-Я ни в чем не виноват, - Берр поднял голову и с ненавистью посмотрел на Хаима. «Ты, мальчишка, щенок, позволил себе поднять руку на героя войны за независимость, сенатора, вице-президента...»

-Бывшего вице-президента, - холодно ответил Хаим, выводя Берра на лестницу. «Вы оказали сопротивление при аресте - стреляли первым».

-А Гамильтон стрелял в воздух, - вспомнил Берр. «Проклятый Вулф, это его рук дело. Серый кардинал при Джефферсоне, расчищает себе дорогу к посту вице-президента. Как это он мне говорил: «Аарон, мы с тобой братья по оружию, мы воевали в одной армии, спали под одной шинелью - неужели я могу тебе соврать? Вызови на дуэль Гамильтона, и переизбрание тебе обеспечено. Мерзавец, какой мерзавец..., - он  остановился, зажмурившись от яркого, утреннего солнца: «Со мной была женщина. Где она?».

-Никого тут не было, - коротко ответил Хаим, и велел: «Помогите арестованному сесть в седло».

-Сучка, - застонал про себя Берр. «Мне клялась, что ненавидит Вулфа, что давно с ним не живет, что забрала детей и ушла от него. Продажная тварь, подстилка, наверняка, на содержании у правительства - и она, и ее газета. Ее муженек, наверное, только и делает, что ее отмывает, чтобы потом опять под кого-то подложить».

Он вспомнил жаркую, летнюю ночь на реке Огайо и ее горячий, прерывистый шепот: «Еще, еще, как хорошо, милый, никого нет лучше тебя».

-Все равно, - Берр дернул углом рта, чувствуя, как ему привязывают ноги к стременам, - все равно, дали бы мне сейчас ее увидеть. Шлюха, но ради нее я бы действительно не побоялся восстание поднять».

-Везите его на север, - распорядился Хаим, - мне надо еще кое-чем заняться.

Он проводил отряд до широкой, мелкой реки. Повернув на восток, капитан направил свою лошадь к броду.

Звенели москиты, пахло соснами, по сторонам лесной тропинки зеленела трава.

-Мексиканский залив совсем рядом, - вспомнил Хаим, - хорошо, что мы его на американской территории застали. Если бы он к испанцам успел добраться, они бы нам Берра никогда не выдали. Впрочем, Констанца бы этого не позволила, конечно, у нее было очень ясное задание. Она большая молодец.

Хаим увидел рыжую голову и улыбнулся . Женщина сидела на пороге полуразвалившейся хибары, дымя сигаркой, занося что-то в тетрадь.

-Вот и все, - он привязал лошадь к сосне. Констанца деловито велела: «Расскажи мне. Он сопротивлялся?»

Хаим показал ей ссадину от пули на щеке. «И о тебе спрашивал, между прочим».

-Прекрасно, прекрасно, - женщина погрызла карандаш и стала быстро писать.

-Где она? – вскричал Берр. «Что вы сделали с этой чистой, невинной женщиной, которая последовала за мной в изгнание?»

Вместо ответа я подвел его к окну. Агнес лежала на земле, в луже крови, ее белокурые волосы рассыпались по утоптанной копытами земле.

-Она стреляла в наших солдат, - услышал я голос капитана Горовица. «Мы вынуждены были открыть огонь на поражение».

Берр застонал и опустил голову в связанные руки. «Агнес, Агнес, - прошептал он...- Констанца прервалась и рассеянно сказала: «Сейчас, я уже убила себя...»

-Потом, - Хаим вынул из ее рук тетрадь. «Мне тебя еще надо к мужу доставить, он ждет в форте Стоддарт. К вечеру доберемся,  всего двадцать миль. Иди сюда, - он стал торопливо шарить руками по ее телу. «Наконец-то…»

Констанца скинула юбку и, раздвинув ноги, устроилась на пороге: «Теперь я вижу, что ты по мне скучал».

-Очень, - простонал Хаим, целуя ее почти незаметную грудь. Констанца погладила  его  светловолосую голову: «Он на Дэниела похож. Хотя дядя Хаим покойный тоже  блондин был, я  его хорошо помню. И глаза у него были серые, как у этого».

Она выгнулась на локтях. Прижав его к себе, забросив ноги ему на плечи, Констанца громко, сладко закричала. Лесные голуби вспорхнули с проваленной крыши и закружили в ясном, голубом небе.

Дэниел разлил по стаканам моэт: «Прости,  серебро я сюда тащить не стал. Как только доберемся до Чарльстона - остановимся в гостинице, где еще мой отец покойный жил, там его помнят. Снимем этаж, у них там мраморная ванна и повар - эмигрант из Парижа».

Констанца отпила шампанского и облизнулась: «Звучит заманчиво».

Она сидела, обнаженная, на походной койке, в наскоро прибранной караульной форта Стоддарт. Берра она так и  не увидела - бывший вице-президент уже был в камере.

-Потом я поеду в Ричмонд, - Дэниел присел рядом с ней. «Мне надо быть на процессе. За детей не волнуйся, учителя за ними присматривают.  Если ты должна навестить  Фултона...»

-Должна - Констанца поставила стакан себе на грудь, - мне надо взять у него интервью, посмотреть на пробные запуски корабля. Ты  привези детей в Бостон, там и встретимся».

Дэниел устроился рядом и опустил руку вниз: «В Бостоне я буду жить не у Тедди...»

Констанца только усмехнулась:  «Это понятно. Ты записал Дэвида в Экзетер?»

-Да, - он забрал стакан и поставил его на пол. «Осенью уже начинает учиться. А потом - Гарвард, по моим стопам пойдет. Надо подумать о хорошей партии для Тони, ей уже тринадцать. Например, приемный сын Мэдисона, он ее на два года старше. Они познакомятся, я это устрою».

-Мэдисон сделает тебя вице-президентом, - утвердительно сказала Констанца, переворачивая мужа на спину, наклоняясь над ним. Дэниел  застонал и закинул руки за голову: «Да..., Конечно, сделает, это вопрос решенный. Может быть, - он улыбнулся, - нам начать финансировать твою газету?»

Констанца подняла голову и весело ответила: «У меня хорошие инвесторы, милый. И я предпочитаю быть независимой - должен же вас кто-то критиковать».

Дэниел внезапно потянул ее к себе. Констанца, закусив губу, устроившись на нем, услышала смешливый голос: «Критикуй, у нас, как известно, свобода прессы. И вообще,  делай все, что хочешь, только не двигайся сейчас».

Она стонала,  уронив голову ему на плечо, а Дэниел думал: «Все равно я заставлю ее бросить газету. Дивиденды пусть получает, деньги всегда пригодятся. Когда она станет второй леди - она уже не сможет заниматься журналистикой. Ничего, у нее и так была отличная карьера».

Он погладил худую спину и шепнул в маленькое ухо: «Нам только на рассвете выезжать, я тебя всю ночь не отпущу. И шампанского есть еще две бутылки».

-Очень хорошо, -  Дэниел  услышал задыхающийся голос и не выдержал - победно улыбнулся.

В чистой, просторной детской, с разбросанными по персидскому ковру игрушками, приятно пахло травами. Большие окна выходили на залив, океан  посверкивал под утренним солнцем. Дом стоял на вершине холма. К  морю вела изящная, гранитная лестница, у причала покачивался бот со свернутыми парусами.

-Ничего страшного, миссис Бенджамин-Вулф, - улыбнулся мужчина, что сидел на постели Теда. Мальчик капризно сказал: «Я не болею, доктор Хантли, я просто...»

-Немного перекупался, - врач потрепал его по каштановой голове. «Все-таки начало июня, вода еще холодная. Но сейчас наш маленький Тед выздоровеет, приедет его папа...»

-И бабушка, и дедушка, - восторженно сказал мальчик. «И мой дядя Мартин, и тетя Юджиния, - она мне почти ровесница, так смешно. И бабушка Мирьям, и дедушка Стивен, с озер. Поэтому мне надо встать...»

-Как только жар спадет, тогда и встанешь, - успокоил его доктор. «А сейчас лежи, пей чай, раз у тебя болит горло -  я тебе оставлю волшебные леденцы, - он порылся в своем саквояже и протянул Теду пакетик.

-Они сладкие, - облизнулся мальчик. Мораг ласково сказала: «Няня тебе принесет чая с медом,  а на обед - куриный бульон».

Хантли подхватил свой саквояж и уже в коридоре улыбнулся: «Там, в леденцах - лакрица и шалфей, ему сразу станет легче».

-Вы меня простите, что я вам записку послала, - вздохнула Мораг, - все-таки сорок миль от Бостона. Здесь  только деревенский лекарь какой-то, а вы наш семейный врач, я вам доверяю. У маленького был сильный жар, я испугалась.