- Марта..., - всхлипнула Юджиния, - одно лицо с Анри..., Девочка моя, моя хорошая...

- И с Максом, - подумала Юджиния, когда акушерка показала ей ребенка. Она велела себе: «Прекрати. Это дочка Анри. Мы так хотели девочку, нашу Жанну…»

- Дай, дай посмотреть, - Марта присела на кровать и ахнула:

- Куколка, просто куколка. Наша красавица, - ласково сказала женщина. Марта, внезапно, на мгновение, ощутила боль где-то внутри:

- Юджиния меня старше, у Бет шестой ребенок должен родиться, а у меня никогда больше..., Ничего, Петя взрослый. Внуков недолго ждать осталось.

Девочка была вся беленькая. Нежные, младенческие волосы немного вились. Она открыла голубые глазки и посмотрела на Марту.

- Я твоя крестная мама, Жанна, - заворковала женщина, - у тебя братик есть, старший, он тебя баловать будет, и мы все тоже..., - Марта нежно поцеловала Юджинию в лоб.

- Корми и ни о чем не думай. Никто тебя больше не побеспокоит. Расти детей, занимайся кабинетом медицинским..., Все будет хорошо, милая, Стивен из экспедиции вернется..., - Марта пожала длинные пальцы, на них сверкнул синий алмаз. Юджиния тихо сказала: «Он Жанне потом достанется, после меня».

- Обязательно, - согласилась Марта. Они посидели, глядя, как Юджиния кормит девочку, улыбаясь, держась за руки.

Загородный особняк Горовицей был построен в долине Напа, в пятидесяти милях к северу от Сан-Франциско, среди усаженных виноградниками холмов. Рядом стоял пресс и фабрика, где разливали вино. Джошуа сказал кузену:

- Благодаря моему бизнесу, в Напу стали евреи переезжать. У нас горячая пора осенью, но я людей нанимаю не на сезон, а постоянно. Виноград и зимой требует заботы, и весной. У нас в Напе и миньян есть, и свиток Торы я туда привез.

Дэниел приехал к Джошуа в гости перед Песахом. У полковника Горовица был отпуск, до конца лета. Путешествие по железной дороге заняло всего неделю, в особом вагоне, от военного ведомства, со слугами, и отдельной кухней.

- К сожалению, - Дэниел провел по карте папиросой, - мост через реку Миссури еще строится. До Омахи мы тоже добрались по железной дороге, но на западный берег пришлось переправляться. Дэниел закрыл глаза, вспоминая ровный ход вагона и бесконечную прерию, уходящую за горизонт: «Дальше все просто. Кузина Марта была права. Скоро мы сможем проехать от океана до океана».

Они отпраздновали Песах в синагоге у Джошуа. Каменное здание недавно отремонтировали. Дэниел удивился: «Очень большая община у тебя. Я не ожидал, что здесь столько евреев».

- С тех пор, как открыли движение по железной дороге, - довольно ответил рав Горовиц, - к нам едут и едут. И потом, - он повел рукой, - многие люди привыкли к традиционной службе. Не всем нравятся нововведения. Ты сам, - он усмехнулся, - дал денег на новую синагогу в Вашингтоне, когда Александр родился.

Они сидели на балконе дома Горовицей. Вдали, под вечерним солнцем, сверкал Золотой Рог, пахло солью. Над трубами кораблей в порту метались чайки. Дэниел забросил сильные руки за голову и потянулся:

- Хорошо у вас. В столице все же климат нездоровый. Я Сару и мальчиков в Ньюпорт каждое лето отправляю. И сейчас пусть деревенским воздухом подышат. Дал, конечно, - он отпил вина Горовицей, - меня хотели главой общины сделать, но я отказался. У меня работа…, Таблички мы из старой синагоги перенесли. Место Горовицей опять особое, так всегда будет. Надеюсь, - внезапно спросил Дэниел, - ты не собираешься на здешнем кладбище лежать? Тебе и Бет участки в Ньюпорте готовы.

Рав Горовиц закашлялся:

- Мне тридцать пять лет, милый мой, у меня шестеро детей. Я пока умирать, не намерен. Дяде Исааку, - он взял конверт из серебряной, арабской шкатулки, - семьдесят, а посмотри, что он пишет.

- Дорогие Джошуа и Элишева-Сара, посылаем вам благословение со Святой Земли и благодарность за пожертвование в честь рождения Абигайль. Да вырастет она для Торы, хупы и добрых дел! У нас, милые мои, многое меняется. Вы бы и не узнали Иерусалима. Евреи потихоньку переселяются за стены города. К нам приезжает много молодежи из России и Польши. Мы, с помощью наших друзей из Европы, и тебя с Дэниелом, покупаем землю, и потихоньку приводим ее в порядок. Мы надеемся, что сбудутся слова пророка: «Но каждый будет сидеть под своею виноградною лозою и под своею смоковницею, и никто не будет устрашать их, ибо уста Господа изрекли это». Моше преуспевает в ешиве. Этой осенью он едет в Цфат, на сбор урожая. Он очень надеется, милый Джошуа, что, как только «Ворон» появится в порту Сан-Франциско, ты немедленно пошлешь нам телеграмму. Бар-мицва его прошла с большим весельем, на обеде был весь Еврейский Квартал. Дина отправляет подарки Элишеве-Саре и вашим детям. Мы надеемся увидеть вас на Святой Земле.

- Он преподает, в Цфат ездит, в Яффо..., - Джошуа свернул письмо: «Что это ты вдруг о могилах заговорил?»

Дэниел отмахнулся:

- Мы, хоть больше и не воюем, но работа у меня опасная и всегда такой останется. Меня-то, - он разлил остатки крепкого, сладкого вина, - на Арлингтонском кладбище похоронят, рядом с отцом. Дедушка Натан был бы доволен, - одобрительно сказал Дэниел, любуясь игрой рубиновых искр в хрустальном бокале, - теперь у нас американское вино есть. А что «Ворон»? - он взглянул на Джошуа.

Рав Горовиц пожал плечами:

- В Гренландию телеграфа пока не провели.

Зимой Марта прислала им из Лондона письмо, сообщая о новой девочке в семье. Она приписала: «Мирьям передала осенью весточку с рыбацкой шхуной. «Ворон» встал на зимовку, на юго-западе Гренландии. Весной они пойдут дальше на запад, путем экспедиции Франклина. Будем надеяться, Джошуа, что вы, в Сан-Франциско, увидите их первыми. Стивен обещал зайти еще и в Токио, навестить Пьетро и его жену».

- Думаю, что осенью мы с ними встретимся, - вздохнул Джошуа. Дэниел поднялся и прошелся по балкону.

Дом Горовицей был маленьким. Дэниел, увидев его, хмыкнул:

- Как вы здесь все помещаетесь? Купи еще земли, вам надо больше места. У вас, наверняка, еще дети будут...,- Бет встречала их на вокзале вместе с мужем и младшей девочкой. Абигайль исполнилось полгода.

- Не меняется, - подумал Дэниел, увидев знакомую, маленькую, ладную фигуру, - шестеро детей, а она все такая же.

Она носила платье по новой моде, с турнюром. Круглые, крутые бедра покачивались под темно-синим шелком, на широкополой шляпе трепетали пышные перья. Дэниел вспомнил старую квартиру Фрименов у Центрального Парка, где они с Бет встречались еще до войны, и аромат ванили в гостиной. Пахло от женщины так же сладко, кружа голову. Ее романы выходили тысячными тиражами. Бет успевала писать колонки в New York Post и в новую городскую газету, San Francisco Chronicle.

- Рав Горовиц все еще ходит, в одном костюме в будни, а в другом, в праздники, - смешливо подумал Дэниел. Как он и предполагал, кузен отозвался:

- Зачем? Нам места хватает. В одной столовой полсотни человек можно усадить. На Седере у нас всегда много гостей, вы увидите.

У Горовицей было всего две детские. Бет, весело, заметила:

- Натан обрадовался, что вы приезжаете, а то все сестры и сестры. Поспят все вместе, - она наклонилась и поцеловала пухлую щечку Александра, - тем более, они ровесники.

Когда жена уложила мальчиков и вернулась в их спальню, Дэниел, наставительно, сказал:

- Бери пример с Бет. Шестеро детей, а она такая же, как десять лет назад. Ты ее видела, в столице, еще, когда твой отец был на свободе, - он заметил, как вздрогнула Аталия. Дэниел, с удовольствием, продолжил:

- Она себя держит в руках, Сара, и не распускается. Не то, что ты. Хорошо, что я тогда вовремя приехал, с запада.

Когда родился второй сын, Дэниел был разочарован. Он хотел девочку. Его вывело из себя и то, что ребенок был, как две капли воды похож на покойного тестя. Мальчик был темноволосый и голубоглазый. Вильямсон умер в тюрьме за полгода до этого. Дэниел подозревал, что жена как-то ухитряется навещать отца, но из Мэриленда ему ничего о таких визитах не сообщали. Сразу после обрезания Дэниел уехал. Трансконтинентальная железная дорога только открылась, необходимо было обеспечить безопасность пассажирских и почтовых перевозок. Он пробыл на западе полгода, а, когда вернулся, сделал жене замечание: