-Папа, - спросил Петя, - а ты воспоминания напишешь? Интересно было бы.

-Интересно, - хохотнул Федор, потушив сигару, - только не пришло еще время для этого». Он хлопнул рукой по газете: «Пишут, что следующим месяцем, - он поднял лист и прочел: «Месье Кроу и месье Стефенсон, по слухам, проводят испытания парового локомотива под названием «Блюхер», в Киллингвортских копях, на северо-востоке Англии. Ваш корреспондент уверен -  уже через десять лет мы увидим регулярное паровое сообщение между Парижем и Лондоном».

-Это он поторопился, конечно, - ухмыльнулся Федор, -  тоннель надо рыть, но, в общем, он прав. А ты, Петька, говоришь - воспоминания. Работы еще непочатый край.

Он наклонился и посмотрел на записи сына: «Вы только осторожней, ладно? Все же Россия - не Франция, и не Британия, не настало еще, то время, когда…»

Петя окунул перо в чернильницу и, подчеркнув заглавие: «Рассуждение о необходимости ограничения власти монарха», поднял голубые глаза: «Настанет, папа. Непременно настанет».

На рю Мобийон было тихо. Джон, отдав слуге сюртук, засучил рукава рубашки: «А где все, месье Дарю?».

-Мадам ди Амальфи, и месье ди Амальфи, с дочерью, во дворце, там же  и маркиза де Монтреваль, - поклонился тот, - мадемуазель Эжени в гостях, а ее светлость герцогиня здесь.

-А Джоанна? - недоуменно пробормотал Джон и прошел в свою спальню. Мадлен сидела у бюро, с пером в руках, запечатывая конверты.

Она поднялась и улыбнулась: «Наконец-то. Мы с Элизой прощальные письма пишем, хоть и до осени уезжаем, но, все равно, поблагодарить придворных надо. Уже и карету заказали».

От нее пахло лавандой, и Джон понял: «Как я устал. Сейчас перекушу что-нибудь, и пойдем спать. Как я соскучился, Господи, и опять до сентября ее не увижу, а потом - в Австрию. Туда она со мной поедет. И Джоанну возьмем, там будет много молодых дипломатов. Может быть, ей кто-то по душе придется».

На камине тикали бронзовые часы с фигурой музы Урании, - с подзорной трубой и картой звездного неба.

-Джоанна спит уже? - спросил Джон, обнимая жену. «Рано ведь еще».

Мадлен отстранилась и, пройдя к бюро, вздохнула: «Господи, помоги».

Она отчего-то плотнее закуталась в домашнюю, индийского кашемира шаль. Женщина протянула мужу конверт: «Джоанна уехала, милый. Она тебе письмо оставила».

-В Ренн? - недоуменно спросил Джон, распечатывая его. «Но ведь она одна…»

Мадлен увидела, как он пробежал глазами ровные строки, как из конверта выпала на ковер копия свидетельства о венчании. Джон нагнулся и, подняв ее, покраснел: «Ты знала, Мадлен? Ты знала, что моя дочь…, моя дочь…, - он скомкал бумагу и швырнул ее в лицо жене. «Потому что, если ты знала, - Джон сжал зубы, - если за моей спиной, вы…, вы…, я тебя из дома вышвырну, поняла?»

Жена стояла - высокая, с прямой спиной, русоволосая голова была откинута назад. Джон вспомнил: «Шестьсот лет их роду. Как у Теодора. А нам восемьсот. Господи, да о чем и это я?»

-У меня есть брат, - ломким  голосом ответила герцогиня, - он меня своей заботой не оставит, Джон. У меня есть сын, и дочери…

-У тебя нет больше дочери, и у меня тоже, - выплюнул он. «Забудь о ней, забудь об этой шлюхе…»

Он дернул головой: «А у нее тяжелая рука, оказывается».

Мадлен подула на ладонь: «Моя дочь обвенчалась в церкви, законно, с человеком, который ее любит. И Джоанна тоже любит его. Ты ничего не сможешь с этим сделать, - она разгладила свидетельство о венчании и положила его на бюро.

Джон отодвинул жену. Прошагав к столу, разъяренно сбросив на ковер ее письма, герцог разорвал бумагу. «Я поеду к папе Пию, - зло сказал он, - и добьюсь…»

-Что Бог соединил, Джон, то человек не расторгнет, - холодно ответила Мадлен.

-С  тобой я разведусь! - заорал он. Уже выходя из спальни, Джон обернулся: «Вы знали, что он был, в Париже? Потому что если знали…»

-Нет, - она раздула тонкие ноздри. «Джоанна уехала, написав тебе и мне. Так я и узнала обо всем, Джон, и больше ничего не могу тебе сказать. Спокойной ночи, - Мадлен прошла в свою гардеробную. Он услышал звук ключа, что поворачивался в замке.

-Дрянь! - выругался Джон. «Упрямая бретонская дрянь, вот ты кто! Слышишь? - он помолчал. Из-за двери не доносилось ни звука. «Из Вены я поеду в Рим, - пообещал Джон. «Мои поверенные тебе напишут, понятно?»

Жена все молчала. Он, пройдя в кабинет, налив себе сразу полстакана вина, хмуро выпил. «Ладно, - Джон присел к столу, - дофину и принцу-регенту об этом знать не обязательно. Надо будет найти этого Мишеля. Они, наверняка, на Эльбу отправились. Устроить ему несчастный случай. Съел что-то не то, например. Жаль, что Марта уехала, я бы ей это поручил. А если ребенок? - Джон еле слышно выругался. Вздохнув, он взял перо: «Это все потом».

-Уважаемый мистер Бромли, - начал он. «Прошу вас внести следующие изменения в мое завещание…»

По Пенсильвании-авеню катились телеги, беспорядочной толпой бежали люди, кто-то истошно кричал: «Британцы! Британцы уже на окраине! Спасайтесь!»

Долли Мэдисон, стоя в отделанном мрамором вестибюле Белого Дома, распорядилась: «Пакуйте серебро, и чтобы  вашего духу здесь не было. Эстер, - повернулась она, - ты все взяла из библиотеки?»

Миссис Горовиц - в черном, траурном платье, в такой же шляпе, похлопала рукой по кожаной папке: « Оригиналы Деларации Независимости и Конституции. Долли, - она посмотрела на стену, - надо портрет снять. Нельзя, чтобы он погиб».

Джордж Вашингтон - в черном сюртуке, со шпагой в руках, - смотрел куда-то вдаль. «Это он отказывается от третьего президентского срока, - отчего-то вспомнила Эстер.

-Мистер Сузе, мистер Мак-Грат, -  закричала Первая Леди, - вырезайте портрет из рамы и грузите в карету.

Долли поправила свою простую шляпу. Поцеловав Эстер в щеку, взяв ее за тонкое запястье, она шепнула: «Ты помнишь. Едете в Джорджтаун, переправляетесь через Потомак, и оттуда -  в Виргинию, в наше поместье. Джеймс должен быть там, - мрачно добавила Долли, - если его не убили, конечно».

-Не убили, - Эстер сжала зубы: «Если убили -  Элбридж Джерри будет президентом. А мог бы Дэниел, - она помотала головой и услышала озабоченный голос Долли: «Иди, милая, иди к своим, уезжайте. Как Батшева?»

-На сносях, - вздохнула Эстер. Покрепче зажав под мышкой папку, она вышла во двор Белого Дома. На горизонте уже поднимался дым. Эстер, остановившись, уловила звуки выстрелов. Пистолет был спрятан в бархатный мешочек. Она, достав оружие, проверив заряды, открыла кованую калитку. Солдат на улице стало еще больше.

-Все же думали, что в столице безопасно, - зло сказала Эстер себе под нос. «Даже когда британцы высадились в Мэриленде, никто и с места не сдвинулся. Все надеялись на нашу доблестную армию и милицию. Бегут, - она посмотрела на толпы людей, на испуганных лошадей, что мчались по  мостовой. По тротуару торопились женщины с узлами наперевес, толпа гудела. Эстер, толкаясь, вздохнул: «Они мстят, конечно. Мы же весь северный берег озера Эри выжгли, камня на камне там не оставили. Хоть Мирьям в безопасности, в Бостоне. Пятая внучка у нее родилась, весной, и у меня - второй внук вот-вот на свет появится. Надо было, конечно, в Бостон уехать, Тедди звал, но кто знал. Иосиф хоть воевать бросил, - Эстер усмехнулась, - хотя зная Наполеона, это ненадолго, конечно. Пусть пока сидят на своей Эльбе».

Единственное письмо от брата пришло в начале лета. Его отправили с контрабандистами в Ливорно, оттуда оно поплыло на Кюрасао и уже с Кариб  добралось в Бостон.

-Еврейская почта, - улыбнулась Эстер. Брат писал, что они обосновались на Эльбе, Дебора работает акушеркой, он с Давидом  занимается врачебной практикой, а Джо преподает местным детям. «Его величество проводит на острове социальные реформы, - читала Эстер, - как сама понимаешь, больше ему здесь делать особо нечего. Чувствует он себя хорошо, и с уверенностью смотрит в будущее».