Зеленые глаза погрустнели: «Пушкин, генерал. Он великий поэт».

-Вы послушайте, - попросил мужчина: «Как жасмином пахнет, - мучительно понял он, - это она, госпожа Мэйли. Она вся, как цветок. И эти цикады…, -  он прислушался к пению, где-то далеко, в кронах деревьев.

Тысячи слитков золота стоит

 ночь в начале весны.

Чистый и сильный запах цветов,

 ясная тень луны.

Вверху, на башне - песня, свирель,

 тоненький-тоненький звук.

Внизу - качелей немолчный скрип,

аллеи темны-темны, - Ши замолчал.

Марта тихо сказала: «Это..., это так прекрасно, генерал. Спасибо вам, большое спасибо».

-Госпожа Мэйли, - отчаянно сказал Ши, - госпожа Мэйли, я прошу вас, я говорил вам..., Я все, все сделаю, для того, чтобы вы и маленький были счастливы. Вы будете моей императрицей, мы построим настоящее, справедливое государство, здесь, на юге..., Я вас люблю, я не знаю, какими словами....

Марта молчала: «Я замужем, генерал, - зеленые глаза похолодели, - я люблю своего мужа, отца своего ребенка. Пока он жив, пока я жива, мы всегда будем вместе. Поэтому я полагаюсь на вашу честь, а если вы не можете...»

Он сжал руки в кулаки и медленно поклонился: «Завтра мы отправляемся в Кантон, госпожа Мэйли. Спокойной ночи».

Она ушла, стих звук ее шагов, легких, таких легких. Ши, глядя на отражение луны в темной воде, повторил: «Пока он жив. Пока у нее есть, куда приехать в Кантоне. Надо просто позаботиться о том, чтобы у нее не осталось ничего, кроме меня. Вот и все. Тогда она станет моей».

Ши спустился вниз и сказал своему помощнику: «Мне нужно перо и бумага и два надежных гонца, на север и на восток».

Генерал вскинул голову и увидел в распахнутом, маленьком окне, под самой крышей дома, тусклый отсвет бронзовых волос. «Как меч, - отчего-то подумал Ши, - она вся, как боевой меч. Пусть Иисус меня простит, но я не могу, больше не могу. Я не проиграл ни одной битвы, и этой тоже не проиграю».

Он взял перо. Устроившись на ступенях, положив бумагу на колено, генерал стал писать, слушая плеск рыбы в реке, любуясь блестящей, лунной дорожкой на тихой, едва колыхающейся воде.

Над Жемчужной рекой висел легкий, утренний туман, деревянный пол на террасе представительства «К и К» был еще влажным. Уборщики только ушли. Питер сидел за низким, лакированным столиком, затягиваясь папиросой, просматривая письма. Личный секретарь все аккуратно раскладывал по дате получения. Он, блаженно, улыбнулся, вспомнив жену. Сверху, на конвертах, Люси, своим четким почерком, писала: «Срочно», «Может подождать», «Прошение».   Он оставил жену еще спящей. Ребенок должен был родиться через два месяца. Питер ласково сказал: «Пожалуйста, не поднимайся на рассвете. Кофе я сам себе сварю, и Грегори покормлю, если он проснется». Они жили в новом торговом квартале. Старый, Тринадцать Факторий, о котором ему рассказывал отец,  был сожжен еще во время Первой Опиумной Войны.

-Тайпины, - пробормотал Питер, зашелестев страницами The Times, - судя по всему, цинская армия, хоть мы и собираемся ей помогать, пока что не выигрывает, но и не проигрывает. И то хорошо.

Приехав в Кантон, он написал отцу. Питер рекомендовал свернуть торговлю опиумом. Как следует, все, подсчитав, он решил, что это просто невыгодно.  Гонконг едва перешел Британии, военную базу на острове пока не заложили, перевозка опиума отнимала много времени и сил, а доходы,если сравнивать их  с выручкой от чая и шелка, были не так велики.

-Нет смысла, папа, - заключил Питер, - держаться за направление, которое больше не приносит ощутимой выгоды, просто из желания следовать традиции.

Отец с ним согласился, но Питер стал замечать косые взгляды, которые бросали на него в городе. Торговля опиумом была сосредоточена в Гонконге, весь полуостров представлял собой один, огромный склад. Питеру надо было встречаться с представителями других компаний и военным губернатором. Приезжая туда,  он видел, как смотрят на него китайские торговцы.

-Контрабандисты и пираты, - поправлял себя мужчина.  Преступные кланы занимались вывозом опиума в материковый Китай, и доставкой его в курильни. Джеймс Мэтисон, из «Джардин и Мэтисон», их обороты на востоке были самыми крупными, обедая у Питера и Люси, в библиотеке, когда мужчины остались одни, пожевал сигару:

-Я вас должен предупредить, Питер, вам сорока не было еще, вы мне в сыновья годитесь. Не надо настраивать против себя триады. С тех пор, как вы свернули опиумные склады, довольно много людей лишилось основного источника дохода.

Питер разлил виски и холодно ответил: «Мистер Мэтисон, если китайцы не хотят заниматься законными видами деятельности, это не моя забота. Нашу компанию сейчас больше интересуют железные дороги и судоходство. Мы вошли акционерами в новые паровые маршруты, из Калькутты сюда, в те порты, что были открыты для торговли по Нанкинскому договору. Хватит цепляться за опиум, это прошлый век».

Мэтисон попробовал виски и одобрительно кивнул: «Отличное. Железные дороги в Китае, - он поднял бровь, - вряд ли когда-нибудь появятся. Миллионы крестьян живут в землянках и кроме кирки и мотыги, ничего не видели».

-Увидят, -  пообещал Питер: «А что их миллионы, мистер Мэтисон, мне это только на руку, Здесь много рабочей силы. Сами знаете,  кули мы отлично перевозим отсюда в Южную Африку,  американцы  доставляют их в Калифорнию. Более того, - он поправил галстук, - триады, кроме опиума занимаются торговлей девочками, отправляют их в Северную Америку, Европу. Мы, в «К и К», - Питер брезгливо поморщился, - никогда не пачкали руки такими вещами».

-Посмотрим, - только и ответил Мэтисон, выпустив дым. Он взглянул на каштановые, с чуть заметной сединой волосы мужчины.  Триады были связаны с повстанцами. В империи Небесного Царя за торговлю опиумом казнили,  поэтому цена на него в столице Хун Сюцюяня, Нанкине, была самой высокой в Китае. Мэтисон знал о слухах, что ходили в Гонконге и Кантоне . За голову наследника «К и К» давали хорошие деньги.

-Я ему все прямо сказал, а остальное меня не интересует, - хмыкнул торговец, прикрыв глаза, отпивая виски. Оно пахло лесом, шотландской осенью, легким дымком. «Ничего личного, это дело. У Мартина нет других детей, правда, - Мэтисон затянулся сигарой, - эта самая миссис Люси в деликатном положении. И приемный сын у них есть. Сирота какой-то, полукровка, они в Индии его подобрали. Вряд ли Мартин посчитает его своим внуком».

Он стряхнул пепел и улыбнулся: «Отменный букет, Питер. Налейте мне еще, если вас не затруднит».

В газете ничего интересного не писали. В любом случае, она была полугодовой давности.  Суэцкий канал, судя по всему, - усмехнулся Питер, - должны были завершить еще не скоро. Корабли шли в Кантон через Кейп и Манилу.

-Манила, - он потянулся к письму от кузена. Пьетро после Рождества прислал весточку. Он был в иезуитской миссии, в Сан-Франциско.

-Город растет, - читал Питер, - в Скалистых горах нашли золото, поэтому сюда, на запад, стекаются люди, стремящиеся быстро обогатиться. Я написал нашим родственникам на Восток. Телеграфа здесь пока нет, почта доставляется гонцами, и не все из них добираются из Миссури в Калифорнию. Индейцы до сих пор многих  перехватывают. Однако и дядя Натан и дядя Дэвид мне ответили. Они готовятся к хупе. Мирьям летом выходит замуж за Дэниела, в Форте Ливенворт, в Канзасе. Он там служит, а в городе заканчивают строительство синагоги. Тед к тому времени освободится, Джошуа вернется из Святой Земли. Соберется вся семья. Я, мой дорогой, боюсь, не дождусь ни телеграфа, ни трансконтинентальной железной дороги. Я уезжаю дальше на север, а там, - видно было, как остановилось перо, - там посмотрим. Маме я пишу, не волнуйся, - Питер отложил конверт: «Мы смотрели атлас, с Люси. На севере  Аляска, она России пока что принадлежит. Неужели Пьетро туда отправится?»

Из Лондона сообщали, что там все спокойно. Капитан Стивен Кроу собирался ехать в Россию, искать свою сестру.