотя в Кембридже можно курить, Майкл говорил. Он, как  диплом получит, - добавил Тедди, - уедет в Уэльс, на шахты,  инженером. А Пьетро - юноша широко улыбнулся, - будет теологию изучать. Мы уже договорились - в Кембридже живем рядом».

Дэниел оглянулся, - улица была безлюдна,  только вдалеке вышагивали гуси. Какой-то негр, присев на бочку, строгал палочку. «Постарайся, чтобы нотариус ничего не заподозрил, - озабоченно попросил он младшего брата. «Сам понимаешь, я заместитель  государственного секретаря, мистера Джефферсона. Это все-таки, - Дэниел указал глазами на папку, - подделка документов, подлог...»

Тедди сбил невидимую пылинку с рукава отлично скроенного, цвета слоновой кости, летнего сюртука. Поправив белоснежный, шелковый галстук, он уверенно подал Дэниелу руку: «Теодор Бенджамин-Вулф, рад встрече. Да, конечно, я родился в 1775 году, в апреле. Мне исполнилось восемнадцать. Вот мое свидетельство о крещении, вот завещание моего покойного деда...»

-Отлично, - искренне похвалил его Дэниел. «В актеры не думаешь податься?»

-Буду играть в любительских спектаклях, - отмахнулся Тедди. «Это у меня от мамы, - ласково сказал он. Юноша горько подумал: «Три года я их не видел. Будь что будет, следующим летом поеду в Дувр, и доберусь до Франции. Найду их и увезу. Это же моя мать, моя сестра, отчим..., - он посмотрел на брата красивыми, лазоревыми глазами: «Дэниел, а наш отец, он каким был?»

-Он был разным, - коротко ответил мужчина и подергал бронзовую ручку звонка. Заходя в переднюю, Дэниел оглянулся - негр бросил стругать палочку. Внимательно посмотрев на крыльцо, он закурил короткую трубку.

В конторе пахло чернилами, пылью, большая муха назойливо жужжала под деревянным, беленым потолком.

Мак-Кормик, - маленький, кругленький,  пожал им руки, и вытер лоб шелковым платком. Нотариус  улыбнулся: «Мистер Бенджамин-Вулф, все документы я подготовил. Будете просматривать список подлежащих освобождению?»

-Хотелось бы, - Тедди привольно раскинулся в кресле, поигрывая кожаным хлыстиком, закинув ногу на ногу. Он отпил кофе из фарфоровой чашки. Мак-Кормик позвонил в колокольчик и велел вставшему на пороге мальчику: «Несите папки».

Когда трое клерков зашли в комнату, Тедди  закашлялся: «Что это?»

 Мак-Кормик усмехнулся: «За последние шестнадцать лет, пока вы изволили быть ребенком, а ваша матушка - опекуном, рабов не продавали, мистер Бенджамин-Вулф. Они ведь  размножаются, - нотариус развел руками. «Как животные, у них ведь нет разума».

Дэниел побледнел и процедил: «Мистер Мак-Кормик, я рад, что вы нашли время поделиться с нами вашими взглядами на поведение людей, однако  мы торопимся. Мой племянник подпишет общий перечень, сколько там человек?»

-Восемь тысяч двести сорок два, - отчеканил нотариус. «Данные о падеже у меня тоже есть. Желаете ознакомиться?»

-Тут не Нью-Йорк, - холодно подумал Мак-Кормик, выдержав яростный взгляд зеленовато-голубых глаз. «Все правительство аболиционистами полно. Южным штатам надо отделяться.  Говорят, и в столице, и в Бостоне - негров даже в школы стали пускать. Еще чего не хватало».