Макс помог ей вымыться, нежно поддерживая над ванной, расчесал волосы и принес чистую рубашку. Он выслушал все, что говорила Юджиния, а потом, грустно, сказал:

- Если бы я был на Пер-Лашез, я бы спас Анри, обязательно. Никогда себе не прощу, что я ушел оттуда, на Монмартр. Анри сказал, что с ним все будет в порядке…, - Волк перестелил постель, выбросив испачканные простыни. Он проветрил спальню и сварил невестке кофе с кальвадосом. Она рыдала, уткнувшись лицом в его плечо. Волк кивал:

- Если он здесь, Эжени, то я немедленно покину Париж. Думаю, он к тебе больше не вернется. Ты в безопасности. Пьер приедет из Лондона, и я о вас, конечно, позабочусь, - Волк привлек невестку к себе. От него пахло палыми листьями и дымом костра, у него были большие, надежные руки. Он гладил Юджинию по трясущимся плечам.

- Надо сказать, - пронеслось в голове у женщины, - сказать о Пьере…, Волк его защитит, непременно, Пьер его племянник…, Надо предупредить Марту, о западне…, - она вспомнила холодные, мерцающие в свете свечи глаза бывшего мужа, услышала его спокойный голос:

- Если ты хоть словом обмолвишься об этом, Женечка, умрет не только твой сын, но и твой брат, и вся твоя, - он издевательски усмехнулся, - жидовская родня, твой племянник Судаков, - Федор рванул ее за волосы: «Делай так, как говорю я, дрянь, неужели ты этого еще не поняла?»

- Макс, - слабым голосом сказала Юджиния, - в библиотеке, под половицами, тайник. Рядом с камином. Принеси мне шкатулку…, - когда Анри ушел на Пер-Лашез, Юджиния, сама не зная, почему, спрятала кольцо с алмазом.

Волк осторожно надел ей на палец перстень:

- Он целое состояние стоит. Ладно, пусть кузина его носит. Все же память об Анри, - он полюбовался искорками солнца в красиво ограненном камне. Алмаз был размером с небольшое кофейное зерно. Волк краем глаза увидел в шкатулке свои документы и паспорт Анри.

- Ложись, - велел он невестке, забирая у нее чашку с кофе. Он потушил папиросу, и задернул занавеси. «Поспи, Эжени. Тебе сейчас тяжело, но я здесь, обещаю…, - Макс погладил ее по голове. Юджиния увидела, у него шрам на левом запястье:

- Он жизнью рисковал, ради Анри…, И в Санкт-Петербурге тоже…, Господи, как будто Анри не погибал, как будто он здесь…., - Волк накрыл ее шелковым покрывалом, Юджиния свернулась в комочек, зубы ее застучали: «Не уходи, Макс….»

У него были надежные, теплые руки, в умывальной он ловко наложил ей повязку на запястье, он обнимал ее. Юджиния сказала себе:

- Теперь… после него, мне все равно. Я просто хочу, чтобы кто-то был рядом со мной…, Он так похож на Анри…, - она, чуть слышно застонала. Волк, целуя ее каштановый затылок, шептал:

- Я здесь, я здесь, Эжени…

Он, едва заметно улыбнулся.

Под стеклянным куполом Le Bon Marche протянулись золоченые гирлянды. Посреди беломраморного зала уходила вверх свежая, пахнущая лесом елка, с фарфоровыми игрушками, леденцами и конфетами. На полу разложили и расставили игрушки, лошадку с настоящим хвостом и гривой, барабаны и трубы, кукольные домики, ружья и сабли. Искусной работы, заводной поезд бегал по рельсам. В серебряных клетках щебетали механические птицы. С галереи, окружая дерево, спускались каскады белоснежного шелка. Зима была теплой, дамы не надевали меха. Люси поправила бархатную накидку:

- Словно снег. Мама рассказывала, что в России много снега. Мы его только один раз видели, на прошлое Рождество. Зато у Петра, - она улыбнулась, - его, хоть отбавляй, в Гренландии.

Они, всей семьей, поехали провожать «Ворона» в Плимут, в августе. Мистер Берри закрыл свою гостиницу, «Золотого Ворона». Питер и Джон сняли все этажи. Его светлость, смешливо, заметил:

- Заодно детям покажем семейные реликвии, которые мистер Берри, - он похлопал по плечу хозяина, - отказывается передавать в Адмиралтейство.

- Будет музей, мистер Джон, - упрямо сказал Берри, погладив седоватую бороду, - сразу отдам. Морской музей, - добавил он, - как у меня.

Дети, едва дыша, ходили по маленькому, в три комнаты, зданию, пристроенному к гостинице. Здесь были карты и записки руки Ворона, Фрэнсиса Дрейка и Уолтера Рэли. Под стеклом лежали судовые журналы, на пожелтевшей бумаге, с выцветшими чернилами, куски обшивки кораблей и британский флаг, сшитый из тонкой, оленьей кожи. Берри настаивал, что этот флаг сэр Николас Кроу привез с мыса Надежды, встретив выживших моряков из экспедиции Гудзона.

- Его касались руки короля Якова, - объяснил он детям, - его величество возвел вашего предка в рыцарское достоинство.

Мирьям, стоя рядом с мужем, невольно подумала:

- Стивен ничего не говорит..., Но ему за сорок. Моше, он Судаков, а ведь титул надо передавать.

Пьер к тому времени уехал в Париж, к матери, через Амстердам и Бельгию. Элиза и Виллем собирались в свое ежегодное паломничество в Лурд. Глава «Угольной компании де ла Марков» ездил на личном поезде. Они доставили мальчика до вокзала Гар-дю-Нор и передали на руки матери.

- Юджиния ребенка ждет, - Мирьям сжала зубы, - а ей сорок один год. Анри погиб, но дитя от него останется, а я..., - муж об этом не заговаривал, но иногда Мирьям ловила на себе его испытующий взгляд. Ей хотелось признаться, что у нее было дитя, но Марта покачала головой:

- Не надо, милая. Я знаю, ты знаешь, бабушка твоя знает, - женщина улыбнулась, - а больше никому знать не надо. Стивену тяжело будет..., - она повела рукой: «Видишь, все без последствий обошлось, как я и говорила».

Мирьям, добравшись с Мартой до Англии, объяснила мужу, что плохо себя чувствует, из-за голода в Париже.

- Мне надо отдохнуть, - она ласково поцеловала его, - ты все равно на верфях занят, а я с провизией буду разбираться, - она рассмеялась. Она ждала снов, кошмаров, но ничего не было. Мирьям слышала ласковый голос бабушки:

- Все еще случится, милая. Просто надо подождать.

Врачи уверили Мирьям, что у нее все в порядке. Женщина, облегченно, вздохнула: «Спасибо, бабушка...». Корабль оснащали в Плимуте, здесь же были и склады провизии. Она стояла на балконе «Золотого Ворона». Мирьям и Стивен снимали у Берри комнаты с отдельной кухней. Муж обнял ее сзади. Мирьям, любовалась залитой вечерним солнцем гаванью: «Больше никогда, никогда я не предам Стивена. Это был мне урок».

Петр Воронцов-Вельяминов был на «Вороне» одним из двух кочегаров. Марта и Питер, вздохнув, отпустили подростка в Арктику. Капитан Кроу уверял, что экспедиция предполагается недолгой.

- Мы больше в Тихом океане проболтаемся, - он раскурил сигару, за мужским обедом, - ждите нас в конце следующего года. А насчет морского музея, дядя Мартин, если вы занялись коллекциями Кроу, то отберите вещи, которые потом для отдельной выставки пригодятся.

Мартин, на старости лет, полюбил хранилища Британского Музея. Архивы «К и К» были переданы в тамошнюю библиотеку. Мартин ходил в Блумсбери каждый день. Он не признавал кебов:

- Мне восьмой десяток. В моем возрасте полезны физические упражнения.

Мартин, правда, ездил на метро, впрочем, на нем ездил весь Лондон. Он сидел, разбираясь в истории компании, и даже написал в Любек. Оттуда первый Мартин Клюге приехал в Ревель, в царствование короля Генриха. Мартин, получил ответ из тамошней торговой палаты. Отец весело сказал Питеру:

- Помнишь, мы с тобой спорили, в каком году была основана лавка Клюге?

Он похлопал по конверту: «Мне выписки прислали, из архивов Ганзейского Союза. Я был прав. Мы на восемнадцать лет младше, чем ты думал. Одна тысяча двести сорок восьмой год, - старик подмигнул сыну.

Питер наклонился над отцом и поцеловал седой затылок. Пахло знакомо, помадой для волос, Мартин полвека покупал ее в одной и той же лавке на Джермин-стрит, и хорошим табаком.

- Папа, - ласково сказал Питер, - при нашем возрасте восемнадцать лет значения не имеют. Шестьсот лет основания дела мы пропустили, - он развел руками, - придется ждать следующего века, для юбилея.